Научи себя любви… - Ирина Юсупова

Так, ничего путного и не придумав, она отправилась еще раз осмотреть участок. …И здесь была загадка. Судя по документам, здесь было двадцать пять соток. А казалось, что все сто. Это из-за леса или из-за планировки?

Она шла по периметру участка, по ходу рассматривая и дивясь каким-то редким деревьям, названия которым она даже и не знала. Вдоль всего забора густо росла малина, смородина, еще какие-то кусты… В одном месте была большая прогалина и она увидела соседний дом, значительно меньше ее дома, но тоже очень непростой и красивый. Перед домом – лужайка с изумительной яркой травой. А на лужайке – абсолютно голый мужчина. Загорал. Она замерла и быстро, со знанием вопроса, оценила и мускулистое, хорошо сложенное тело, и четкий профиль,… и все остальное. Мужчина то ли, действительно, так крепко спал, то ли так хорошо притворялся. Но, когда она пошуршала кустами и покашляла, он даже и не шевельнулся. Она перешла к более решительным действиям:

– Здравствуйте!

Он приподнял голову, посмотрел в ее сторону. Потер глаза, пробормотал:

– Кажется, я уснул…

– Здравствуйте, – повторила она. – Я ваша соседка.

Он все еще отгонял остатки сна, смотрел не нее удивленно,… и не торопился прикрыться.

– Здравствуйте… Соседка? К Анне Алексеевне в гости? – теперь он встал и также, не смущаясь, стоял перед ней.

– Нет. Не в гости, – она усмехнулась. – Вы не забыли, что без одежды? Или вы нудист?

– Без одежды? – он удивленно оглядел себя, улыбнулся, и все равно нисколько не смутился. – Ну, да… Забыл. Извините.

Он поднял полотенце, на котором лежал и опоясался вокруг бедер. Все это он проделал как-то естественно, без суеты и стеснения. И опять спросил:

– Не в гости? Родственница?

– Нет. Ни то, ни другое и ни третье. Наследница.

– Наследница? – он опять удивился. – Это как же? При живом человеке – наследница?

– Послушайте, – она подошла поближе к забору. – Вы ее хорошо знали? Вы не расскажете мне что-нибудь про нее? Я ничего не понимаю…

– Знал? Почему знал? – он нахмурился. – Вы что, хотите сказать… Она что,… умерла?

– Я ничего не знаю. Меня нашли через нотариуса. Он сказал: "Вскрыли конверт после смерти…" Я ничего понять не могу, – повторила она.

Мужчина нахмурился. Видно было, что искренне расстроился.

– Вот оно что… Хорошая была женщина… Очень… – и потом опять удивленно поглядел на нее. – А как же вы ничего не знали? Она вам дом завещала, а вы не знали? При жизни, значит, знать не хотели, – он криво усмехнулся, – а как до наследства дело дошло…

– Не надо так поспешно судить! – она повысила голос. – Вы же тоже ничего не знаете! Я и сама этого не понимаю, не было у меня никакой родственницы! Поэтому и просила вас по-хорошему поговорить… А вы… – она развернулась и уже хотела уйти, но он остановил ее:

– Да подождите кипятиться! Ведь, согласитесь, как-то неожиданно… Сейчас… Я по-человечески оденусь и зайду, хорошо? Вы постойте здесь.

Он зашел за ближайший куст и вскоре вышел оттуда одетый в обычные потертые джинсы и полосатую майку. Подошел к забору и ловко, как кошка, вскарабкался и перелез через него.

– Так быстрее, – улыбнулся смущенно. – Калитка очень далеко.

– Пойдемте в дом, – попросила она. – Так жарко!

– В дом… – он, казалось, заколебался. – Здесь хорошая беседка есть… Там дальше, за кустами, вы еще не видели?

– Нет, я туда пока не дошла. Все-таки лучше в дом. Что-то меня уже ноги не держат, с утра в пути.

Когда они вошли в дом, он начал оглядываться:

– А ведь я здесь впервые.

– Но… – удивилась она. – Мне показалось, вы знали ее хорошо?

– Вполне. Но вот в дом к себе она никогда не приглашала. Мы чаще всего в той самой беседке говорили. Или, если зимой, она ко мне ходила. Я даже хотел как-то обидеться… – он опять улыбнулся. – Но потом решил, что у старого человека могут быть свои причуды.

– В том-то и дело, у старого… – она обвела вокруг руками. – Посмотрите, похоже это на жилище старого человека?

Он стал внимательно рассматривать огромный холл, в котором они находились. И, хотя, это был только холл, а не спальня, его удивление все росло. Она же в это время рассматривала его. Чем-то его облик напоминал канонический образ Иисуса. И возраст примерно тот же. Темные удлиненные волосы, небольшая бородка, четкий профиль… Хотя фигура, пожалуй, поспортивнее. Вот только глаза… Глаза у него были разные и, видно поэтому, странные. Она это еще на улице заметила. Один, действительно, "канонический" – голубой и чистый. А другой – серо-зеленоватый, мутный и неприятный.

