Коралловый город - Евгений Наумов

И хотя про новую порцию он сказал довольно уверенно, на самом деле страшно боялся: а вдруг на этом волшебные свойства стаканчика исчезнут? Может, он всего три порции вмещает? И пока друзья жадно поглощали мороженое, он даже приподнялся со стула… На смену сливочному в стаканчике появилось красное фруктовое!

Синицын выскочил из-за стола и стал отплясывать.

— Видали, видали? Волшебный стаканчик!

Лысюра икнул и уставился на мороженое:

— Какой он волшебный… Гипноз это.

— Фокусы!

Ложки заработали очень быстро. Но теперь уже никто не сомневался, что стаканчик действительно волшебный. Лысюра, хмурясь, доел красное мороженое, увидел, как через края стаканчика полезло другое, какое-то сиреневое, и поднялся.

— Как же так! — голос его был плачущий. — Ведь мы учили, что никакого волшебства нет и все объясняется наукой. Я как староста…

Из спальни неслышно появился Обормот. Вид у него был жуликоватый. Ему бросили на пол ложечку мороженого. Кот стал лизать, мелко подергивая ушами.

Никто не хочет превращаться в крокодила

Наконец Зина Живцов отвалился на спинку стула и сипло сказал:

— Хватит, братцы, ангину схватим… С осложнениями.

— Значит, он бездонный? — задумался Лысюра. — Признавайся, Синицын, где ты его взял?

Макар медленно встал, скрестил руки на груди и принялся сверлить каждого по очереди глазами.

— Я знаменитый волшебник Кара-Чунг! — проговорил он глухим голосом. — А вы разве не знали? Ха-ха!

— Брось тр-р-репаться, Синицын, — простучал зубами Лысюра. — Мы тебя с первого класса знаем как облупленного. Ты — Макар Синицын, Марочка, в прошлом году тебя в пионеры приняли…

Но Даша смотрела сияющими, восторженными глазами. И Макар еще больше воодушевился.

— Не веришь? — продолжал он глухим голосом, наскоро припоминая страницы из «Старика Хоттабыча». — Да я тебя в порошок сотру, презренный! Трах-тиби-дох, тиби-дох…

— Не надо, — вдруг шепотом сказал Зина.

— Что — не надо? — оторопел Макар.

— В порошок стирать, — пояснил Живцов. — А кто же тогда старостой класса будет?

— Пусть, пусть сотрет! — подскочила на стуле Даша. — Нет, пусть лучше превратит его в крокодила. Или удава.

Лысюра встал и побагровел.

— Это почему же, Поспелова, меня надо превращать в крокодила или удава? — начал он таким голосом, будто говорил: «Открываю классное собрание…»

— Да ты не обижайся, — уговаривала его Даша. — Просто я ни разу еще не видела живого крокодила и удава. Только по телевизору. Марочка ненадолго превратит тебя в крокодила, а потом ты снова станешь старостой.

— А если не стану? Нет, — решительно отрезал Лысюра. — Если тебе надо, ты и превращайся в крокодила. Почему же, Синицын, ты такой знаменитый волшебник, а из двоек и троек не вылезаешь? — ехидно прищурился он.

Синицын смутился. Это ему и в голову не приходило.

— Да понимаешь, — замямлил он. — Это я нарочно учусь на тройки, чтобы никто не заподозрил, что я волшебник. — И обрадовался. Конечно, нарочно! А то я буду одни пятерки получать — и все задумаются: почему он на одни пятерки учится? Наверное, волшебник.

— Да? — воскликнул Лысюра. — Вон Олег Черепанов учится на пятерки, а никто не говорит, что он волшебник!

— Потому что он зубрила! — вскинулся Макар.

— Зубрила или не зубрила, а не тянет класс назад.

— Я тяну класс назад? Да я, если захочу, буду получать одни пятерки.

Лысюра недоверчиво скривился:

— Никакой ты не волшебник. Ну, попробуй, преврати меня в крокодила!

— И превращу, — насупился Макар.

— Преврати, преврати! — надрывался Генка.

— Нужен ты очень, — махнул рукой Синицын. — Превратишь, а потом за тебя отвечай. Ты ведь староста.

— Ну, его преврати! — ткнул пальцем Лысюра в Живцова.

— А я не хочу! — испугался Живцов. — Я боюсь крокодилов.

— Я тоже не хочу! — крикнула Даша, заметив, что Генка перевел взгляд на нее. — Ползать тут перед вами. К тому же мне вечером на примерку в ателье идти. С мамой.

Лысюра заметался по комнате. Вдруг он подскочил к окну, распахнул форточку и крикнул:

— Гоша!

Проезжавший на велосипеде мимо Шурубура остановился и посмотрел на окно:

— Чего надо?

— Иди сюда! Срочно. Дело есть! — заорал Генка в форточку.

