Поездка за город - Алексей Иванников

До дома сестры шёл автобус, чья остановка находилась совсем рядом: у водонапорной башни автобусы начинали свой путь и здесь же его заканчивали, избавившись от ненужного балласта. Пока же мы встали напротив башни, оклеенной сверху донизу листочками и плакатами, что-то обещавшими и к чему-то призывавшими.

Выше всего раскинулся длиннющий транспарант, оповещавший всех о неслыханном счастье: быть обитателем П. Мы ничего не имели против, и только порадовались за наших близких, уже наделённых всем этим, а также приобщённых к главнейшим благам мировой цивилизации, о чём сообщал чуть менее скромный транспарант ниже: согласно ему в ближайшие дни в городе намечался концерт некоей эстрадной суперзвезды в рамках чуть ли не мирового тура. Возможно, мы и пошли бы на концерт, прихватив с собой самых близких: только он планировался не сегодня, и неизвестно ещё, хватило бы наших денежных запасов на билеты, не говоря уж обо всём остальном.

В средней части башни налезали друг на друга несколько плакатов размером с газетный лист с чьими-то портретами посередине: только внимательно разглядев надписи мы поняли их предназначение: оказывается, здесь готовились местные выборы кого-то куда-то, и все развешанные являлись вероятными кандидатами на высокую должность. Жизнь била здесь горячим ключом и орошала окрестности, что подтверждалось и прочими сообщениями, извещениями и напоминаниями уже чисто коммерческого характера: например, о приёме всех страждущих известным магом и целителем, или о работе собачьего питомника, поставляющего животных самых разнообразных и редких пород. Мелкие записки облепляли уже толстые наслоения, и чтобы понять их содержание – накарябанное ручкой или фломастером – требовалось уже подойти к подножию башни.

Спустившись к самому низу конструкции, наши взгляды наконец заметили её: пожилая оборванная женщина уже давно, видимо, стояла перед нами, протянув руку: жалко улыбаясь, она просила деньги, и в такой светлый праздничный день мы не могли ей отказать: порывшись в карманах, я дал ей две монетки, а потом ещё одну – значительно крупнее – и тогда она радостно закудахтала, прославляя щедрость и доброту. К счастью тут же подкатил автобус, и мы – взбодрённые и обласканные – отвязались от нищенки, продолжавшей увиваться вокруг в горячей надежде на продолжение.

Очень удачно мы приткнулись к окошку в хвосте автобуса: чуть ли не полчаса надо было ехать до нужной остановки, и желательно было оказаться в тихом месте, неподвластном переменам. Мы заплатили контролёрше: упитанная тётенька бойко перекатывалась по всему салону, расталкивая как кегли наших попутчиков и замечая всех и каждого. Сумки мы положили перед собой на перекладину: неизвестно, кто ещё ехал вместе с нами, и лучше было обезопасить себя от неприятных случайностей.

Город, похоже, жил выборами и был занят выяснением того, кто должен будет возглавить местную администрацию: именно так мы поняли смысл многочисленных транспарантов и плакатов, облепивших теперь уже всю улицу: узкие длинные полотнища нависали над трассой, прославляя по очереди кандидата с привычной широко распространённой фамилией и ещё одного – с более экзотической и трудновыговариваемой. Они мирно уживались в недалёком поднебесье, совершенно забив и вытеснив все прочие фамилии, жавшиеся кое-где на деревянных заборах и оградах, или специальных щитах для рекламы. Среди восхвалений и дифирамбов мелькнуло несколько надписей явно хулиганского характера: начертанные мелом от руки буквы обвиняли конкурентов в разнообразных смертных грехах, вплоть до самых тяжких. Скорее всего, их не успели ещё замазать мокрой тряпкой, и по их характеру можно было судить о размахе борьбы за руководящее кресло: сулившее, видимо, столь много благ упорным соискателям.

Однако на наших попутчиков, судя по всему, свистопляска вокруг не оказывала воздействия: никто из ближайших к нам ни разу так и не вспомнил о готовящемся событии и не упомянул чью-нибудь из мелькавших снаружи фамилий: наверно, они давно притерпелись и привыкли к имевшему здесь место политическому мордобою, и пропускали всё мимо сознания, как травоядные животные на пастбище: их лично не затрагивали все эти страсти и метания, и они мирно продолжали щипать травку, в полной уверенности в своём будущем.

Нам тем более были безразличны местные выяснения отношений: сложностей нам хватало на работе, в политические же дрязги мы никогда и не собирались соваться, вполне ограничиваясь посильным участием в важнейших выборах: когда на участки завозили дешёвое пиво. Уж здесь никто не стал бы отлынивать и халтурить, и даже Алик – не самый нищий и обездоленный из нас – честно приходил и бросал бюллетень – куда требовалось – после чего загружался на полную катушку, обеспечивая себе долгую приятную жизнь.

Нас вполне устраивали такие отношения: власть не трогала нас, а мы добросовестно и честно не замечали её недостатков и прегрешений: какое нам было до них дело, когда на повестке стояли более значительные события и дела: очередные провальные выступления футбольной и хоккейной сборной, а также скандалы на сексуальной почве, случившиеся в последнее время в разных местах планеты. Если в оценке спортивных происшествий мы в целом совпадали, дружно ругая всеобщую продажность и отсутствие патриотизма, то при обсуждении постельных дел – главным образом руководителя очень крупного государства – примеривали происходящее на себя: длинный список любовниц и партнёрш разбирался позвенно, после чего каждое звено подвергалось персональному обследованию. Мы сравнивали их с собственными жёнами и знакомыми, далеко не всегда высоко оценивая вкус и выбор объекта скандальных разоблачений, и таким образом заметно поднимая себя в собственных глазах.

Иногда же – совсем уж расходясь и окончательно теряя скромность – кое-кто шёл ещё дальше: тот же Алик мог, к примеру, подробно рассказать, что, с кем и сколько раз он стал бы делать. Приводя примеры из прошлой жизни – с достаточно скабрезными деталями и подробностями – он описывал иногда такие вещи, что самые нестойкие стыдливо краснели и недоверчиво переспрашивали: не до конца веря геройским подвигам. Однако Алик не отступал: он мог вспомнить и место, и обстоятельства знакомства, и даже иногда точную дату события, так что скептикам оставалось тяжко вздыхать и завидовать.

Пару раз он оказывался замешанным в историях с общими знакомыми: и те полностью подтверждали его геройство и выдающийся потенциал: видный и без того невооружённым глазом. Уж если Алик намечал себе цель, и получал достаточный простор и материальные возможности: то очень часто добивался желаемого, сегодняшний же провал в поезде стал явным следствием неподготовленности и спешки.