Цветы для Чирика - Геннадий Прашкевич

А если все-таки такая утечка была? А если все-таки кто-то третий, кто-то, кроме Куделькина и полковника Лыгина, знал о том, что Зимин вылетает в Новосибирск именно этим конкретным внуковским рейсом?

Кто вообще знал обо всем этом?

Ну, прежде всего сам Зимин, покачал головой Куделькин. Затем я сам, так несчастливо опоздавший к рейсу. И, наконец, полковник Лыгин.

О себе и о полковнике Зимине Куделькину не было смысла задумываться. А Лыгин…

Собственно говоря, никогда прежде Куделькин вплотную не работал с полковником Лыгиным. С полковником работал Зимин. Отзывы о полковнике у Зимина всегда были предельно похвальные, потому, наверное, он и пригласил Лыгина в Особую группу. Правда, Лыгин остался при этом в штате. Получил удостоверение сотрудника Особой группы, но остался в штате. Это было решением Зимина. Да иначе и быть не могло.

Полковник Лыгин был редким специалистом.

Он был редким и весьма опытным специалистом по усилению суггестивных эффектов в условиях толпы, опытным специалистом по независимым свидетельствам. То есть, если другими словами, полковник Лыгин умел работать с толпой, увеличивая ее паскудное стадное чувство и эффективно управляя этим ее паскудным стадным чувством. Кроме того, он талантливо и с фантазией умел работать со слухами. С их распространением. С их конкретной направленностью. Злые языки в Конторе утверждали, что полковник Лыгин сам не раз ловился на им же самим распространяемые слухи. Если по местному телевидению передавали совершенно определенным образом толкуемое сообщение о неожиданной перестрелке в Первомайском сквере, или о неудачном покушении против кого-то из местных банкиров, или о взрыве в каком-то частном офисе, можно было уверенно предполагать, что прошедшая в эфир информация тщательно обработана в отделе Лыгина.

Понятно, в интересах дела.

Понятно, прежде всего, в интересах дела.

Ладно. Оставим Лыгина.

Капитан Маслов…

Да, капитан Маслов…

Капитану Маслову не повезло… Маслов погиб при взрыве в сауне… Если капитан и владел какой-то важной информацией, вряд ли это могло иметь теперь какое-то значение…

Не сходится.

Ладно. Что там еще?

Подозрительный иностранец на борту внуковского рейса… Крайне подозрительный иностранец, в итоге оказавшийся бывшим знаменитым чемпионом Кудимой…

Тоже случайность? Зачем это бывший чемпион, оказавшийся офицером Иностранного легиона, появился в Новосибирске именно сейчас, незадолго до губернаторских выборов?

Что-то стоит за этим.

Я не могу не верить отцу, подумал Куделькин, но и верить отцу у меня нет оснований. В конце концов, бывший знаменитый чемпион, друг отца, прожил вовсе не безупречную жизнь. Пулевой шрам на виске. Что-то такое в глазах. Неуловимое, уверенное. Наверное, имеет смысл копнуть давно прошедшие времена. Что там, например, за странная история приключилась в питерском морском порту пять лет назад? Сохранились же на этого Кудиму какие-то документы! Человек не может просто так исчезнуть и превратиться в совсем другого человека. За любым человеком остаются следы. Иногда очень даже заметные. Как бы тщательно ни пытался человек заметать следы, следы всегда остаются.

Куделькин поднялся и вышел на балкон, где, навалясь на перила, курил бывший чемпион.

Плоский утренний город. Плоская серая площадь. Бетонные серые фигуры на плоском розоватом постаменте. За высокими канадскими елями просматривается бело-оранжевый, но все равно серый и как бы плоский фасад Краеведческого музея.

– Что вы там высматриваете, дядя Валя?

– Елку жалко.

– Какую елку?

– А вон видишь? – указал Валентин. – Ребятишки вчера елку сломали. Обломали самую вершину. Красавица была елка. Вон там… Правее… Смотрится теперь, как прореха…

Зазвонил телефон.

– Дядя Валя, – сказал Куделькин, коротко ответив по телефону и перекидывая через плечо синюю спортивную сумку Зимина. – Я сейчас ненадолго исчезну. Действительно ненадолго. А потом пообедаем. Лады?

– Лады, – кивнул Валентин.

Перейдя Красный проспект возле Дома книги, Куделькин свернул к коммерческим киоскам, расположенным между Домом книги и аптекой. Думал увидеть неразговорчивого сержанта Лапшина, но, к его удивлению, под высокими окнами аптеки с черным видавшим виды «дипломатом» в руках стоял и сосредоточенно изучал рекламу неизвестного синеватого напитка, возможно, лекарственного, но почему-то украшенного линялыми берцами и черепом, полковник Лыгин. Он был в штатском и походил на аккуратного вежливого бухгалтера. На самого обыкновенного вежливого бухгалтера. Именно своей аккуратностью и вежливостью, очень чувствующейся в каждом его жесте, в каждом движении. А может, еще и некоторой настороженностью. Должны же аккуратные и вежливые бухгалтеры испытывать некоторую настороженность?

