Ритуал. Часть 1 - Адам Нэвилл

Темное, осевшее здание притулилось в задней части лужайки, густо поросшей сорняком и крапивой. Со всех сторон его окружала стена непроходимого леса.

— Там никого нет. Давайте зайдем, — сказал Фил хриплым от астмы голосом.

5

— Мы не можем просто так вломиться, — сказал Люк.

Фил хлопнул Люка по плечу, проходя мимо. — Можешь взять себе палатку, приятель. А я заночую здесь.

Но Фил не сделал по лужайке и пары шагов. Из-за какого-то инстинкта остальные трое не решились догонять Фила, и тот, в конце концов, со вздохом остановился.

Они видели сотни подобных Stugas (дом — шведск.) во время их железнодорожного путешествия из Моры на север, через Галливаре, в Джокмок. Все окраины городов северной Швеции были застроены десятками тысяч этих простых деревянных домов. Исконные жилища сельских жителей, до их переселения в города в течение прошлого столетия. Люк знал, что шведские семьи отдыхают в таких долгими летними месяцами, так сказать, возобновляют связь с землей. Вторые дома — народная традиция. Но только не этот.

У него не было ярко красных, желтых, белых или пастельного цвета стен, которые они привыкли видеть у тех сказочных домиков. Не было ни аккуратного белого забора, ни ровно подстриженной лужайки. В нем не было ничего милого, причудливого или уютного. Никаких острых прямых уголков, ни аккуратных окошек на двух его этажах. Там, где должна была быть симметричность, был перекос. Плитка местами отвалилась. Вздувшиеся и почерневшие словно от пожара стены давно не видели ремонта. Доски у фундамента отошли. Окна, некогда запертые на зиму, не открывались уже несколько лет. Казалось, ничто в нем не ловило и не отражало водянистый свет, падавший на поляну, и что-то подсказывало Люку, что внутри этот дом такой же сырой и холодный как и сумрачный лес, в котором они заблудились.

— Что дальше, Хатч? — Дом высунул из блестящего оранжевого капюшона круглое, напряженное от недовольства лицо, хлопая глазами. — Какие будут мысли?

Хатч прищурил бледно-зеленые, с длинными черными ресницами, слишком красивые для мужчины, глаза. Глубоко вздохнул, но даже не посмотрел на Дома. Он заговорил, будто не слыша своего друга. — Дымоход есть. На вид вполне рабочий. Мы сможем развести огонь и быстро согреемся.

Хатч подошел к небольшому крыльцу, пристроенному к двери, такой черной, что она буквально сливалась с передней стеной дома.

— Хатч, я не знаю. Давай не будем, — сказал Люк. Ни дом, не идея проникновения в него ему не нравилась. — Давайте пойдем дальше. До восьми еще будет светло. У нас есть еще час, и за это время мы сможем выбраться из леса.

Люк почти физически ощущал исходящее от Дома и Фила напряжение. Фил быстро развернулся, шелестя мокрым синим «Гортэксом». Его рыхлое лицо было багрового цвета. — Да что с тобой такое, Люк? Хочешь вернуться? Не будь тупицей!

Тут присоединился Дом. Когда он открыл рот, капля слюны попала на щеку Люка. — Я не могу больше идти. У тебя то все в порядке, твое колено не размером же с мяч для регби. Это из-за тебя мы вляпались в это дерьмо.

У Люка закружилась голова, его бросило в жар. Им придется остаться здесь на ночь, потому что из-за своей полноты Фил всегда мучился с ногами, стоило ему выйти на улицу. Его ноги подвели в первое же утро. С того момента он ныл, не переставая. Даже в Лондоне он передвигался только на машине. Он прожил там пятнадцать лет и ни разу не пользовался подземкой. Как такое возможно? Дом был не лучше. В свои тридцать четыре он выглядел лет на пятьдесят. И всякий раз когда он ругался, Люк лишь скрипел зубами. Дом был директором по маркетингу какого-то крупного банка с ртом как у уличного хулигана. Что же случилось? Раньше он был сверхбыстрым боулером, чуть не попал в высшую лигу. Он путешествовал по Южной Америке. С ним можно было курить травку ночи напролет. Теперь он был обычным «женатиком» с детьми, с сорока шести дюймовым пузом. С головы до пят одетым в шмотки из «офицерского клуба», он всякий раз презрительно фыркал, когда Люк упоминал о какой-нибудь новой увиденной девчонке, или потрясном лондонском баре.

Он вспомнил тот шок, когда ему пришлось буквально заставлять себя общаться с Домом и Филом в первый же день их встречи в Лондоне, вечером накануне отлета. Они с Хатчем посмеялись над его «коммуналкой» в Финсбери парк, а потом перешли на обычный стеб, как будто эта троица виделась каждую неделю в течение последних пятнадцати лет. Может, так оно и было. С самого начала он почувствовал себя лишним. К горлу подступил комок.

Наверняка Хатч видел его лицо.

— Вождь, — сказал тот, и заговорщицки подмигнул Люку, как взрослый, пришедший на спасение ребенку, которого дразнят на игровой площадке. От этого лицо Люка вспыхнуло еще сильнее, но он тут же переключил свой гнев на себя, обратив его против своих ядовитых мыслей. Подмигнув, Хатч тепло улыбнулся. — Не думаю, что у нас есть другой выбор, приятель. Нам нужно обсохнуть. В палатке это сделать не удастся. Весь день мокнем.

— Тук-тук, мы заходим, — крикнул Фил и присоединился к Хатчу, стоящему у входной двери, проявив большую целенаправленность, чем за все время их барахтанья и сопения в подлеске. Но Люк уже не мог смотреть на покатые плечи Фила и его очкастую голову в синем капюшоне. Сейчас он по-настоящему ненавидел его внешний вид, поэтому решил: когда вернется в Лондон, будет избегать даже их ежегодную пьянку.

— А ты можешь оставаться на улице с волком, который уделал того лося, — сказал Дом, усмехнувшись.

Люк избегал смотреть Дому в глаза, но голос обрел. Жесткий, агрессивный сарказм слегка шокировал, когда он услышал его исходящим из собственного рта. Но ему было все равно, что он сказал, просто он хотел, чтобы другие знали о его чувствах. — Или мы скормим ему тебя и твое бесполезное колено, и пока он будет жарить тебя в печи, мы двинем в Скайте.

Дом замешкался, следуя за Хатчем и Филом. Досада и удивление на секунду смягчили его черты лица, пока гнев на напряг их. — Сказано со всей раздражительностью человека с задержкой развития. Оставайся на улице, тупица, и мерзни тут до смерти. Если кто и будет по тебе скучать, то какая-нибудь шлюшка. Я это серьезно, если ты еще не заметил. Я хотел бы вернуться домой целым и невредимым. От меня там зависят люди.

Хатч снова отринул от двери, почувствовав, что раздражение у него за спиной переходит всякие границы. — Подождите, джентльмены, пожалуйста. Если не остынете, я возьму кедровую ветку и отстегаю вам задницы.

Фил издал грязный смешок, прозвучавший как-то нехорошо рядом с этим домом, но не стал оборачиваться. Он постучал в дверь и толкнул ее.