Афера - Стивен Фрей

Уинтроп все это знал, но хотел, чтобы знали и другие.

— Что касается Девона, — продолжал Резерфорд, — то с ним проблем возникнуть не должно. Тернер уверяет, что для обвинений против него нет никаких законных оснований. Скорее всего, компания «Пенн-мар» столкнется с обвинением в отчуждении имущества, направленным на обман кредиторов, но лично Девона это не коснется. Не исключено, что ему придется предстать перед судом в качестве свидетеля, но, возможно, и этого не произойдет. — Резерфорд пристально посмотрел на Чеймберса.

Тот выдержал его взгляд. Стало быть, Резерфорд знает о том, что у него рак. Вот ублюдок. Впрочем, сбор информации — его профессия. Потому его и пригласили войти в правление после гибели Стила в авиационной катастрофе.

Уинтроп раскурил очередную сигару и обратился к Прескотту:

— Так, а что у нас с «Винс и К°»? Вы уверены, что наши уши нигде не торчат?

— В тот самый день, когда мы выиграем тендер, «Винс и К°» вольется в «Пенн-мар», после чего все следы ее исчезнут.

— А Фэлкон? — Бейли Хендерсон подался вперед. — С ним как?

Резерфорд откашлялся. Комната так пропиталась сигарным дымом, что хоть топор вешай.

— Мы все организовали так, что Эндрю Фэлкона признают виновным в использовании конфиденциальной информации. В прошлую среду мистер Фэлкон прибрел акции компании «Пенн-мар» на сумму тридцать тысяч долларов. В любой ситуации, хотя сам Фэлкон, конечно, об этом и не подозревает, он угодит в тюрьму. В тюрьму весьма строгого режима. Его убьет сокамерник.

— А к чему все эти сложности? Разве по завершении дела нельзя просто избавиться от него? Таким же, допустим, образом, как мы избавились от Картера Филипелли. Несчастный случай. Уверен, Феникс Грей справится с таким заданием. — Видно было, насколько трудно далось Девону Чеймберсу даже это небольшое выступление.

— Мы хотим избежать вопросов. Любых. В данном случае все должно выглядеть в высшей степени естественно. Фэлкона следует дискредитировать. И еще надо заставить его помучиться. Физически и душевно. — Уинтроп поднялся и грохнул кулаком по столу. — Я хочу, чтобы этот ублюдок как следует помучался!

В комнате воцарилась мертвая тишина.

Глава 17

Струи дождя, подгоняемые сильными порывами ветра, били в окна небольшой двухкомнатной квартиры Эндрю Фэлкона. Он приоткрыл окно в гостиной и, опустившись на колени, прижался носом к стеклу. Десятью этажами ниже пролегала Восемьдесят вторая улица. Люди спешили на работу. Съежившись под зонтами самых разных размеров и цветов, они обгоняли друг друга, толкались, лишь бы не опоздать.

Глядя на них, Фэлкон вспомнил детство, те моменты, когда отец за какую-нибудь провинность оставлял его дома и ему приходилось смотреть в окно своей комнаты, как во дворе играют приятели. Чарли Ричардс. Его отец. Бадди, как звали его в литейном цехе. Ублюдок Бадди. Он никогда не улыбался, никогда и ни с кем не пытался сблизиться. Потому-то так мало людей пришло на похороны его жены. Кому какое дело?

Фэлкон вздохнул. Мать его, славная женщина, только одно в жизни и знала — семью: Бадди, Эндрю и его сестренку Сару. Но Бадди был мужчина суровый. И злобный. Обращался с женой ужасно. Быть может, ей повезло, что в ту ночь, возвращаясь от матери, жившей в Трентоне, она потеряла управление. Фэлкона всегда интересовало, был ли то и впрямь несчастный случай. Перед деревом никаких следов резкого торможения не осталось. С другой стороны, мать наверняка понимала, что, убивая себя, отнимает жизнь и у Сары, потому никогда не решилась бы на самоубийство.

Мать Дженни тоже умерла молодой, и по этой причине его так тянуло к ней. Они много говорили о том, какое впечатление произвела эта смерть на Дженни, тогда еще девочку, и пришли к выводу, что отчасти она стала сильнее, а отчасти слабее. Дженни не сомневалась, что в будущей жизни встретится с матерью, и не раз повторяла это Фэлкону. Он же никогда не упоминал о несчастном случае, оставившем его сиротой. Фэлкон не допускал такой степени близости ни с кем.

Внимание Фэлкона привлек какой-то мужчина. Он отличался от других пешеходов. У него не было зонтика, и он никуда не спешил. Более того, разлегся на капоте голубого седана, хохоча как безумный и воздев руки к небу, с которого лились потоки воды. Фэлкон узнал этого типа — Вест-Сайд Уилли, необъятных размеров бездомный, терроризировавший обитателей этой части Вест-Сайда постоянным попрошайничеством. Внешность его устрашала — похоже, не мылся он никогда. Примерно раз в неделю его забирали в полицейский участок за нарушение общественного порядка или неприличный вид, но через двадцать четыре часа он возвращался на улицу, ибо никогда не совершал ничего серьезного, а серьезным правонарушением в Нью-Йорке считается изнасилование или убийство.

