Уставшая от любви - Анна Данилова

Я услышала, как за Катей захлопнулась дверь. Оглядела накрытый стол. Вино, лиможский фарфор, бокалы из богемского стекла, черный виноград, салат с сельдереем, яблоками и орехами – все как он любит.

На плите тихонько кипит вода для спагетти.

Без пяти восемь раздался звонок, и я пошла открывать.

Сережа стоял с букетом красных роз. Черные джинсы, белый тонкий джемпер, на бледных щеках румянец, а глаза смотрят так, как если бы он увидел любимую девушку после года разлуки.

– Ната, дорогая, ты уж прости меня, совсем заработался. – Он протянул букет, бросился ко мне и поцеловал в обе щеки. – Тяжела и неказиста жизнь народного артиста!

Я терпеть не могла эту его пошловатую присказку.

– Сережа! – Я обняла его, прижалась щекой к его груди. Вот оно, настоящее счастье, когда мы вдвоем, когда нет вокруг этой толпы друзей, поклонников, этого театрально-киношного люда, считающего Сережу своим, хотя он мой и только мой.

– Как дела? Все хорошо?

– Да просто отлично! Скоро закончим павильонные съемки и поедем в Крым.

Он снимался в кино, где играл русского дворянина, соблазнившего юную соседку. Продюсерами этого фильма были наши знакомые, муж и жена Паравины, крепко повязанные с семьей нефтяных миллиардеров. Те с удовольствием принимали участие в разного рода кинопроектах, но светиться не желали. Думаю, на закрытых вечеринках они с упоением рассказывали, кого из известных артистов им удалось заполучить для нового фильма, показывали черновой материал и будто бы вскользь упоминали российских и европейских звезд, с которыми им довелось свести знакомство. Саша Паравина обожала Сережу и приглашала его во все свои проекты. Не думаю, что между ним и этой худой прокуренной старухой, увешанной бриллиантами, были отношения. Хотя когда мы с ним купили квартиру в Париже, ему, я знаю, доставляло особое удовольствие навещать их в квартале Маре, который они облюбовали. А я – я радовалась, что смогла предоставить ему такую возможность.

– Да работая с Паравиными, он скоро станет зарабатывать столько, что купит себе квартиру рядом с ними, – горько вздыхала моя Катя. – И что тогда будешь делать?

Она всегда говорит мне правду в глаза. Только нужна ли мне эта правда?

– Я так рада за тебя. – Я еще крепче прижалась к нему. – Мой руки и садись за стол. Через пятнадцать минут спагетти будут готовы.

– Слушай, я так соскучился по тебе. – Он поцеловал меня в макушку. – Ты так хорошо пахнешь. Что это за духи?

Я назвала, прекрасно зная, что он тут же забудет, что ему все равно, как называются мои духи. А уж сегодня, когда его голова занята предстоящей покупкой машины, он вообще ничего больше не способен воспринимать. Мысленно он уже катается по улицам Парижа на своем авто, ослепляя всех направо и налево своей улыбкой.

– Я тоже соскучилась, – сдержанно проговорила я, высвобождаясь из его объятий, чтобы пойти на кухню, где у меня уже почти выкипела вода.

– Куда же ты? – Он последовал за мной. Поймал меня в дверях, прижал к стене и принялся осыпать поцелуями мое лицо, шею… Он был груб и нежен одновременно, и я была бы счастлива, если бы это случилось в любой другой день. Но не тогда, когда я собралась ему рассказать о планах, связанных с покупкой этого проклятого кабриолета!

Дрожащая, голая, я стояла в коридоре и чувствовала себя почему-то униженной. Словно меня использовали, выпачкали, надругались надо мной. Первый раз я испытывала нечто подобное. В горле застрял ком, по щекам текли слезы. Хорошо, что Сережа этого не видел, он уже плескался в душе.

Я подобрала с пола одежду, бросилась в спальню, накинула халат и поднялась на второй этаж, в другую ванную комнату. Мне не хотелось уже ни ужинать с мужем, ни тем более покупать ему машину. Уж слишком грубо он сыграл свою роль благодарного супруга. Однако и ссориться с ним было не в моих планах. Да, я по-прежнему хотела, чтобы он оставался моим мужем. Чувство собственницы во мне развито с детства. Ребенком мне с трудом удавалось дружить с девочками, которые просили у меня куклу, чтобы поиграть час-другой. Да, я понимала, что отдаю лишь на время, но одна мысль о том, что мою Риту, мою любимую куклу, которую я обшивала, которой построила настоящий домик с мебелью, кто-то будет держать в руках, кто-то, не дай бог, разденет или просто оставит на ночь не в постели, а где-нибудь в кресле или на полу, приводила меня в ужас. Сейчас мне кажется, что это вовсе не жадность, а высокое чувство ответственности за все, что принадлежит мне.

