Непарадигматическая лингвистика - Татьяна Николаева

Какие же вопросы встают при «партикульной» точке зрения на местоимения? Это вопросы совсем другого рода. А именно:

• Почему из одного и того же набора партикул в одних случаях порождаются местоимения, а в других – частицы? Иначе говоря, почему не + къ + то – местоимение, то + то – частица, а не + же + ли – частица-союз? Почему инъ – местоимение, ед + инъ – числительное, а ин + о – союз? Почему къ + то – местоимение, а та + къ – «местоименное» наречие? То есть можно сформулировать общую проблему следующим образом: что важнее при соединении частиц в кластеры, которые начинают относиться к разным частям речи: изначальная смысловая заданность каждой частицы-партикулы или ее позиция в кластере?

• Почему в языках типа русского или немецкого местоимения не представлены в форме клитик? Хотя, как говорилось, уже находят, исходя из общей теории, «слабыми» местоимения в немецком языке, но можно считать их таковыми и в русском высказывании вроде Да ему это уже сто раз говорили!, где как будто бы представлен прекрасный «ваккернагелевский» кластер ему это, несомненно не имеющий акцентной выделенности.

2

Многократно обсуждавшееся в настоящей работе положение о том, что основное свойство партикул, если им не удалось стать примарными единицами, это стремление «прилипать» к чему-либо, в традиционной теории декларировалось обычно на тех примерах, где партикулы приклеивались к знаменательным основам в виде аффиксов. В случае местоимений подобное склеивание становится особенно важным для метатеоретических дискуссий. А именно, принято считать, что само употребление местоимений маркировано и они имеют «дейктическую» природу. Тогда можно поставить вопрос: а почему же в таком случае к ним добавляются окончания, флексии, дублируя, таким образом, дейксис? Можно на этот вопрос ответить так, что здесь имеет место парадигматическая аналогия, связанная с изменением знаменательных слов. Можно ответить и в духе работ К. Шилдза, что семантика партикул-местоимений постепенно стирается и требует добавления в виде повторного дейксиса, и тогда вновь требуется для словоформы вводить «эмфатическое подчеркивание».

Традиционное описание индоевропейских местоимений обычно сводится к описанию создания, построения их словоизменительной системы (подобное описание мы также представим ниже) и эволюции самой прономинальной парадигмы. Между тем можно представить себе и такое описание местоимений, когда опорными точками, инициалями местоимений, являются партикулы, и дальнейшая классификация местоимений осуществляется именно по ним. Наше описание покажет, насколько различными представлялись парадигмы индоевропейских местоимений, реконструируемые даже в работах самых серьезных авторов. Причиной этого, как кажется, можно считать то, что, несмотря на общее согласие по поводу того, что прономинальные парадигмы формируются дейктическими частицами, авторы предлагавшихся реконструкций не всегда единообразно рассекают прономинальную форму на Часть 1 + Часть 2. По этому поводу см. высказывание К. Шилдза [Shields 1994: 308]: «What is especially curious about I. – E. scholarship is its silence regarding the original functions of these deictics which have been affixed to personal pronominal forms»[80] [«То, что действительно является курьезным в традиции индоевропейского языкознания, так это молчание индоевропеистики относительно первичных функций тех дейксисов, которые стали аффиксами прономинальных форм»].

У классиков прошлого – К. Бругманна и Б. Дельбрюка [Delbruck 1893; Brugmann 1892; 1897] находим отличное от современного подхода описание местоимений. В книге [Brugmann 1897] те языковые компоненты, которые мы теперь называем партикулами, а поздняя немецкая теория называет Stammlaut-типы (то есть элементы с ориентацией на «опорный» звук), называются «корнями» (Stämme).

Количество этих корней относительно невелико.

Так, для указательных местоимений выделяются «корни»:

• *so-, *sā-, / *to-, *tā-. При этом первый корень отмечает только именительный падеж единственного числа мужского рода, а для всех остальных падежей выбирается второй корень;

• *sio-, *siā, / *tio-, *tiā-. То есть, по мнению Бругманна, это тот же самый корень, что и выше, но с добавлением частицы *io,

• *o-, * ā-;

• *eno-, *enā, / *ono-, *onā;

• *akuo-, *akuā, пример: старославянское овъ;

• *~o-, *~jo-. Это, как пишет К. Бругманн – невопросительное местоимение, оно представлено в греческом sxsi ’dort’.

• *—to – соединение *къ + to;

• *ej (*jo-, *ej-o-). Neutrum – *i-d, Fem. *i.

Относительным местоимением К. Бругманн считает для позднего индоевропейского *io-, а для более раннего состояния – *qo-, *to-, которые в некоторых языках сохранились.

