Легенда советской разведки - Н. Кузнецов - Теодор Гладков

Прием у рейхскомиссара по вторникам и четвергам. Кох живет якобы на верхнем этаже. Его частная квартира — на Монополевой улице, 23.

Город наводнен шпиками, агентами гестапо. На улицах у киосков трутся штатские с велосипедами… Офицеры СС отчаянно спекулируют казенным имуществом, папиросами, табаком и т. д. Я беседовал в кафе с двумя такими офицерами. Они заняты тем, чтобы нажиться и не попасть на фронт…»

После возвращения Кузнецова из Ровно Медведев долго беседовал с ним, его интересовала каждая мелочь. В конце разговора спросил:

— Вы уверены, что ничем не привлекли к себе особенного внимания?

— За поведение, манеры, образ могу поручиться. Но в экипировку придется внести кое-какие изменения, Дмитрий Николаевич.

— Какие именно?

— Пилотки, как я понял, в Ровно носят только заезжие фронтовики. Офицеры, которые находятся в городе длительное время, носят только фуражки. И пистолет… Мой «парабеллум» выдает командированного фронтовика. Нужно что-нибудь полегче, лучше всего «вальтер» или «браунинг».

Кроме того, Кузнецов попросил, чтобы из Москвы срочно прислали осеннюю одежду (шинель), бланки командировочных и увольнительных удостоверений.

Медведев был вполне удовлетворен: молодец «Колонист», не упустил мелочей, на которых и зиждется безопасность разведчиков. Необходимые поправки в экипировку Николая Ивановича были, конечно, внесены. А через неделю Кузнецов снова выехал в Ровно…

Обер-лейтенант Зиберт начал действовать.

Глава 10

Обстановка на фронтах не оставляла Медведеву и его разведчикам и дня на раскачку. На огромных просторах между Волгой и Доном развернулось и уже достигло своего апогея одно из самых грандиозных сражений в истории Сталинградская битва. Информация, прежде всего о передвижениях немецких войск в район Сталинграда, перебрасываемых туда резервах с других направлений, сведения о потерях в живой силе и боевой технике в эти дни приобретали особо важное значение для командования Красной Армии. Отряд «Победители» был одним из звеньев в хорошо налаженной системе советской разведки в тылу врага.

Поле разведывательной деятельности перед Медведевым расстилалось поистине необозримое. По самым скромным подсчетам, в 1943 году в Ровно дислоцировалось 246(!) гитлеровских учреждений и штабов, управлений, агентств, представительств немецких и иногородних организаций. Охватить своим вниманием даже лишь самые важные из них было под силу не разведчикам-одиночкам, но широкой разветвленной сети. И такая сеть в короткий срок Медведевым и сотрудниками его штаба — Александром Лукиным, Виктором Кочетковым, Владимиром Фроловым — была создана… Из Ровно, Здолбунова, Сарн, несколько позднее Луцка, Винницы и других мест поступала в отряд, здесь проверялась и передавалась в Центр разнообразная информация.

Чем интересен, к примеру, для советского командования штаб генерал-лейтенанта авиации Китцингера? Многим, если знать, а это было установлено разведчиками, что на территории РКУ у него в подчинении был 12-й резервный корпус в составе 143-й и 147-й резервных дивизий, значительное число охранных батальонов и других отдельных частей.

Нельзя было оставлять без внимания даже марионеточную городскую управу во главе с неким Иваном Савьюком. Хоть и марионетка оккупантов, но от его распоряжений зависит жизнь тысяч обывателей Ровно, к ним обязаны прислушиваться, учитывать в своей деятельности нелегальные городские разведчики, кроме, разумеется, Зиберта. Зато он, в свою очередь, должен быть вовремя информирован о всех приказах и постановлениях местной военной комендатуры.

Важное значение для Кузнецова-Зиберта и других разведчиков имели экипировка и документы. Вначале у Николая Ивановича был только один комплект — летний — немецкой офицерской формы и плащ. Со временем у него их стало несколько, к тому же на все времена года. Дело в том, что в отряде появился свой прекрасный портной, бежавший из варшавского гетто Ефим Драхман, в прошлом закройщик театральных костюмов в Варшавской опере. Мундиры, френчи, бриджи, которые он шил Кузнецову, на обер-лейтенанте Зиберте сидели как влитые, без единой морщинки.

Когда в Москве Кузнецову подбирали обмундирование, первый же френч пришелся ему впору. С бриджами, найденными в брошенном его настоящим владельцем чемодане, вышла заминка. Их пришлось перешивать. Когда мастер в ателье НКВД распорол корсаж, то с изумлением обнаружил в нем… мужской золотой перстень с витиеватой монограммой на печатке. Его отнесли к хорошему ювелиру, и тот переделал буквы на «PS». Пауль Зиберт иногда, когда требовалось произвести впечатление, надевал этот перстень перед посещением театра или ресторана.

