Плененный принц - К. С. Пакат

колени Дэймена ударились о ковер, такой же красный, как мантии регентовой стражи. Он оказался прямо возле той части ковровой дорожки, где вепря пронзили копьем под гранатовым деревом, увешанным плодами.

Дэймен поднял голову.

– Мой племянник убедительно за тебя заступается, – начал регент, а потом, словно вторя словам Орлана, добавил: – Стало быть, есть в тебе скрытое очарование. Внешность твоя ему полюбилась или ты блещешь какими-то особыми талантами?

Лоран прервал его с ледяным спокойствием:

– Намекаете, что я делю ложе с этим рабом? Какие мерзкие домыслы. Это неотесанный воин из армии Кастора.

Облаченный в строгие одежды Лоран снова демонстрировал невероятное самообладание. Это был уже не тот вялый сонный юноша, прижимавшийся теменем к стене. За несколько часов, проведенных Дэйменом на свободе, действие снадобья должно было закончиться. Скорее всего. Хотя кто знает, как давно Лоран находится в этом зале, убеждая Совет.

– Просто воин? А ведь ты сам поведал о странных обстоятельствах, при которых в твои покои ворвались трое мужей лишь затем, чтобы убить его, – напомнил регент, мельком глянув на Дэймена. – Если он не делит с тобой ложе, то почему среди ночи оказался в твоих покоях?

Стоявшая прохлада вдруг обернулась ледяным морозом.

– Я не сплю с потными акилосскими дикарями, – заявил Лоран.

– Лоран. Если по какой-то причине ты скрываешь, что акилосцы на тебя напали, мы должны об этом знать. И узнаем. Дело серьезное.

– Мой ответ тоже. Не понимаю, как дознание переметнулось к моему ложу. Позвольте узнать, куда оно отправится дальше?

Парадная мантия регента тяжелыми складками ниспадала на трон. Согнув палец, регент поскреб бороду. Затем вновь скользнул взглядом по Дэймену и повернулся к племяннику.

– Неопытные юноши склонны терять голову от новой страсти. Равно как путать похоть с любовью. Не ты первый. Раб мог убедить тебя солгать нам ради него, в корыстных целях воспользовавшись твоей невинностью.

– Воспользовавшись моей невинностью, – повторил Лоран.

– Мы все видели, что ты ему благосклонствуешь. Сажаешь за стол рядом с собой. Кормишь с ладони. В самом деле, в последние несколько дней ты едва с ним расстаешься.

– Вчера мне вменяли жестокое обращение, сегодня – безрассудную влюбленность. Я предпочел бы более последовательные обвинения. Выберите что-то одно.

– Зачем мне выбирать, племянник? Недостатков у тебя масса, а непоследовательность – их венец.

– Да-да, я и врага оттрахал, и будущее сам себе испортил, и покусился на собственную жизнь. Не терпится узнать, какие подвиги я совершу дальше.

Лишь глядя на советников, можно было понять, что беседа продолжается не первый час. Стариков подняли в несусветную рань, и они заметно устали.

– Тем не менее раб сбежал, – напомнил регент.

– И снова об этом? – вздохнул Лоран. – На меня не покушались. Если бы на меня напали четверо, разве уцелел бы я, убив троих? Раб этот сбежал лишь оттого, что непокорен и строптив. Помнится, я уже указывал вам – всем вам – на его упрямый норов, но вы и тогда не пожелали мне поверить.

– Дело не в вере. Меня тревожит то, что ты защищаешь раба. Это на тебя не похоже и говорит о привязанности, тебе не свойственной. Если он разбудил в тебе сочувствие к иноземцам…

– Сочувствие к Акилосу? – Холодное отвращение в голосе Лорана прозвучало убедительнее любой вспышки гнева. Кое-кто из советников заерзал на месте.

– По-моему, в этом обвинять его не стоит, – смущенно начал Ирод. – Все-таки и отец его, и старший брат…

– Ни у кого, – перебил его Лоран, – нет больше причин, чем у меня, противостоять Акилосу. Если бы подаренный Кастором раб напал на меня, мы получили бы повод для войны, и я возликовал бы. Здесь я с одной-единственной целью – сказать правду. Вы ее услышали. Больше я спорить не буду. Этот раб либо виновен, либо нет. Решайте.

– Прежде чем мы примем решение, ответь на следующий вопрос, – потребовал регент. – Если ты действительно настроен против Акилоса так, как говоришь, если действительно не замешан ни в каком сговоре, то почему упорно отказываешься служить на дельферской границе? Будь твой патриотизм искренен, ты собрал бы остатки своей чести, взял бы меч и исполнил свой долг.

– Я… – начал Лоран.

Регент откинулся на спинку трона, прижал ладони к изогнутым подлокотникам из темного резного дерева и стал ждать.

– Я… не понимаю, при чем тут…

– Это в самом деле противоречие, – молвил Один.

– Но разрешить его не составит труда, – отметил Гийон. Позади него послышался одобрительный шепот. Советник Ирод медленно кивнул.

Лоран поочередно оглядел советников.

Сторонний наблюдатель подметил бы, что ситуация возникла скользкая. Уставшие от спора советники были готовы одобрить любое, даже самое эксцентричное предложение регента.

Вариантов у Лорана было лишь два: либо пререкаться дальше, увязнув в упреках и напоминаниях о собственных неудачах, таким образом превратившись в парию; либо согласиться на пограничную службу и получить то, что он хочет.

Кроме того, время работало против Лорана: если он не примет дядино предложение, советники, что вполне естественно, ополчатся на него уже потому, что он затягивает спор. А ведь преданность Лорана тоже подвергалась сомнению.

– Вы правы, дядя, – начал Лоран. – Пренебрегая обязанностями, я вполне объяснимо заставил вас сомневаться в искренности своих заявлений. Я отправлюсь в Дельфер и исполню свой долг на границе. Мне претит сама мысль, что под вопрос поставили мою верность Короне.

Регент довольно развел руками.

– Такой ответ должен всех удовлетворить, – молвил он и получил согласие Совета – пять устных подтверждений одно за другим. Затем посмотрел на Дэймена. – Полагаю, раба можно оправдать, об измене и предательстве речь более не идет.

– Смиренно покоряюсь вашему решению, дядя, – отозвался Лоран. – Равно как и решению Совета.

– Отпустите раба, – приказал регент.

Дэймен почувствовал, как ему развязывают руки. Это был Орлан, до сих пор стоявший у него за спиной. За веревку он дергал судорожно.

– Ну вот, дело сделано, – объявил регент. – Подойди ко мне, – велел он Лорану, протягивая правую руку. На мизинце у него красовался монарший перстень, золотой с красным камнем, рубином или гранатом.

Лоран подошел и грациозно опустился перед регентом на одно колено.

– Целуй, – приказал тот, и Лоран послушно наклонил голову, чтобы поцеловать дядин перстень.

В каждом его движении читались спокойствие и почтительность: Лоран не спеша приник губами к красному камню, и золотистые волосы упали ему на лицо, спрятав выражение от чужих глаз; потом отстранился, но не встал. Регент смотрел на него сверху вниз.

Мгновение спустя регент снова поднял руку и медленно, с отеческой нежностью, погладил племянника по волосам. Лоран так и стоял, склонив голову, пока толстые, унизанные перстями пальцы дяди отводили золотистые пряди с его