Погоня за химерой (СИ) - Гедеон

Наконец раздался деликатный и старомодный стук в дверь — Грэм старался не пугать её лишний раз и предпочитал стук резкому зуммеру местного интеркомма. Строго говоря, он мог просто входить в любой момент, однако считал необходимым предупреждать о своём появлении. Хороший человек, жаль, что всё так сложилось.

— Войдите.

Это была ещё одна маленькая традиция, сложившаяся за эти дни. Нэйв поддерживал иллюзию, что камера была её личной территорией, убежищем, в которое она вольна не пустить нежеланного гостя.

Эйнджела всегда позволяла ему войти.

Дверь открылась, явив пред её взором лейтенанта Нэйва, изо всех сил старавшегося изобразить исключительно деловой интерес. Карман его кителя слегка оттопыривался, скрывая очередной пакетик со сладостями, или другую мелкую контрабанду, припасённую для неё.

— Есть новости о Свитари?

Ещё один обязательный ритуал — начать разговор даже не с приветствия, а с новостей. Это позволяло поддерживать иллюзию целесообразности встречи и уменьшить неловкость, которую испытывал Грэм, каждый раз ища повод для визита.

— Нет, мэм, — так же, как и в прошлый раз, отрицательно ответил лейтенант, выуживая из кармана банку леденцов.

Глядя на это подношение, эмпатка подумала, что у военных в невысоких чинах что в Республике, что в КНС есть ещё одна общая черта — явно маленькая зарплата. Лейтенант между тем смущённо помялся и уселся на единственный стул в помещении, достав деку и старательно изображая деловитость. За его спиной в непривычно-низком дверном окошке мелькнула сморщенная морда госсама-караульного, затем прошипел уплотнитель, задраивая дверь, и в камере стало тихо.

— Я сниму китель? — поинтересовался лейтенант, вызвав ещё одну улыбку Эйнджелы: несмотря на жару, с которой с трудом справлялась система климат-контроля, Нэйв даже воротник не расстёгивал, не спросив разрешения.

— Конечно.

Эйнджела улыбалась следователю робко, неуверенно, жадно ловя каждое изменение его чувств. Все эти два дня она тщательно и кропотливо усиливала его привязанность к себе, неторопливо идя веками проторенной дорожкой от жалости до притяжения. И, судя по тому, что она ощущала в его душе, сегодня можно было переходить к следующему этапу.

— Хотите чая?

Хочет или нет, он не откажется, Лорэй это знала. Привычное дело, способ занять руки и заполнить паузы в разговоре — всё это успокаивало лейтенанта, безуспешно убеждающего себя, что он приходит к ней три-четыре раза в день только для того, чтобы узнать, не вспомнила ли она чего-то нового о своих похитителях и их планах. Она всегда старалась придумать какую-нибудь незначительную деталь, дававшую ему повод зайти ещё.

— Если вас не затруднит.

Он всегда отвечал так, как будто у неё тут было множество дел и забот.

— Вы — мой единственный гость.

И снова маленькая традиция — коснуться его пальцев, передавая чашку. На этот раз касание продлилось чуть дольше, чем того требовали приличия, и Нэйв смущённо прочистил горло прежде, чем задать набивший оскомину вопрос.

— Вам удалось вспомнить ещё что-нибудь?

Нет, сегодня она не будет сочинять небылицы про клонов, упоминать отдалённые планеты и системы. Сегодня они будут говорить о другом.

— Что со мной будет?

Лейтенант едва заметно вздрогнул, не ожидая встречного вопроса. Эйнджела чувствовала сожаление, неуверенность и чувство вины. Значит, ты не знаешь, Грэм. Или это зависит не от тебя.

— Когда следствие закончится, и ваша версия событий подтвердится — вы будете свободны, — не слишком убеждённо произнёс лейтенант Нэйв.

Вот так — не «если», а «когда».

«Ты сам веришь мне, даже если и пытаешься изображать из себя беспристрастного следователя. Осталось совсем чуть-чуть, главное — не торопиться».

— А если оно не закончится? Если вы не найдёте второго клона? Если не будет способа подтвердить мои слова? Если… — она позволила голосу предательски задрожать — … если я никогда не увижу сестру?

На мгновение Эйнджела представила, что действительно никогда больше не увидит Ри, и позволила слезам беспрепятственно катиться по щекам. Растерянное бессилие Нэйва ощущалось ясно и отчётливо. Он поднялся со стула, не представляя, как её успокоить, и Лорэй порывисто обняла его, прижавшись мокрой щекой к плечу.

— Мисс… — он неуклюже коснулся её рукой. — Эйнджела… Успокойтесь, всё будет хорошо.

Он был полон такой нежности и искреннего желания помочь, что эмпатка невольно ощутила острый укол совести за то, как поступает с этим неиспорченным человеком. Но выбора у неё не было — Грэм был единственной доступной ей ниточкой, способной вывести на свободу, и упускать этот шанс она не собиралась.