В Ровно соблюдался строгий полицейский режим. Освоиться в столице РКУ по этой причине разведчикам было труднее, чем в любом другом месте. Поэтому предметом особого внимания командования были документы. Часть документов особой важности, в первую очередь предназначенных для Кузнецова, была доставлена из Москвы, точно так же, как и некоторые подлинные печати и штемпели. Однако в связи с расширением масштабов разведывательной работы московских запасов не хватало.

Надо было искать подходы к служащим марионеточных властей: бургомистрам, сотрудникам городских управ, старостам сел. К слову сказать, в одной из инструкций оккупантов прямо говорилось: «Необходимо иметь в виду, что служащие городской управы не являются служащими населения, а только немецкого командования. Какое-либо самостоятельное действие запрещается».

Первым пошел на сотрудничество с Дмитрием Красноголовцем, причем охотно, секретарь городской управы в Здолбунове Павел Ниверчук. Было замечено, что он всегда помогал местным жителям, обращавшимся в управу с какими-либо просьбами. Ниверчук стал снабжать разведчиков различного рода удостоверениями личности, справками и прочим. Делал он это через посредничество своего шурина, чеха по национальности Владимира Секача, занимавшего куда более весомую должность — секретаря здолбуновского гебитскомиссара.

Оказалось, что господин гебитскомиссар, не желая утруждать себя лишними заботами, передал своему секретарю пачку уже подписанных пропусков. Тому оставалось лишь вписывать в них фамилии и прикладывать печать. Кроме того, Секач своевременно предупреждал о некоторых известных ему мероприятиях оккупантов, в том числе о предстоящих угонах молодежи в Германию.

Для одного из самых решительных и инициативных разведчиков здолбуновской группы, бывшего военнопленного Авраамия Иванова Секач у знакомого немца за взятку раздобыл бесплатный служебный билет, дававший право проезда даже на товарных воинских эшелонах. Это сильно облегчало задачи Иванова, ставшего основным связным, поставлявшим разведданные из Здолбунова в отряд.

Потом появился еще один помощник — старший переводчик ровенской комендатуры Александр Хасан. Он обеспечивал разведчиков информацией, бланками командировочных удостоверений, путевыми листами для использования автомобилей. На самом деле этого человека звали Исаак Фукс, и родом он был из Одессы. Использовав некоторую общность религиозных обрядов у магометан и иудеев, он сумел выдать себя за уроженца Северного Кавказа. Впоследствии разведчики отряда не только привлекали к подпольной деятельности уже работающих служащих, но и сами научились внедряться в оккупационные учреждения, даже в полицию.

Достать подлинные бланки оккупационных удостоверений личности аусвайсов, видов на жительство, рабочих карточек — мельдкарт (их отсутствие грозило местным жителям угоном в Германию) и прочих — было лишь полдела. Их еще надо было превратить в документ, имеющий законную силу. Текст на этих бланках на трофейной машинке с немецким шрифтом печатал Альберт Цессарский. Николай Струтинский, в детстве увлекавшийся резьбой по дереву, с помощью всего лишь школьного циркуля и отточенного до бритвенной остроты сапожного ножа мастерски вырезал из подошвенной резины требуемую печать или штемпель. Потому партизаны, у которых обувь была на резиновой подошве, старались Струтинскому на глаза не попадаться. Позже в отряде появился еще один подобный мастер — партизан Олег Чаповский. Ну, а подпись любого немецкого или местного должностного лица с двух-трех проб неотличимо от оригинала воспроизводил «дядя Шура» Лукин.

Документы разведчиков (а их было изготовлено за полтора года многие сотни) неоднократно проверялись полицейскими, жандармами, патрулями, различными служащими в учреждениях и ни разу не вызвали подозрения. Многие нужные записи, печати, штемпели в документах Пауля Зиберта также делались в отряде. Здесь же для него изготовлялись вспомогательные бумаги командировочные предписания, справки, путевые листы на автомобиль. Здесь же, в отряде, обер-лейтенант Зиберт был произведен в капитаны (гауптманы). За время работы Кузнецова во вражеском тылу ему приходилось предъявлять документы около семидесяти (!) раз, в том числе весьма квалифицированным проверяющим, и все сходило благополучно. Его бумаги выглядели безукоризненно и по содержанию и по форме. Соблюдалась принятая в канцеляриях вермахта лексика, условные сокращения.