Гоша минуту подумал и потащился вместе с велосипедом в подъезд. Так и в дверях появился — в обнимку с велосипедом.

— Куда с драндулетом лезешь? — прикрикнул на него Макар. — У него же колеса грязные!

— Входи, входи, — по-хозяйски пригласил его Лысюра. — Ты в крокодила хочешь превратиться? Или в удава?

— Зачем? — насторожился Гоша.

— Надо. Да ты не беспокойся, он, — Лысюра указал подбородком на Макара, — ненадолго тебя превратит, а потом снова станешь Шурубурой.

Гоша усиленно зашмыгал носом.

— Да, а пока я этим самым… крокодилом буду, вы мой велик уведете и будете на нем гонять.

— Нужен нам твой велик! — фыркнул Лысюра.

Гоша недоверчиво задышал и крепче вцепился в руль велосипеда.

Тут вмешался Живцов.

— Ты же крокодилом станешь, чудак! Зубастым. Заметишь, что кто-то твой велик трогает — и за ногу его цап! Соглашайся, дело верное.

— А что дадите? — стал поддаваться Гоша.

— Что? — Лысюра оглянулся по сторонам и увидел на столе хрустальный стаканчик. — Мороженого хочешь?

— А то, — Гоша громко сглотнул слюну.

— Садись ешь, — все заулыбались, предвкушая интересное зрелище. Сиреневого мороженого оставалось всего половина стаканчика. Гоша критически повертел его в руках.

— Мало, — вздохнул он и принялся выскребать мороженое. — За крокодила добавить надо…

Он доел мороженое, поставил стаканчик на стол, а сам принялся сосредоточенно облизывать ложку. Все впились глазами в стаканчик. В тот момент, когда Гоша протянул ложку, чтобы бросить в пустой стаканчик, она… воткнулась в новую порцию голубоватого, как ночной снег, мороженого. Все так и покатились со смеху. Гоша широко заулыбался.

— Добавили? — очевидно, он думал, что ему незаметно подставили другой стаканчик. Теперь ел быстро, весело в предвкушении нового «фокуса», который ему понравился, и хитро посматривал по сторонам. Только опорожнил стаканчик, не успел поставить его на стол — и он уже наполнился ярко-красным лакомством.

Никто не предвидел того, что произошло в следующий момент. Рука Гоши от неожиданности разжалась — хрустальный стаканчик упал на пол, разлетелся на мелкие осколки…

Смех моментально утих, как по знаку волшебной палочки.

— Т-ты что наделал? — Синицын даже заикаться стал.

— Разбил стаканчик! — взвизгнула Даша.

Испугавшись еще больше, Шурубура кинулся опрометью в дверь и загремел вместе со своим велосипедом вниз по лестнице.

— Стой! Стой!

Но куда там…

Синицын сидел, опустив голову, и вдруг заплакал. Тут же устыдился своих слез и торопливо вытер глаза.

Но заревела Поспелова.

— Такое вкусное мороженое! — повторяла она, всхлипывая.

— А самое главное, сколько хочешь, — поддакнул Живцов. — И надо было тебе, Лыс юра, связываться с малолеткой.

Все накинулись на Генку.

— Крокодила ему захотелось увидеть! С удавом пообниматься!

Шмыгая носом, Синицын наклонился, чтобы убрать хрустальные осколки, но они исчезли. К остаткам мороженого на полу подобрался Обормот и принялся осторожно лизать.

— Ешь, Мотя, — грустно сказал Макар. — Ешь, не стесняйся.

И все, окружив кота, печально смотрели, как он слизывает последнюю порцию волшебного мороженого…

Победа над шведами

— Синицын, к доске!

У Макара что-то оборвалось в животе. Он не ожидал, что его вызовут, и сидел, глубоко задумавшись. Он вспоминал, как по дороге в школу они договорились никому не рассказывать про стаканчик.

— Засмеют! — твердил всю дорогу Лысюра. — Чем мы докажем, что ели такое мороженое?

И Макар сам засомневался: было ли мороженое? Все случившееся казалось необыкновенным сном. Правда, один и тот же сон не могли увидеть одновременно четыре человека, даже пять, если считать Гошу Шурубуру. Ну, а если бывают коллективные сны? Ладно: мороженое — сон. А кто нарисовал заголовок? Такой красивый, что Нина Борисовна удивилась. Кто свел пятно со скатерти? Книжку «Маленький принц» подарил? Мысли Синицына уже путались, когда его неожиданно вызвали к доске.

— Рассказывай домашнее задание, — сказала Нина Борисовна. Синицын медленно поднялся.

— Ты решил задачу?

Синицын молчал.

— Ну-ка, покажи тетрадку.

Он так же медленно раскрыл тетрадку. А что ее раскрывать, если там пусто, нет никакого решения?

— Садись, Синицын, двойка!