— Не оставляй меня больше одну, — тихо прошептала она, глядя ему в глаза. Удержать взгляд — это целое искусство, которым она владела в достаточной мере. — Свяжи, закуй в кандалы, что угодно — только не оставляй в одиночестве…

Буря противоречивых чувств захлестнула Нэйва, уничтожив те стены, что он старательно возводил каждую их встречу. Пора.

Эйнджела коснулась его губ своими, сперва неуверенно, будто не зная, правильно ли поступает, потом порывисто и отчаянно, будто этот поцелуй был её единственным спасением. Да так оно, в общем-то, и было. Грэм, замерший в первое мгновение, прижал её к себе и ответил на поцелуй. Его эмоции, такие яркие и сильные, подсказали Эйнджеле, что он не слишком избалован вниманием женщин. Наверное, по этой причине он смог взять себя в руки только через пару минут.

— Простите, мисс… Эйнджела… Мы не должны этого делать. Вам нужно успокоиться.

В его голосе не было убеждённости, а сердце в груди колотилось так, что она ощущала каждый его удар. Наконец лейтенант сообразил, что его речь возымеет больший эффект, если при этом не обнимать подозреваемую, и смущённо опустил руки.

— Я не могу так больше… — Лорэй подпустила в голос немного истеричных ноток. — Когда я остаюсь одна, мне мерещится… разное. Мне постоянно слышатся звуки тяжёлых шагов за дверью, и кажется, что в камеру в любую секунду ворвутся клоны. Ночью мне снятся кошмары, и я просыпаюсь от каждого шороха…

Она задрожала всем телом и попыталась снова прижаться к Нэйву, но тот со всей возможной решимостью удержал её на расстоянии.

— Вы в шоковом состоянии, мисс, сейчас я принесу для вас успокоительное. Умойтесь, выпейте чаю, всё будет хорошо.

Чувства лейтенанта говорили совершенно о других желаниях, и Эйнджела не могла не восхититься его выдержке. На неё она и рассчитывала. Грэм усадил её на кровать, а сам вышел из камеры на поиски успокоительных препаратов. Эйнджела вытерла слёзы, пошла в ванную комнату, включила воду, сполоснула лицо и… достала из кармана комлинк лейтенанта Нэйва, который она вынула его из подсумка во время поцелуя. Поколебавшись одно мгновение (вряд ли за ней следили даже в ванной), Лорэй набрала номер Блайза, который узнала и заучила во время той прогулки с Лансом, когда Чимбик доверил ей комлинк.

— Блайз, это Эйнджела. У меня мало времени, так что слушай. Мы с Чимбиком попались, нас взяли ещё на борту лайнера. Мы на Фелуции, в столице. Насколько я знаю, Чимбик содержится в тюремном блоке местной контрразведки, я на офицерской гаупвахте комендатуры. Я стащила комм следователя, лейтенанта Грэма Нэйва, и сейчас же верну на место, так что даже не думай на него перезванивать. Вытаскивай своего брата. Я, скорее всего, со временем выберусь сама — пока они склоняются к версии, что я всего лишь случайная жертва. Только не грохните моего следователя, он явно верит в мою невиновность.

Пискнул дверной замок, и Эйнджела оборвала связь, спрятав комм в ладони. А где-то далеко, за несколько парсеков от неё, стоял Блайз и растерянно смотрел на Свитари. Звонок Эйнджелы круто изменил все его планы на жизнь…

— Ты слышала? — Блайз, стоя посреди роскошной каюты, потерянно опустил руки.

Для него путешествие началось великолепно — вопреки надеждам Чимбика, Ри оказалась намного общительней и доброжелательнее своей сестры, да и сам Блайз, в отличие от брата, был гораздо легкомысленнее. В постели они оказались в первый же вечер, причём так, что клон потом и не смог вспомнить, как это получилось: сначала они стояли на обзорной палубе лайнера, любуясь звёздами, затем Блайз обнаружил, что обнимает Ри без каких-либо возражений с её стороны, а потом, как-то сразу, его завертел ураган страсти, и в памяти отложились только смутные, но потрясающие образы этой ночи.

Утро стало продолжением сказки — Свитари словно решила за эти четыре дня компенсировать всё то, чего клон был лишён в своей жизни. «Бери от жизни всё, пока есть возможность» — такова была её нехитрая жизненная философия, и Блайз был полностью с этим согласен. Ри учила его веселиться так, как умела: они гуляли, дурачились, надирались спиртным (Блайз, пережив первое в жизни похмелье, все последующие дни ограничивался пивом и ломин-элем, избегая крепких напитков), танцевали, перепробовали всё, что могли предложить местные рестораны, плавали в бассейне, посещали самые разные представления, стреляли в местном тире, где клону пришлось обучать спутницу азам обращения с оружием. К удивлению и восторгу Блайза, его новая подружка даже охотно учила его знакомиться и общаться с женщинами, совершенно не считая себя обделённой вниманием и искренне радуясь его успехам. Она же рассказывала ему о любви — самой разнообразной в своих проявлениях. О «лебединой верности», удовольствиях без обязательств, о целых планетах, где считается совершенно нормальным иметь столько возлюбленных, сколько ты сам желаешь, и где всем глубоко наплевать, был он рождён естественно, или выращен на Камино.