Нагант - Михаил Елизаров

Интересно, успею ли я услышать грохот выстрела?

Во-первых, не наган, а нагант! Оригинал бельгийского производства удовлетворит всех любопытствующих: L. Nagant. Это полукругом выбито на корпусе возле рукоятки.

Россия, не церемонящаяся с немецким транскрибированием, превращающим Хайнриха Хайне в Генриха Гейне, уважила французское произношение и акустически не исковеркала фамилию. Револьвер, носящий имя своего создателя Леона Nagant, вроде бы правильно обворован на последнюю букву – наган. Думается, для того чтобы вольготнее рифмовать его с хулиганом, жиганом и атаманом. Но подлинное его имя – нагант.

У современного литератора плешивый персонаж «выдвигает барабан вбок» и произносит: «Черт бы взял эти тульские наганы, никогда нельзя на них полагаться…»

Смеюсь и плачу. Хочу кричать, но закусываю крик рукавом. Ползу, грохоча гулкими коленями, в угол, где бабка икону оставила. Туда, к ней, к матушке заступнице, святой Фотине, смуглолицей самаритянке, в колодце Иисуса узревшей и за это в том же колодце утопленной! Хоть ты им скажи, что в наганте барабан не откидывается в сторону! Характерный признак системы – ствол с поворотным устройством – трубкой, в которую вмонтирован шомпол для поочередного извлечения стреляных гильз!

Впрочем, если быть точным, модель наганта 1910 года, созданного на основе образца 1895 года, действительно имела барабан, откидывающийся только вправо, а не влево, как на револьверах кольт или смит-вессон. Будто под левшу его сконструировали.

Когда читал роман, хотел верить – имеют в виду модель 1910 года. Но не производили тульские оружейники наганта с откидывающимся барабаном! Не ведал автор, о чем писал!

Что уж говорить про остальных граждан… Общество знает о наганте не больше, чем о поэтическом продукте в белой футболке и кепке: «Знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего».

И патроны у них вставлены в гнезда барабана!

В револьверном барабане нет гнезд! Гнезда есть у птиц, а в револьвере – камóры. В наганте семь камор.

И лучше бы мне не знать об этом, жить эдаким беззаботным поленцем с длинным носом, без всяких каморок папы Леона Наганта.

Вначале продал подмосковную дачу. Двухэтажная, она впечатляла цветочным великолепием, кирпичной основательностью и легким запахом плесени, после города еще принимаемым за деревенскую свежесть.

В один из приездов, уже на обратном пути, подходя к железнодорожной станции, оглянулся – где-то моя дача? Смерил глазами километр, делающий из телевизионной антенны на крыше канцелярскую скрепку, и сказал себе: «Продай, пока не поздно. Этому нужен хозяин».

Я умножил мои годовые расходы с прицелом на четверть века – страховался – и получил желаемую стоимость. Через маклерскую контору дал объявление. Они нашли такого покупателя, в очках. Типичный земский врач Антон Чехов, только разбогатевший на пластических операциях. Он тоже всего боялся. Взаимный страх сблизил нас.

Мы посетили дачу. Маклер усердно помогал, до небес возносил добротную ее начинку: камин, газовую печку, мебель, настенные часы, огородный инструмент и прочий нужный хлам.

Венчающим украшением оказалась милая библиотечка: фантастика с церковной позолотой на потрепанных корешках, оранжевые, как апельсины, томики Майн Рида – Кампф подразумевался. Покупатель согласился и на внутреннее убранство.

Славный врач чеховской бородкой не симулировал порядочность – сделка прошла отлично. Не забыть лишь волнения, с которым принимал деньги. Точно младенца-сына я держал в руках мое благополучие на двадцать пять лет вперед, такое хрупкое, слабенькое, розово-кричащее. Его можно было лишиться в любую минуту.

Выручку я сокрыл с изощренностью Кощея: деньги в кульке, кулек в огнеупорной ткани, ткань в стальной коробке под паркетиной, прижатой громоздкой ступней векового шкафа.

Укрепил двери, поменял замки и старался поменьше отлучаться из дому. И, несмотря на это, чувствовал, что богатство нуждается в стороже, вооруженном не только ушастой шапкой и колотушкой, но и верной берданкой.

Желание владеть оружием окуклилось. Кокон зрел в трупной почве криминальных сводок. Уже ночами виделся грядущий продавец, такой усатый бедолага прапор, козыряющий от робости даже собственной тени, голодных детишек ради, готовый дешево уступить складские излишки…

Продавец разложил на белой фланельке свой убогий тройной ассортимент. Слева направо.

