Любава - Кай Вэрди

священник, который займет твое место настоятеля в Лунтьево. Не волнуйся, это хороший, грамотный служитель веры, прекрасно зарекомендовавший себя. Твой храм будет в надежных руках. Думаю, недели тебе достаточно, чтобы передать дела новому настоятелю? — Павел снова требовательно впился темными глазами в Илию. Тот молча кивнул. — Вот и отлично. За это время ты и собраться успеешь. А затем архиепископ Константин ждет тебя для напутственной беседы и благословения, — улыбнулся Павел.

Священник кивнул, поднимаясь.

— Благодарю вас, владыко. Через неделю я буду готов отправиться к архиепископу, а затем и на новое место службы. Сейчас я могу идти?

Епископ кивнул. Испросив благословения, Илия вышел из кабинета. Ему было над чем подумать.

Спустя неделю он сидел перед архиепископом Константином. Приняв очередную похвалу за восстановленный храм, от следующих его слов Илия напрягся в ожидании выговора.

— Был я с месяц назад в Лунтьево. Внимательно фрески рассматривал, лепнину, за тобой наблюдал, за прихожанами… — наблюдая за реакцией Илии, и, несомненно, заметив и слегка побледневшее лицо, и выступившую на лбу испарину, медленно проговорил архиепископ. — Лепнину, говорят, сам восстанавливал?

— Верно, — проговорил Илия, стараясь не выдавать голосом волнение. — Помогали и волонтеры, и прихожане, конечно. Но лепнину доверить никому не мог — уж больно узор на ней красив и оригинален. Ошибутся чуть, сдвинут рисунок — и видно то будет. Потому лучше сам… — Илия говорил и говорил о лепнине, о фресках, о росписи храма, о художнике, которого Господь послал — истинный мастер своего дела, и если бы не он… О волонтерах, умных, талантливейших молодых ребятах, проникшихся верой в процессе работ, о девчонках, которые до глубокой ночи выкладывали фрески из крохотных кусочков цветной керамики, по десять раз пересчитывая их, и придирчиво разглядывая получавшуюся картину со стороны — не дай Бог хоть на миллиметр отойти от оригинала…

Архиепископ слушал и с улыбкой кивал. Наконец, остановив священника движением руки, задал ему вопрос:

— Это хорошо… А видел ли храм, который восстанавливать из руин станешь? — поинтересовался епископ.

— Нет, отче, не видел. Да и откуда бы? Даже место назначения мне пока неведомо, — разведя руками, ответил Илия.

— А назначение тебе в деревню Ивантеевка, что в Алуханском районе. Места там, скажу я тебе, красивые. Тайга, недалеко совсем Лена протекает. А вот как храм выглядел, покуда в двадцать первом году прошлого века его не взорвали, — архиепископ подвинул к священнику маленькую, явно старую, обтрепанную и замятую, местами грязную картину неизвестного художника. — Ты смотри, смотри. Вот эту красоту тебе заново отстроить придется.

А посмотреть действительно было на что. Среди зеленых холмов, молодой яркой травкой покрытых, на фоне возвышающихся вековых деревьев стояло белоснежное златоглавое чудо. Храм был величественный, красивый, выстроенный в форме корабля. И этот корабль, сплошь украшенный воздушной лепниной, словно кружевами, с расписными фальш-окнами и мачтой-колокольней, сверкая золоченными куполами, словно плыл по зеленому морю, уверенно вплывая прямо в сердце священника.

Много красивейших храмов видел Илия: и больших, и важных, и монументальных… Но такого, словно сотканного из самого света, ему видеть не приходилось. Несмотря на размеры, храм выглядел легким, воздушным, словно сплетенным из шелковых нитей искусной мастерицей.

— Изначально храм был построен в 1611 году сосланным в ссылку Кузьмой Протасовым. После пожара в 1737 году был отстроен заново, но уже не из дерева, а из кирпича и камня. Думаю, про гонения на религию после революции ты знаешь, — Илия кивнул. — В ходе восстания крестьян в Сибири в 1920–1921 годах, которое было жестоко подавлено, и после него все до единого храмы были разорены, большая часть, которую можно было использовать как помещения под другие цели, перестроена и стала служить библиотеками, горисполкомами, сельсоветами и складами, часть же была стерта с лица земли. В частности, был взорван и храм в Ивантеевке, хотя там восстания не было — и восставать после не так давно прошедшего мора было особо некому, да и люди были сыты и довольны, потому как дела у потомков Протасова шли хорошо, и крестьян они не прижимали. В результате те были довольно зажиточны, и произошедшую революцию считали делом временным, их особо не касающимся, потому как и далеко очень, да и ссылать их… а куда? Они и так уже на севере, и ссылают к ним — и то хорошо: и кровь свежая вольется, и новые знания люди несут с собой, и новые умения, да и село, практически вымершее во время мора, вновь возрождается. Да и не трогали их до сих пор — то ли забыли про них, то ли вообще не знали, то ли в тайгу лезть не хотелось… Известно ведь, что тайга — закон, прокурор — медведь, и приятного аппетита, косолапик. И только после восстания крестьян беда пришла и в их края. Известно, что после взрыва крестьяне пытались построить часовенку, но та вскорости полностью сгорела. Сегодня Ивантеевка — глухая деревушка, автобус туда редко, но ходит, другого транспортного сообщения нет. Сама деревушка медленно вымирает. Но до ближайшего действующего храма оттуда десятки километров. Алуханская епархия считает, что с возрождением этого уникального храма удастся не только вернуть кусочек истории, но и возродить Алуханский район, прежде всего за счет паломников, а Ивантеевку и близлежащие населенные пункты — за счет прибывших на строительство волонтеров и рабочих. Потому помощь тебе будет оказываться всяческая, и быстро. Епархия также выделила хорошую сумму на восстановление храма, администрация города будет помогать, ну и с началом строительства подтянутся волонтеры и паломники. Но основным меценатом является последний прямой потомок Протасова, собирающийся переселиться сюда насовсем, так сказать, вернуться на историческую родину. Так что забот хватит. Впрочем, вот документы — тут все, что удалось найти, — архиепископ протянул ему очень пухлую папку. — А здесь необходимые документы на твое имя о назначении тебя настоятелем Ивантеевского храма и деньги на первое время, — Константин подал ему папочку значительно потоньше. — Вижу, спросить что-то хочешь?

— Простите, но… откуда это? — поднял растерянный взгляд от старинных чертежей в ксерокопиях Илия. — Это же сокровище…

— Ааа… — усмехнулся Константин. — Потомки Протасова сразу после революции уехали за границу. Их дом также подвергли разграблению и перестройке, и долгое время в нем обитали различные организации. После перестройки дом был заброшен. Несколько лет назад его праправнуки выкупили усадьбу, и, проводя реставрационные работы, наткнулись на тайник, в котором находились чертежи с подробным описанием этапов строительства, а также вот этот рисунок и многие другие документы. Поняв, что именно нашли, они обратились к митрополиту и передали эти документы Церкви.

— Благодарю за доверие… — потрясенно ответил Илия.