– Да… – он задумчиво обернулся к ней. – Интересно. Вот ведь, сколько жили бок о бок, а я и не знал, что Анна Алексеевна увлекается абстракцией, – он кивнул на картины, развешанные по стенам. А потом засмеялся: – И не просто абстракцией, а мистико-эротической, так можно сказать… – и потом опять нахмурился. – Вы что же, не знаете даже, как она умерла? Вроде, такая бодрая была, энергичная…

– Ничего я не знаю. Вызвали к нотариусу, подписала кучу бумаг, дали ключи, адрес… Даже платить ничего не пришлось, все уже было уплачено заранее. Ничего я сама не понимаю…

– А ваши родители? – опять удивился он. – Кому, как не им знать! Что они говорят? Может, просто, по каким-то причинам, скрывали от вас эту родственницу?

– Знаете, я не могу доказать, поверьте так, – она тяжело вздохнула. – Мои родители такую родственницу никогда бы не забыли и не скрыли. Поэтому я им ничего даже не сказала пока. Вообще, я решила ничего не делать. Подожду полгода, может и больше, кто-то да объявится из настоящих родственников? А если нет, тогда и продавать…

– Продавать?! – он ошеломленно посмотрел на нее. – Такой дом? Продавать?! Да вы что?!

– Мне квартира нужна. В Москве. Я в коммуналке живу. Недавно москвичкой стала.

– Какая квартира?! У вас теперь такой дом!

– А я в Москве хочу, – сказала она упрямо. – Не хочу в деревне жить.

– В Москве?!– он засмеялся. – Да,… ну вы даете… Да что там хорошего, в этой дымовухе? А здесь…

– А здесь у меня не хватит средств, чтобы содержать даже десятую часть этого дома! Вот только как продавать? Страшно. Я с такими деньгами никогда не имела дела.

– Одумайтесь! – он говорил так же оживленно. – Продать всегда успеете! Ведь можно еще и сдавать. И расходы окупятся, и еще вам немало останется!

– Ладно, это все потом… Вы мне рассказать про нее хотели… Ну, про Анну Алексеевну…

– Рассказать… – он задумался. – Знаете, а ведь рассказывать особенно нечего. Я здесь живу всего пять лет. Мне этот дом приятель продал. Он в Америку уехал, насовсем, хотел вообще так отдать. Но я все-таки ему кое-что вручил, почти символически. Заработал тогда неплохо…

– А вы кто?

– Художник. И реставратор. Даже больше реставратор, – он улыбнулся. – Во всяком случае, если судить по заработанным деньгам. Так вот… Анна Алексеевна… Я, честно говоря, думал, что не она тут хозяйка. Хоть я здесь, внутри и не был, но издалека видно, что это за дом. Думал, живет, за порядком наблюдает. Сейчас так многие делают. Ну, вроде управляющей, экономки. Спросил пару раз кто хозяева, она ушла от ответа… Я больше и не приставал.

– А кто еще здесь бывал?

– Я как-то и не любопытствовал… Да и для этого нужно на дорогу выходить и смотреть – кто там и к кому приезжает, ведь от меня не видно!

– Ну, а еще? Что еще вы можете о ней рассказать?

– Очень хорошая была женщина. Интеллигентная, грамотная. Веселая. Добрая, – он задумчиво смотрел в одну точку. – Мир она словно осязала, чувствовала… Природу… Так с ней приятно поговорить было… Картины мои смотрела, и советы очень дельные давала, словно сама только что от мольберта…

– Природу… – она усмехнулась. – Что ее чувствовать? Какой прок?

Он удивленно посмотрел не нее:

– Прок? Пожалуй, никакого… Просто красиво. Да, самое главное забыл – она была великолепной травницей. Столько всего знала! Вот здесь, действительно, был прок. Вот мой глаз, заметили уже, да? – он показал на мутно-зеленый.

– Что с ним?

– Он раньше нормальный был, как и правый. А потом я одним раствором нечаянно себе в него попал. Все. Слепота и навсегда. Все врачи отказались. Конечно, второй еще оставался,… но все же. А она вылечила. Вот цвет только изменился, – он улыбнулся. – Жуть какая-то, прямо детей пугать… Но главное – вижу! И даже без очков.

– Да, это, действительно, здорово… – она тоже задумалась. – Только я, если честно, все-таки, больше врачам верю! Ну, и что же еще?

– Еще… – он опять задумался. – Она очень много всяких легенд, сказок и историй знала… Эх, жалко не записывал! Они у нее такие нетрадиционные были! Не на что не похожие. И рассказывала она их странно. Будто все это на самом деле было. Рассказывает, а сама поглядывает лукаво – хочешь – верь, хочешь – нет… Жалко, очень жалко ее… – подытожил он и опять вздохнул: – Где хоть она похоронена?