Номер первый – пистолет системы Макарова, год выпуска неизвестен, общая длина 160 мм, длина ствола 93 мм, вес 730 граммов, калибр 9 мм, в магазине восемь патронов. Условная цена – четыреста долларов.

Номер второй – пистолет системы Токарева: 1942 год, общая длина 195 мм, длина ствола 116 мм, калибр 7,62 мм, вес 850 граммов, магазин – восемь патронов. Условная цена – триста пятьдесят долларов.

И номер три. Счастливый лот. Третий брат. Добродушный фартовый дурачок. Как в русских сказках с хорошим концом. Револьвер системы нагант. Тула, 1936 год, общая длина 234 мм, длина ствола 114 мм, калибр 7,62 мм, вес 750 граммов, барабан на семь зарядов. Условная цена – двести семьдесят долларов.

Считать-то надо было справа налево. Тогда бы я был жив.

– Наган, – сказал продавец. – Со склада. Целка.

С этими словами расторопного купчины попытался эффектно крутануть ребром ладони барабан. Товар предал его – барабан не зажужжал, не завертелся.

В смятении он бросил нагант обратно на фланельку…

Ах, этот давний спор: что лучше? Револьвер неприхотлив, прост в конструкции, всегда готов к стрельбе. Не нуждается в предохранителе. Но! Меньшее число зарядов по сравнению с пистолетами.

Впрочем, браунинг 1900 года, калибр 7,65 мм и знаменитый американский кольт, модель 1911А1, калибр 11,43 мм, насчитывали в магазине также семь патронов – как и в револьвере нагант. А что говорить о карманных пистолетиках, имевших всего шесть патронов в магазине… Шесть, как в стандартном револьвере.

Но, по большому счету, разница в один-два патрона ничего не значит. Скорость перезаряжания – вот он, серьезный недостаток револьверов. Снарядить барабан или вставить новый магазин? Минута или пять секунд? И револьверы, конечно, не так скорострельны, как автоматические пистолеты. Мускульные затраты на каждый выстрел отнимают драгоценное время…

Продáвец взялся за «токарева»:

– Ствол чистый, не сомневайся.

Наученный прежним неудачным трюком, выкрутасов с пистолетом не устраивал. Подержал да на место положил. Испачканные в оружейной смазке пальцы детским движеньем вытер о штанину.

– Возьми, братец, «макаров», – сказал продáвец, – к нему патронов завались. И достать их легко.

– Так он у тебя, братец, самый дорогой, – отвечаю.

– Бери наган, он подешевле остальных. За двести пятьдесят отдам.

А у меня в голове будто все оружейные отцы-основатели – Коровин, Дегтярев, Воеводин, Стечкин – разом запели:

Калибр 7,62 – едва ли не минимальныйдля обеспечения надежной самозащиты.Калибр 9 мм является оптимальнымс точки зрения поражающей способности пули.Применение в военных образцах калибраменее 9 мм вызвано не баллистическими,а экономическими соображениями.Аминь.

Я молчу. Он собирается.

Вначале прячет пистолет системы Макарова. Тряпкой запеленал, и в портфель.

А я тоскливым песьим взглядом провожаю.

Потом пистолет системы Токарева, 1942 года.

Папа мой в сорок втором родился. Купить второго отца?

Если ты стар, пистолет, будь мне батюшкой, если млад, будь мне братом названым…

Не успел, завернули в тряпочку, спрятали.

Дрогнули мембраны, заговорил голос священной войны – незримый диктор Левитан: «Благодаря исключительным боевым качествам револьвер системы наган производился даже когда на вооружение в Красную Армию стал поступать с 1933 года автоматический пистолет системы Токарева – ТТ».

Продавец потянулся за нагантом. Тряпичная пеленка наготове.

«Покупай! Уйдет ведь!» – отчаянно крикнул Левитан прокуренным шоферским голосом и по-змеиному выполз из хриплой шкуры свежим пионерским дискантом: «Есть пули в нагане и надо успеть сразиться с врагами и песню допеть!»

Юный мститель белокурый послал в бандитскую грудь пулю. Калибр 7,62 мм. Начальная скорость двести семьдесят метров в секунду.

– А он точно исправен? Мало ли, сколько лет на складе пролежал.

Продáвец приволок ведро из голубой жести – в нем песок вперемешку с опилками. Поставил под ведро деревянный брус. Включил музыку. Из колонок грянули барабаны. Гитары загудели, как умирающие бомбардировщики. Дурным фальцетом заорал солист.

Продáвец вложил в мою руку нагант, указал глазами на ведро, сказал: «Пробуй. В песок целься».

Я примерился, будто стрелял в колодец. Нажал на спусковой крючок. Выстрел потонул в гитарах. Нагант коротко содрогнулся, пуля взрыла песок, качнула ведро.