Внезапно, без малейшего повода, эта горилла соскочила с капота и с пронзительным воплем врезалась в группу людей, собравшихся у автобусной остановки. От неожиданности очередь немного расступилась, но тут же сомкнулась вновь, словно защищаясь от вторжения. Вест-Сайд Уилли остановился, обернулся, вновь высоко вскинул руки, заверещал громче прежнего и наконец пошел прочь, пиная по пути припаркованные машины. Фэлкон со смехом покачал головой. Всегда найдется какой-нибудь сумасшедший. Скверно то, что в Нью-Йорке они исчисляются тысячами.

Фэлкон со стоном поднялся с колен. Чувствовал он себя совершенно вымотанным. Чтобы поспеть к среде — сроку, установленному Чеймберсом, — вкалывать приходилось круглыми сутками. Вместе с юристами он проделал кучу бумажной работы — составил страховые документы, документы, связанные с антитрестовским законодательством, соглашения по банковским кредитам, соглашения по залогам акций повышенного риска и, разумеется, саму заявку на тендер — в сокращенном виде она появится завтра в утренних выпусках всех газет, а в полном ее отправят почтой всем зарегистрированным держателям акций «Пенн-мар». И тогда — конец. Но перед тем, как отправлять заявку для публикации в «Файнэншиал кроникл», «Уолл-стрит джорнал» и «Нью-Йорк таймс», надо нынче утром еще раз внимательно просмотреть ее.

Завтра всему миру станет известно, что «Винс и К°» намерена скупить все до единой акции «Пенн-мар кемиклз». И это крупнейшая в таком роде сделка всех времен затмит прежний рекорд, установленный в 1989 году. Да и вообще тут любые сравнения меркнут. Фэлкон засмеялся. А ведь ему с помощниками и трех недель не понадобилось, чтобы справиться с такой работой. Просто не верится. А еще труднее поверить в то, что он вот-вот положит в карман пять миллионов долларов. О Боже всемогущий, если только ты есть, пусть все так и будет! Забавно, право, какими путями люди приходят порой к религии.

Фэлкон прошел на кухню, такую же маленькую, как и вся квартира. Две тысячи триста долларов в месяц приходится платить за нее, а дверь холодильника открывается наполовину из-за тесноты. Но это Нью-Йорк. Люби его или беги от него, ибо сам он тебе сочувствия не выкажет.

Фэлкон вынул из холодильника полупустую пачку молока, отметив, что внутри — стараниями Алексис — царит беспорядок, — захлопнул дверцу и залил молоком кукурузные хлопья. Они захрустели, и Фэлкон вдруг почувствовал, как его охватила дрожь. Завтра он сам объявит о совершении крупнейшей в истории Уолл-стрит финансовой сделки. Самому не верится. И это будет нулевая ступень. Так он именует наступающий момент. Момент, когда сделка начинает жить сама по себе. И ты уже не подталкиваешь ее, а просто стараешься не отстать. Скорость происходящего приближается к сверхзвуковой, и надо держаться. Это нелегко, ибо одновременно происходит множество событий, а упустить нельзя ни одно. Но именно в такие моменты, контролируя каждую мелочь, и зарабатывают свои бешеные гонорары оборотистые банкиры — специалисты по инвестициям. В это время они едины в трех лицах — отчасти врач-психиатр, отчасти военачальник, отчасти игрок в покер. Но главное — сохранять полное спокойствие. Продавцы-покупатели могут позволить себе эмоциональный срыв, но банкир — ни за что. Вот почему Фэлкон так легко освоился в этой среде. Спокойствие — естественное для него состояние.

Нулевая ступень. Сделка с компанией «Пенн-мар» достигла этой стадии. Завтрашнее объявление о ней породит на Уолл-стрит настоящий взрыв, и Фэлкон, Барксдейл, Чеймберс, вообще все, хоть каким-то образом с ней связанные, окажутся в самом центре водоворота. И это будет тот еще ураган.

Ощутив присутствие Алексис, Фэлкон оторвался от завтрака. Она стояла перед ним совершенно нагая. Судя по всему, дома одежда не нужна Алексис, а нагота ничуть не смущает ее. «Наверное, это вообще свойственно манекенщицам, — подумал Фэлкон, — им одинаково комфортно и в одежде, и без нее. В любой ситуации».

— Доброе утро, Фэлкон! — В голосе Алексис не было ни приветливости, ни отчужденности. — Она подошла к нему, чмокнула в небритую щеку и протиснулась к холодильнику.