Расплата - Поль Монтер

Как – то под вечер, когда сумерки опускались на деревушку, неся с собой зябкую прохладу конца осени, мамаша Трюшон суетливо принялась за уборку. Мальчик только рот раскрыл от удивления, уж чего – чего, а склонности к порядку у хозяйки никогда не бывало. Но стоять, раскрыв рот, не пришлось – увесистый подзатыльник придал бедняге расторопности, и вскоре убогое жилище приобрело сносный вид. Жак еле дождался, когда мамаша Трюшон, наконец, отпустит его в чулан, где возле люльки с малышкой было устроено его жалкое ложе.

Когда совсем стемнело и вокруг разлилась сонная тишина, у ворот послышался скрип повозки. Свеча, что держала в руке хозяйка, отбрасывала скудный свет на ночного гостя. Длинный плащ из грубой полушерстянки укутывал его с головы до ног, лицо скрывала шляпа с обвисшими полями. Незнакомец бросил взгляд на накрытый стол и удовлетворенно хмыкнул.

– Пожалуйте, господин Мерло. – Угодливо забормотала хозяйка. – Я уж заждалась вашего приезда, День Всех Святых давно миновал, а от вас и весточки не было.

– Что, красотка, неужто успела заскучать? – Хрипло спросил гость и разразился скрипучим смехом.

Мамаша Трюшон захихикала, прикрывая лицо фартуком. – Ну и шутник вы, господин Мерло, право слово, шутник.

– Ладно, хозяюшка, дай – ка промочить горло и набить брюхо, после еще посмеемся, если решим дело с выгодой.

Жюли засуетилась возле стола, а гость вальяжно развалился на лавке и закурил трубку. Пришлось хозяйке запастись терпением и ждать, пока вино и угощение исчезали, словно по волшебству. Наконец, Мерло вытер жирные пальцы о полы поношенного камзола и начал разговор.

– Говорят, у тебя появился недурной товар для меня, Трюшон? Но учти, я явился лишь по старой дружбе, если товар негодный, то не станем отнимать друг у друга время.

– Господь с вами, господин Леон! Когда я беспокоила вас по пустякам? Вы еще благодарить меня станете, узнав, о чем разговор.

– Ну?

– Двое славных ребятишек, сеньор, словно нарочно для вас. Мальчонка лет восьми и девчонка, которой от роду несколько месяцев.

– Ха, да этого добра навалом в самой захудалой деревне или городишке, красотка! У меня особое дело и мне нужны подходящие для него люди.

– Взгляните сами, господин Мерло, уж я не стала бы просто так беспокоить такого важного человека.

Отяжелевший от еды и вина гость неловко выбрался из – за стола и направился за хозяйкой к чулану. Жак, что давно проснулся от грубого голоса незнакомца, затаил дыхание и притворился спящим. Мамаша Трюшон приоткрыла дверь, и гость взял свечу из ее рук, желая разглядеть спящих детей получше. Когда дверь чулана закрылась за ночными посетителями, Жак вскочил и приник к ней, в надежде расслышать разговор. Сквозь источенную жучком обшивку ему удалось разглядеть незнакомца. Ну и страшилище! Половина лица гостя была покрыта красным пятном, похожим на ожог; пряди темных с проседью волос спадали на лоб так низко, что и глаз не разглядеть. Мальчик от души пожалел, что проснулся и теперь со страху вряд ли заснет до утра.

– Вот что, Жюли, парнишка и впрямь хорош. Такой смазливый парень сгодится, а девчонку можешь оставить себе, что в ней особенного? Младенцы все одинаковы.

– Да что вы, господин Леон? Стала бы я навязывать негодный товар! Девочка, пожалуй, станет дороже хорошенького мальчугана. Ведь она хромая от рождения!

– Да ну? Что же ты, разиня, не сказала сразу? Маленькая хромуша, пожалуй, действительно стоящее дело! Словом, сколько ты хочешь за двоих?

Глаза мамаши Трюшон забегали.

– Ну так мне они обошлись недешево, да пришлось содержать их и кормить, словно господских детей.

– Ха – ха, сроду не поверю в эдакие россказни, красотка! Зная тебя, чудо, как эти сопляки не протянули ноги от голода. Так что, называй свою цену и начнем торговаться.

Хозяйка и гость склонились над столом и позорный торг начался. Оба нипочем не желали уступить ни одного экю; попреки в жадности и проклятья так и кружили в жалкой комнатенке.

– Ладно, – рассерженно хлопнул по столу Мерло. – Скоро рассветет, мне надо убираться. Я оставлю тебе задаток, жадная пройдоха. Но помни, теперь эти щенки мои, и смотри за ними хорошенько. Моли Господа, чтобы они были живы и здоровы, когда мне вздумается их забрать. Иначе выплатишь мне все сполна и еще сто экю5 сверху.

– Помилуйте, господин Леон, что может случиться с милыми крошками? Но вам придется раскошелиться за все время, пока я стану заботиться о них.

– Ах, Жюли, пожалуй, черти надорвутся таскать дрова под котел, в котором ты окажешься, когда придет твой час! – Пробормотал гость.