– Ищете средства от полысения?

– Привет, Юрий Иванович, – усмехнулся Лыгин. – Если бы…

В обращении к Куделькину Лыгин часто сбивался с ты на вы, и обратно. Какой-то специальной системы в этом не было, но Куделькин не раз замечал, что полковник обращается к нему на ты вовсе не в самые худшие минуты. Может даже наоборот, в лучшие.

– Не от полысения, – подумав, вежливо пояснил Лыгин. – Давно хочу бросить курить.

– Не удается?

– Никак.

Лыгин усмехнулся:

– Вообще на моей памяти такое удалось только однажды. Был у нас такой, служил лейтенант Щитов.

– Бросил? – не поверил Куделькин.

– Бросил.

– Совсем?

– Не без этого… Сам видел некролог…

Полковник Лыгин негромко хохотнул.

Такой у него был юмор.

– Давай, – протянул он руку.

Куделькин передал полковнику, похожему в штатском на аккуратного бухгалтера, спортивную сумку Зимина.

– А телефон?

– Разве телефон остается не у меня? – на всякий случай проверил полковника Куделькин. – Разве Зимина дублирую не я? Разве не мне придется завершать начатое дело?

– Не ты, и не тебе, – грубовато ответил полковник. – Ты свое дело сделал. Давай сюда телефон.

– Я что, совсем выхожу из игры?

– Я же сказал, Юрий Иванович, что ты свое дело сделал, – так же грубовато повторил полковник. – И хорошо сделал. Прими благодарность. Заслужил. Но сейчас тебе пора отдохнуть. Сам жаловался, что выспаться не успеваешь.

И неожиданно спросил:

– Ты, говорят, играешь на трубе?

Куделькин усмехнулся:

– Играл. Когда-то.

– А сейчас?

– Профессиональный невроз… Губы не играют…

– Ну, это полбеды. Я тебе так скажу, – Лыгин взглянул на часы. – Сегодня пятница… У тебя ведь, Юрий Иванович, кажется, дача есть?.. Кажется, в Нижней Ельцовке, да?.. Не ошибаюсь?..

– Не ошибаетесь.

– Вот и поезжай на дачу. До понедельника спокойно можешь валяться на берегу. Рыбалка… Шашлыки… Завидую… Считай, что отправляю тебя в краткосрочный, но оплачиваемый отпуск.

Куделькин кивнул.

– Телефон в сумке, – сказал он.

Не было у Куделькина права спорить с полковником.

Все-таки он попытался еще раз:

– Разве я не?..

– Вот именно «не»! – жестко оборвал Лыгин. – Отдохни. Если хочешь, это приказ. До понедельника, Юрий Иванович, тебя вообще не должно быть в городе. А вот в понедельник явишься. Пора тебе завязывать со всеми этими так называемыми компьютерными фирмами. Твой рапорт об отставке мы уничтожим, как это и предусматривалось. Возьмешься за новое дело. Ну, понятно, поначалу покопаешься в бумагах, – усмехнулся Лыгин. – У тебя это здорово получается. Покрутишь, посмотришь. А пока…

Он протянул Куделькину черный потертый «дипломат»:

– А пока займись этим «дипломатом». Перед тем, как уехать на дачу. Видишь, он совсем как твой собственный. Это для того, чтобы ты не бегал по лестнице своего дома с вещью, которая может покажется соседям незнакомой.

– Куда мне с ним?

– Деда Рогожина знаешь?

– Конечно. Мой сосед этажом выше.

Куделькин не стал спрашивать, откуда знает деда Рогожина полковник Лыгин. И Лыгин ничего не стал объяснять. Просто кивнул:

– Вот именно. Твой сосед этажом выше. Он уехал на несколько дней в деревню и оставил тебе ключ. Верно?

– Верно.

– Так вот. Поднимешься в квартиру деда и откроешь дверь оставленным тебе ключом. «Дипломат» оставишь в квартире. Поставишь его под стол, который стоит в комнате. Все ясно?

– Да, Иван Федорович.

– Вопросы есть?

Куделькин кивнул.

– Ну?

– Что там вокруг Зимина?

– Почему тебя это интересует?

– Ну как, Иван Федорович?.. Вы же знаете…

– Знаю, – оборвал Лыгин Куделькина. – И делаю замечание.

– Почему? – не понял Куделькин.

– А потому, – сухо ответил Лыгин. – Никаких расспросов. Категорически требую от вас молчания, Юрий Иванович. Все, что касается наших нынешних занятий, не должно никуда выходить. Вообще никуда не должно выходить! Вы поняли? Есть еще вопросы?

Вопросы у Куделькина были, но он вовремя придержал язык. Не стоило распускать язык перед полковником Лыгиным.