«Если», 2011 № 10 - Журнал «Если»

— Могу попробовать… — уныло предложил я.

— Попробуйте, но… — Карина Аркадьевна недоверчиво покачала пепельной стрижкой. — Ваше здоровье!

Чокнулись, пригубили, призадумались. Я оглядел схваченное гипсом ребро ладони.

— А если удачно срастется?..

Она соболезнующе вздохнула.

— Никаких механических повреждений… Поймите, это не мое требование, Володя! Это требование Обмылка.

— Да что Обмылок! — сказал я с досадой. — Обмылок, если хотите, сам андроид.

Известие это Карина Аркадьевна восприняла без особого удивления. Вздернула бровь — и только.

— Вот как? — довольно-таки равнодушно переспросила она. — Андроид… Собственно, какая разница? Исполнитель — он и есть исполнитель. Что Обмылок на кого-то работает, я давно догадалась.

— На кого?

— Любите вы задавать праздные вопросы, Володечка…

— Люблю! — с вызовом признал я.

— Тогда задавайте…

Ну вот как это у нее получалось? Обвела вокруг пальца, запугала, загнала черт знает куда, в горячую точку, я там палец сломал, а разозлиться на нее не могу. Наверное, такой и должна быть вербовщица. Смотри, Володенька, и учись.

— Вы знали, что там будет зачистка?

— Нет.

— Карина Аркадьевна!

— Да нет же, я вам говорю, нет… Что такое возможно — да, знала! Но это настолько ничтожный шанс… Вам просто повезло, Володя. Как всегда.

Глаза ее были ясны и правдивы.

— Ну хорошо… — сказал я. — А как вам удается сохранять секретность? Люди оттуда часто возвращаются?

— Возвращаются. — Она кивнула. — А через неделю-другую просятся обратно. Да вот и вы тоже… Не знаю, что там с нами происходит, но… То ли отвыкаем мы от здешнего безумия, ото всех этих нелепостей, жестокостей, толкотни, то ли… Странно, правда?..

— А вы почему обратно не попросились?

Она смотрела на меня с грустной улыбкой. Потом подняла руку, словно собираясь поправить стильную свою пепельную стрижку, но вместо этого сняла ее целиком.

— Вот, — призналась она, наклоняя гладкое темя с едва приметным шрамиком. — Надралась однажды и вписалась в футляр…

Метнула парик под стол, поднялась из кресла, подошла к зеркалу. Стерла одну бровь, вторую. А потом вдруг взяла и разделась донага. Повернулась ко мне, гладкая, белая, и сильно напомнила Леру. Постаревшую. Поумневшую.

Я вскочил и, подчиняясь порыву души, судорожно повторил ее интимный, по здешним меркам, поступок.

Думаете, мы после этого упали в койку? Ни черта подобного! Снова присели к столу и продолжили нашу беседу, ставшую вдруг задушевной и ностальгической. Мы вспоминали графику страшилок, игру оттенков, суетливую побежку ежиков…

И почему я не растение? Странная мысль, правда? Любой может подойти, сломать, вырвать с корнем… Но ведь и так подходят и ломают. С корнем рвут. Причем самое забавное, что всех. Рано или поздно. Если уж Наполеона сломали, то о нас-то грешных что говорить?

Был вечер. Я стоял перед стеклянной витриной закрывшегося цветочного магазина и смотрел сквозь темные очки на то, что вздымалось из простенького керамического горшочка. Чем-то оно напоминало мою Мымру. Вот только цвет вульгарно ярковат. Названия на прилепленной бумажке, к сожалению, не значилось, была указана лишь цена, кстати, чепуховая. До которого часа они работают? Ах, до девяти… Ну что ж, завтра подойду спрошу. Может быть, даже куплю. Вдруг у них есть что-нибудь в том же роде, но менее аляповатое…

Бракованных андроидов на бульваре поубавилось: либо расползлись по футлярам, либо собрались вокруг фляжечки. Совершали телодвижения и называли это жизнью. Весь рабочий день присаживались по приказу начальства на корточки, брались правой рукой за левое ухо… Правда, мало кому из них платили за это пять тысяч в сутки…

— Володька?.. — произнес кто-то испуганным шепотом за левым моим плечом.

Я обернулся. Вы не поверите, но это был мой непутевый шурин Толик, небритый и, по-моему, малость с похмела. Одежка тоже оставляла желать лучшего. Стало быть, так и не добрался до Канар — осел в трущобах…

— Ты… откуда?.. — не веря, спросил он.

— Оттуда, — сурово сказал я и показал загипсованную кисть.

Глаза Толяна остекленели, он непроизвольно облизнул губы и быстро огляделся. Губы — толстые, раскатанные. Жизнелюбивые.

— Тоже скрываешься?.. — Он снова понизил голос.

А что тут еще можно было предположить? Голова обрита наголо, темные очки в пол-лица… Это в одиннадцатом-то часу вечера! Вот только прикид мой явно смущал Анатолия. Кожаные сандалеты, шортики, маечка — все новенькое, все из бутика. Я почти слышал, как скрипят мозги шурина, пытаясь все это совместить.

— Слушай, — сказал я. — Тут за углом подвальчик есть…

— «Тихий омут»? — Толян оробел. Раньше за ним такого никогда не замечалось. — Он же дорогущий…

— Осилим.

Подвальчик был хорош полумраком, ширмочками и приглушенной бормочущей музыкой. В остальных заведениях она гремит.

Мы свернули за угол и сошли по каменным ступеням в прохладные колодезные сумерки.

— Это со мной, — предупредил я на всякий случай служителя в ливрее.

Расположились в уголке.

— Как же ты выкрутился? — поражение спросил Толян.

— Я не выкрутился, — честно ответил я ему. — Я закрутился.

— Может, и меня закрутишь? — рискнул пошутить он.

— Может, и закручу… Как там Танька? Замуж не вышла?

— Хрен ее знает! Я уже на нее выходить боюсь… Пасут.

Неужели до сих пор пасут? Что-то не слишком верится. Долг у нас был один на двоих, а Карина его погасила. То ли он об этом еще не знает, то ли, пока я там вкалывал андроидом, успел новых дел наворотить… Тоже вполне возможно.

Нам подали пиво и обильную закусь. Все по высшему разряду. Глядя на такую роскошь, Толян расчувствовался.

— Ты на меня сердца-то не держи, — покряхтывая, сказал он и ушел в надрыв: — Ну не было выхода, не было! Сам не знаю, что я им плел, отца родного продал бы… с перепугу… — Всхлипнул, хлебнул. — Тебе вон руку повредили, а мне бы точно башку снесли… — то ли пожаловался, то ли похвастался страдалец.

Мне стало совсем неловко.

— Да ладно тебе… — пробормотал я. — Ну было… Ну и что ж теперь? Было, да прошло… Ты лучше вот что скажи… У тебя особые приметы есть? Ну там шрамы, татушки…

Видеодром

Наше кино

Николай Калиниченко

Когда всё хорошо

Вечная жизнь — тема не просто избитая. Она — непобедимая, словно насморк или чиновничьи поборы. Запоздалые зрители еще заглядывают на четвертых «Пиратов», посмотреть, как стареющий Джонни Депп ищет источник вечной жизни, а на Берлинском кинофестивале уже показывают новый фильм Александра Зельдовича «Мишень».