Эту ответственность за самых близких, за мужей и Катю, я развила непомерно. С мужьями все оказалось проще – они принимали мою заботу и щедрость с легкостью и благодарностью. С Катей оказалось сложнее, но об этом я расскажу позже.

Мне оставалось проглотить досаду после этого любовного акта, единственным минусом которого была его несвоевременность, привести себя в порядок и наконец заняться спагетти.

Сережа вышел к столу свежий, довольный, подарил мне одну из актерских улыбок и занял свое место во главе стола. Да, во главе – я всегда подогревала в мужьях чувство собственного достоинства, подыгрывала им что было сил, чтобы вознести их до небес.

Я разложила горячие спагетти болоньезе по тарелкам, щедро посыпала тертым пармезаном. Сережа разлил вино.

Мы начали есть молча, сосредоточенно, и каждый, понятно, думал о своем. Сережа наверняка злился, что я тяну с разговором о покупке машины. Я понимала, что надо помучить его, подразнить за то, что он сделал со мной в коридоре. И чем дольше я думала об этом, тем отчетливее понимала, что он только сыграл одну из своих коронных эротических сцен. Еще одна мысль обожгла меня: я вдруг осознала необыкновенно ясно, что к партнершам по сцене или съемочной площадке он относится куда нежнее, чем ко мне, своей жене.

Конечно, я знала, что он не любит меня, но в тот вечер ощутила это как-то особенно остро.

Я вспоминала Сережины роли в фильмах, где его партнершами были известные красавицы (одна Вера Купцова чего стоит!), и вдруг почувствовала, что становлюсь еще меньше ростом, что тело мое заплывает жиром, а грудь неприлично растет. Спагетти застряли в горле, я подавилась, закашлялась, а Сережа… он даже не подал мне воды. Я заметила вдруг, как он на меня смотрит – брезгливо, презрительно. Я схватила бокал с вином, глотнула, отдышалась. И решила, что не стану покупать ему машину. Да, а еще на меня вдруг снизошло озарение: как же сильно я могу ему навредить с его гастролями, а заодно испортить отношения с Паравиными! Просто уничтожу его паспорт, и все. Он не успеет его восстановить и получить визу до отъезда на съемки. А после того, как я объявлю о том, что передумала покупать машину, он разозлится и легко догадается, чьих рук дело его испорченный паспорт. Будет скандал, после которого он наверняка потребует развода. Да, Катя права, сейчас, когда у него три контракта и все связаны с Паравиными, он действительно может возомнить, что достаточно богат, чтобы бросить меня. Точнее, избавиться от меня.

Всякий раз, когда я представляла себе наш развод, я чувствовала, что задыхаюсь. Становилось невыносимо при мысли, что моего мужа, как куклу Риту, кто-то раздевает. Кто-то пользуется его прекрасным телом, дотрагивается до его нежных и сильных мест, кто-то прижимает его к себе во сне, как любимую игрушку, идет с ним под руку под восхищенные взгляды толпы. Это было просто невыносимо.

«Если ты купишь ему машину, будешь выглядеть в его глазах полной дурой», – я словно услышала Катин голос.

Я не знала, что делать.

– Так что там с машиной? – Он все-таки налил воды в стакан и протянул его мне после того, как я уже прочистила горло вином. Голос его звучал спокойно, как если бы речь шла о покупке пылесоса. – Ты определилась с маркой?

Но я не успела ответить – зазвонил его телефон. Не просто зазвонил, а взорвался первыми аккордами вальса «На прекрасном голубом Дунае». Сережа вздрогнул. Думаю, он даже разозлился на того, кто помешал ему услышать мой ответ. Но стоило ему бросить взгляд на экран телефона, как лицо его сразу приобрело выражение, которое я не забуду никогда. Это было блаженство в высшей степени, он на глазах превращался в ангела. Взгляд его устремился куда-то в вечность, туда, где нет ничего, кроме радости, губы сложились в улыбку, не дежурную, а почти детскую, нежную. Он вообще перенесся в этот момент в другое измерение, куда мне вход был строго-настрого запрещен. Звонила она, Лена, старшеклассница с длинными ногами, острыми грудями и крепкой попкой.

– Да, я понял. Буду через полчаса.

Он отключил телефон и уставился на меня. Наконец вернулся в реальность, где перед ним сидело чудовище с лицом горячо нелюбимой жены. У него даже глаз начал косить, что свидетельствовало о крайней степени нервозности.

– Ты никуда не поедешь, – тихо сказала я. – Останешься ночевать дома. Скажи этим своим… режиссерам, операторам и гримершам, что у тебя семья. Иначе, Сережа, я решу, что ты завел любовницу, и никакой машины не будет.