Амалия и Золотой век - Мастер Чэнь

– Итак, Верт, если посмотреть на профессора Фукумото и адмирала, да он еще и генро, по имени Идэ, то кто из них скорее окажется причастным к какой-то новой политике императора на Филиппинах?

– Может быть, и оба. Но лишь один из них исчез. То ли в самой Маниле, то ли по пути в Манилу.

Я оставила Верта сидеть – длинная задумчивая фигура, скрещенные ноги, подбородок, поставленный на ладонь, на меня не смотрит – за столиком во дворе его отеля и прошла полквартала до своего офиса.

Надо было что-то делать с секретными бумагами – вот этими, насчет музыкальных талантов филиппинцев, и другими. Другие – то был постоянно пополнявшийся Хуаном ежедневный отчет о том, чем занимается профессор Фукумото с утра до вечера. Так, куда их девать? Самый очевидный вариант – бросать, лист за листом, в мусорную корзинку из плетеной соломы под моим столом и запрещать уборщице ее трогать. После чего меня примут за ненормальную. А что еще? Сейфы – первое, куда полезет любой вменяемый человек. Хорошо, сейф в «Манила-отеле» – это скорее в сфере влияния американцев, так что, если ничего другого не остается… Ну а пока посмотрим, что тут написано.

М-да, профессор Фукумото и вправду серьезно относится к своему весьма научному исследованию. «Японец вышел из отеля в 8 утра, поехал на калесе в два их банка в Маниле, Йокогамский и Тайваньский».

Хуан, по мнению бандолерос, человек грамотный, и тут я могу только согласиться. «Их банка». Это хорошо. Чувствует оттенки смысла.

Так, и после этого японец продолжает встречаться с другими японцами. Тут ведь целая японская община, со своими больницами, обществами помощи бедным. Вот он посетил «Окинава-групп» и еще какое-то Филиппино-японское общество. Это что такое? Узнаем. Еще встречался с «большим японцем, у которого магазин на углу Эскольты и плаза Морага, очень дорогой». Спасибо, Хуан, это же главный здесь японский бизнесмен – Сейтаро Канегаэ, который только что создал Национальную каучуковую компанию. И имел дикий скандал, потому что пытался построить фабрику в Пасай-сити, рядом с жилыми кварталами и домом президента. Но вошел в партнерство с Леопольдо Агинальдо, конгрессменом Педро Бела, местным китайцем У Суньлаем и другими, и дело наладилось. А сам каучук получает с плантаций «маленького пресиденте» Хорхе Варгаса. И с американской плантации в Замбоанге. Здорово. И понятно, что Канегаэ для профессора Фукумото – бесценный источник информации.

А дальше – что? Встречался с членом Национальной ассамблеи Эмилио Агинальдо, генералом, неудавшимся отцом здешней независимости? Вроде бы что тут особенного…

Я что-то упустила, интересное. Оно было здесь.

Вот, вот! Что такое – он снова поехал на Эскольту, в Филиппинский национальный банк, куда? К моему дорогому другу Тедди Морено?

Я подскочила на месте, спеша на улицу к Хуану, но тут, наконец, поняла, что в этих кратких строчках и в самом деле важно.

На каком языке говорил профессор Фукумото с собратьями-японцами? Понятно, на каком. А с Агинальдо – ведь это мог быть довольно интересный разговор – на каком? А с Тедди?

Ну так вот же все разъясняется: «Заехал на Тафт-авеню, посадил в калесу филиппинского студента…» Переводчик? Видимо, да.

Шпион, который ездит на встречи с местным переводчиком? Это, видимо, новый блестящий метод японской разведки?

Я в последнее время – с Рождеством и прочими чрезмерными нагрузками – запустила свою книгу. Что бы туда добавить? «Не так страшен японский шпион, как его переводчик»? Или так – «Если японскому шпиону нужен переводчик его секретных шпионских разговоров, то это неправильный японский шпион, не надо его больше ловить».

– Верт! – хотела крикнуть я, но поняла, что некому.

Хорошо, зачем мне встречаться с этим переводчиком, ведь я могу и сама узнать если не о беседе с Агинальдо, то…

– На Эскольту, Хуан. В банк. А, нет, сначала – к фотографу Джефри.

– К китайцу, – мрачно уточнил Хуан.

И значительно пожевал губами.

Ну да, если профессора Фукумото лишали очередной порции его бумаг, пока мы с Вертом обсуждали порцию предыдущую, то Джефри, как там его фамилия, в данный момент занят важным делом, а профессорские бумаги тихонько возвращены на место. Чем, интересно, отвлекли его бандолерос так, что тот забыл на время о своем портфеле, – баней, девочками? Ну неважно.

Моя мастерская на Калле Солана. В ней, у прилавка, никого. Ну конечно. Он же как раз…

– Осторожно, мадам, – звучит голос из другой комнаты. – Нельзя. Вот сейчас – можно.