– Не беспокойтесь, господин Мерло, я уступлю вам местечко рядом, – хихикнула хозяйка.

Гость швырнул на стол кошель и, накинув плащ, вышел из комнаты, хлопнув дверью. Мамаша Трюшон, озираясь, вынула расшатанный камень из очага и старательно припрятала деньги. Наконец, свет от догоревшей свечи погас и в доме наступила тишина. Жак скорчился на своем жалком тюфяке и тоска сжала его сердце. Вот бы сбежать. Он запомнил место, куда хозяйка спрятала деньги. Сцапать кошель и отправиться подальше от проклятого места. Малышка захныкала во сне, бедная маленькая хромоножка, как уйти и оставить несчастную совсем без защиты? А с ней он не сможет ни сбежать, ни спрятаться. Жак ворочался с боку на бок на колючем тощем тюфяке, да так и не сомкнул глаз до самого утра.

Проходили дни, никто не являлся в дом мамаши Трюшон, и мальчику стало казаться, что ночной гость был всего лишь дурным сном. Хотя хозяйка и впрямь стала кормить их немного лучше, но и работы у Жака прибавилось. Жюли купила поросенка и развела гусей, и теперь приходилось разрываться между беготней за птицей и чисткой загона для свиньи. Соседи у колодца вовсю чесали языки, что девчонку до сих пор не окрестили. Где это видано? Она что, хочет накликать нечисть на свой двор и всю деревню? Все знают, что некрещенный младенец – приманка для темных сил. Пришлось хозяйке, чуть не плача от жадности, отдать кюре десять су6 и, ссылаясь на бедность, выпросить у соседей крестильное платьице и чепчик. Во время обряда Жюли Трюшон так сокрушалась о ненужных тратах, что пропустила мимо ушей, когда надо было назвать имя малышки. Соседке пришлось пихнуть ее в бок, и она выпалила первое, что пришло на ум. Так маленькая баронесса де Кольбе получила имя Берта и дешевый оловянный крестик.

За всю зиму, несколько раз под вечер дом мамаши Трюшон посещали темные и подозрительные личности. Однажды на пороге появилась старушонка с мышиными, бегающими глазками, другой раз – худощавый юнец, вертлявый и развязный. Видно, они приносили деньги, ведь после их посещений Жак всегда слышал скрежет камня в тайнике. Но задуматься над происходящим у мальчика не было ни сил, ни желания. Весь день он крутился как белка в колесе, выполняя поручения хозяйки, и к вечеру мечтал только поскорее свалиться на свой тюфяк и закрыть глаза.

Ни ребятишки крестьян и ремесленников, ни дети из бедных дворов не водили с ним дружбу. Вслед он слышал только насмешки и ругань. «Приблудный подкидыш», пожалуй, было самым мягким из всех. К слову сказать, и сама мамаша Трюшон не пользовалась уважением соседей. Приличные люди старались обходить ее дом стороной. Доброе сердце мальчика каменело, взгляд красивых серых глаз становился жестче. Он стал пускать в ход кулаки по любому поводу и вскоре дошло до того, что его начали побаиваться ребята старше него. Разомлевшая от стаканчика вина мамаша Трюшон только хохотала, завидев вернувшегося с улицы мальчика с подбитым глазом или заплывшей губой.

– Так, так, маленький разбойник, – подначивала она. – Чего ради держать кулаки в карманах, если можно ими славно поработать? Чтобы снискать уважение людей, надо иметь деньги, а раз за душой нет и медного су, стало быть, заставь уважать свою силу.

И довольная своими мудрыми поучениями, мамаша Трюшон отвешивала Жаку оплеуху, чтобы вступая в драку, тот позаботился о том, как уберечь собственное лицо. Мальчик лишь злобно щурил глаза и отправлялся к себе. Единственным, кто вызывал на его лице улыбку, а в сердце – остатки доброты, была маленькая хромуша. Берта так искренне радовалась возвращению названого брата, что начинала улыбаться, едва заслышав его голос. Забавная малышка в грязном залатанном платье и с круглым чумазым личиком одним своим видом гасила злобу, что словно ржавчина разъедала душу Жака.

К концу зимы мальчику стало и вовсе невмоготу терпеть вечные подзатыльники хозяйки и тяжелую работу, которой становилось все больше. Он твердо решился сбежать, прихватив с собой Берту. Ничего, девочка уже не так мала, что пришлось бы тащить люльку. В теплое время, вполне сможет заночевать в перелеске вместе с ним. Надо будет почистить тайник мамаши Трюшон, там, пожалуй, хватит, чтобы заплатить возчику. Или того лучше, купить лошадь и повозку и разъезжать вдвоем с сестренкой по проселочным дорогам. В свою деревню Жак возвращаться не хотел. К чему? Старый Эмон преспокойно продал родного внука. Мать умерла, отец тоже, никого не осталось из всей семьи. Если знатный господин, что приезжал за сестренкой вместе с теткой Лартиг, и впрямь знатный человек, то ей, видно, живется неплохо в богатом доме. И Жак засыпал, продолжая видеть во сне густой лес, проселочную дорогу и славную телегу, засыпанную душистым сеном.