Местоимения вопросительные и неопределенные представлены корнем *qi-, *qo-, *qu-, *qā-.

Итак, выше были перечислены элементы первой части, то есть «корни».

Какие же окончания предлагают авторы Grundriss для указанных местоименных корней?

• Номинатив и аккузатив. Это окончания -oi, – ei, – ai для номинатива множественного числа, где партикула -i идентична окончанию локатива в единственном и множественном;

• -u, встречающееся в местном падеже множественного числа -sū;

• -d, представленное в именительном и винительном единственного числа среднего рода;

• -m, характерное для некоторых местоимений и имен на *o-;

• родительный единственного числа: *-sjo, – *so, для женского рода – *siā.

Как уже отмечалось, относительно единообразными по составу и структуре у всех авторов, привлекаемых нами для рассмотрения, являются местоимения не-личные, то есть демонстративы, посессивы, рефлексивы. Гораздо более разнообразной и потому гораздо более интересной является трактовка местоимений личных. Под трактовкой в данном случае понимаются следующие параметрические данные:

• Именительные падежи всех лиц, их состав. Считает ли исследователь их однокомпонентными или двукомпонентными.

• Косвенные падежи тех же местоимений, их состав, добавленные к их основе окончания[81].

Поскольку анализ всех существующих описаний реконструируемых индоевропейских местоимений не является в нашем случае необходимым и даже просто возможным, то мы в этом разделе постараемся представить для сопоставления реконструируемые местоименные системы только у следующих известных языковедов:

1) Бругманна и Дельбрюка [Delbruck 1893; Brugmann 1892; 1897];

2) Гамкрелидзе и Иванова (Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Тбилиси, 1984);

3) Семереньи (Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание. М., 1980);

4) Воробьева-Десятовского (Воробьев-Десятовский В. С. Развитие личных местоимений в индоарийских языках. М.; Л., 1956);

5) Шилдза (Shields K. The role of deictic particles in the IE personal pronoun system. 1994; Idem. Comments on the evolution of the Indo-European personal pronoun system. 1998).

Разумеется, этот перечень авторов может быть дополнен и остается открытым.

Обратимся к классикам – Б. Дельбрюку и К. Бругманну [Delbruck 1893; Brugmann 1892; 1897]. Так, К. Бругманн выделяет следующие ряды «корней»:

Личные местоимения обсуждаются в Grundriss менее подробно, чем можно было предположить заранее.

1. Первое лицо единственного числа: *egh -, *-eg-.

2. Второе лицо единственного числа: *tū-. Форма рефлексива – *sū-.

3. Третье лицо единственного числа, как уже указывалось, формируется различными формами демонстративов.

1. Первое лицо множественного числа. Существуют два варианта основы:

• *ue-, *uo-,

• *ne-, *no-.

Показателем числа для обоих видов является добавляемое *-s.

2. Второе лицо множественного числа.

Варианты основы: *ju-, *ue-, *uo-, *ue. Также для выражения числа добавляется *-s.

К личным местоимениям может добавляться m-partikel: tuvām < tū + am [Brugmann 1897: 799—805].

Возможны инновационные процессы. А именно, как отмечается в Grundriss: «мы» движется в направлении «вы», а «вы» движется в направлении «ты».

Как именно выглядит система реконструируемых личных индоевропейских местоимений у О. Семереньи? [Семереньи 1980: 226—235].

Единственное число

1-е лицо:

Nom. Ego, eg(h)om Acc. (e)me, me, mem[82]

Gen. mene, encl. mei/moi Abl. med

Dat. mei/moi, mebhi

2-е лицо: Nom. tu, tu

Acc. twe/te, twe/te, twem/tem

Gen. tewe/tewo, encl. t(w)ei/t(w)oi

Abl. twed

Dat. t(w)ei, t(w)oi, tebhi

Множественное число

1– е лицо:

Nom. wei, nsmes

Acc. nes/nos, nes/nēs, nsme

Gen. nosom/nēsom

Abl. nsed/nsmed

Dat. n. smei

2– е лицо:

Nom. yūs, usmés (uswes?)

Acc. wes/wos, wēs/wōs, usme, uswes

Gen. wosom/wōsom

Abl. (used)?/usmed

Dat. usmei

Итак, мы можем теперь представить в эксплицитном виде то, какими предстают наборы частиц-окончаний у парадигмы личных местоимений, составленной О. Семереньи?

Acc. – e, – em, /-s,

Gen. – e/o, – ei, – oi/-om

Abl. – ed

Dat. – ei, – oi, – bhi[83]

Абсолютный перечень формантов (то есть без учета их падежной дистрибуции) оказывается у О. Семереньи еще меньше: – e/o, – e/om, – s, – ei/oi, – ed