И я проникаю за толстую занавеску в душную, кисло пахнущую комнату, где в зловещем красном свете чернеет длинная фигура моего китайца, лишенная лица.

– Джефри, – говорю я. – Один вопрос. Эти японские бумаги – вы ведь читаете их иероглифы?

– Японских иероглифов нет. Это китайские иероглифы, – звучит ответ. – Они ими пишут. Буквы – нет, не читаю. Это японское.

И я за две минуты получаю искомое: все бумаги Фукумото написаны от руки, одним почерком, это наверняка почерк самого Фукумото. Да вот же и они, новые бумаги.

И я смотрю в красные глубины ванночек, где плавают такие же листы. Да, подтверждает Джефри, тот же почерк. И в прошлой порции бумаг был он же.

Вообще-то мне не надо было здесь показываться, Джефри, в теории, и знать был не должен, что это мой заказ. Я хотела остаться для него просто инвестором и работодателем. Ладно. Что, интересно, он еще знает?

Тут я замечаю в этом багровом химическом мире удивительно интересную штуку, фиксирую ее в памяти. Тем временем получаю от Джефри новость: за краткий срок его – то есть моя – фотомастерская стала прибыльной. Да-да, я заработала на ней деньги – две свадьбы, один снимок целого класса колледжа Летран, и вот – успех. Отчет с точными цифрами будет позже.

Все, чего я здесь касаюсь, превращается в звонкие песо. Кроме бумаг матерого японского шпиона, конечно.

Благодарю Джефри, несусь на Эскольту, обдумывая по дороге то, что я увидела в темной фотокомнате. Потом, это потом. Хотя что значит – потом, да сегодня же вечером.

– Дорогой Тедди, как жаль, что балы приутихли! Вы – мастер свинга, а сидите здесь… И я опять ворошу бумаги…

– Ничего, впереди маскарады февраля. Недолго ждать. Чем обязан? Интересуетесь, что стало с вашими акциями горнорудных компаний Бенгета?

Что такое – мои акции? И я получаю новость, которой совсем не ждала. Просто купив пачку этих акций – в точном соответствии с советом Фели и Кончиты Урданета, – я за два месяца… ничего не делая… стала заметно богаче.

– Хотите продать? Не советую, они растут и растут. Хотите купить еще? Можем поговорить.

Нет, я всего-то хочу узнать, что у моего друга Тедди делал японский профессор.

– А! – восклицает он. – Амалия, я же раскрываю тайны клиентов только своей сестре, как вы знаете!

– А она – всем своим подругам. Но разве Фукумото – ваш клиент?

– Вы правы, – радуется Тедди. – Он просто пришел поговорить.

– О чем же в таком случае?

– Я чувствую, что в вашем здешнем бизнесе вы начали чувствовать локоть японцев. И это вы еще не ощутили другие суставы людей посерьезнее – здешних китайцев. Но этот (Тедди перебирает визитные карточки на столе)… Этот Фукумото…

И я выясняю занятную вещь. Японец интересовался теми самыми акциями горнорудных компаний Бенгета. И не моими. А всеми и в целом. Причем очень грамотно и профессионально.

– Он мог бы быть отличным инвестиционным консультантом, Амалия. Знает дело до мелочей. Итак, что касается следующего бала…

Еду в задумчивости среди клаксонов, звонков транвии, переклички сладких дрожащих голосов из патефонов. Я узнала за один день массу интересного, и процесс продолжается. Хорошо бы, чтобы Айк был в отеле. Ах, какую интересную штуку я увидела в собственной фотомастерской… Айк, скорее…

Вот он и здесь, идет ко мне звенящими по мрамору шагами среди странной пустоты – куда после Рождества девались эти роскошные толпы? Наверное, и обитателей в отеле хорошо если половина от прежнего.

Айк стал другим – более подтянутым, напряженным, от него пахнет… как пахнет военный, даже в гражданском костюме? Интересный вопрос. В общем, видно, что рождественские праздники кончились и для него.

– Итак, адмирал Идэ, Айк. Начнем вот с чего. В японской общине или ничего не знают о его приезде, или уж очень здорово таковой скрывают. За последние несколько недель вообще никаких новых японцев уважаемого возраста тут не было. А приехать он был должен, как я понимаю… вскоре после нас с вами?

– Ого! А ведь я вам таких подробностей не сообщал. Похоже, что вы не только праздновали Рождество. И как это вы узнали?

Как я это узнала – или, точнее, начала догадываться – я сообщать Айку не собиралась. Зато собиралась загрузить его работой.

– Дедукция, Айк. Пока только она. А еще я знаю, что когда он был здесь что-то около года назад, то не только не скрывался, но жил не иначе как в этом отеле. Верно?