Уставшая от любви - Анна Данилова

Да и не мог Сережа выйти тайком. Он любил своих поклонниц, с радостью оставлял автографы в блокнотах и на фотографиях, а то и вовсе расписывался маркером на их плечах, руках и коленях. И цветы любил принимать, считал, что это правильно и что нельзя обижать невниманием тех, кто тебя так любит и восхищается тобой.

Но то, что он пропал, это факт. Исчез. Растворился бесследно, как туман. Словно я, очнувшись после бурной ночи, вдруг осознала, что мужа у меня и не было. Что он был плодом моего воображения, что я придумала его для себя, такого невероятно красивого, талантливого и коварного. То ли радоваться мне теперь, что все это только приснилось и любовь к нему больше не будет меня разрушать, то ли плакать, что переживания, которые были моей настоящей жизнью, оказались игрой воображения, сном.

Сколько раз я проиграла в памяти наш последний вечер.

После спектакля я заманила его домой. В последнее время он совсем отбился от рук, точь-в-точь подросток, вырвавшийся на свободу. Теперь я видела его все реже. Мои «глаза» и «уши» в театре, которым я щедро платила, все, от костюмерш до актрис, нуждающихся, но скрывающих свою бедность, постоянно держали меня в курсе всего, что происходило с Сережей.

У него и прежде хватало любовниц, но последняя, опасная, невозможная, настоящее исчадие ада, просто приворожила его. Будь я из числа тех, кто верит в приворот, я непременно нашла бы злобную старуху, которая помогла бы опоить моего мужа этим зельем, и заставила бы ее сделать так, чтобы он на дух не выносил эту школьницу.

Я заманила Сережу таким неприличным образом, что самой стало противно. Его театр собирался на гастроли в Париж. Понимая, как захочется ему продемонстрировать коллегам нашу парижскую квартиру, я пообещала сделать все возможное и невозможное, чтобы купить ему там машину. Пусть он не только принимает друзей, но и покатает их с ветерком в собственном новеньком кабриолете.

– Наташа, ты дура? – уставилась на меня Катя, когда я рассказала ей об этом. – Или ты действительно решила его грохнуть так же, как своего Геночку?

Геночка – так звали моего первого мужа.

Катя пришла ко мне за советом. Два года назад она, финансист по образованию, открыла собственное кафе в двух шагах от театра миниатюр «Скорлупка». Работать в моих ресторанах она категорически отказывалась, считала, что слишком велик риск раздружиться. В своем «Цахесе» – Катя отдавала предпочтение Гофману, потому и кафе назвала именем его персонажа – она занималась всем вместе с единственным родственником, племянником Юрой.

– Почему дура-то? – Я нисколько не обиделась, поскольку знала, что Катя, пожалуй, единственный человек в мире, преданный мне безоговорочно. Жизнь уже столько раз испытывала мою подругу на верность, что сомнений на ее счет у меня быть не могло. Катя была умна, образованна, мы дружили с детства, и какой бы крутой бизнес-леди я ни заделалась, ее мнение для меня значило многое. Если она считала, что я дура, значит, что-то в моем плане прихрамывает.

– Геночке своему ты уже купила машину, и теперь мы с тобой на пару пьем коньяк на его могиле. Или ты забыла?

Как такое забудешь?

– И потом, ты прекрасно знаешь, кого твой Сережа будет возить на этой машине в Париже.

– И кого же? Там же вся труппа, своих друзей и будет возить. Ленка-то в Москве. Не думаю, что она полетит вместе с театром. Это невозможно, ее родители не пустят.

Ленка, она же Елена Юдина, старшеклассница, последняя любовь Сережи. Это она сделала с ним что-то такое, что он, позабыв о наших договоренностях, о приличиях, да что там, потеряв рассудок, проводил с ней все свободное время. Он, женатый мужчина, связанный по рукам и ногам обязательствами перед женой!

Дав слово ночевать дома (исключая время гастролей и съемок), Сережа вот уже неделю как не появлялся в нашей квартире. Звонил, говорил, что у него павильонные съемки в Москве, и, кажется, не сомневался, что я ему поверю. Или ему все равно. Я даже не уверена, что он дает себе труд задуматься над тем, каково мне постоянно жить в этом обмане. Говорю же: ему все равно.

У меня, конечно, есть человек, который следит за ним и все мне докладывает. Профессионал, он знает свое дело так же хорошо, как я свое.

Это он принес фотографию моей очередной соперницы, тощей, длинноногой девицы с длинными каштановыми волосами. Совсем девчонка и наверняка тупая, раз влюбилась в актера. Разве нормальные девочки могут любить образы? А то, что эта Лена Юдина влюбилась в его экранный образ, несомненно. И это несмотря на то, что мой муж, играющий первых любовников, отлично справляется с ролями другого плана: негодяи, подлецы, убийцы, маньяки, психи… В какой из его образов влюбилась эта девочка, мне пока не ясно. Но то, что она успела насладиться телом моего мужа, – несомненно. Тому имеются доказательства – фотографии этой парочки. Мой человек забрался, думаю, на дерево, чтобы снять все то, что проделывали любовники за стеклами неизвестной мне квартиры. Не исключено, что Сережа снял ее для своих утех, а может, эта квартира принадлежит друзьям или родственникам Юдиной. Скоро я все узнаю.

– Наташа, приди уже в себя. Брось ты его. Зачем он тебе нужен?

В Катиной мольбе было столько жалости, что мне стало не по себе. Так вот как я, оказывается, выгляжу в ее глазах – жалкой брошенкой.

Мы сидели на моей кухне, залитой солнцем. На мраморной столешнице стояла желтая ваза с белыми розами. Катя допивала свой чай.

– Катя, ты же знаешь, что я люблю его.

– Но это не любовь. Это как наркотик. Тебя пора спасать.

– Он мой, понимаешь? Он по документам принадлежит мне.

– Да не может человек никому принадлежать. Он сам по себе. Он не сиамский твой близнец. И он не любит тебя. Ты уж прости, что я говорю тебе все это, понимаю, что причиняю боль. Сколько можно так унижаться перед мужиком? И как тебе еще дать понять, что так продолжаться не может?

– Может. Он никуда от меня не денется. Это ему только кажется, что он много зарабатывает. Тратит-то он куда больше. Исчезни я из его жизни, он пойдет по миру. Он привык покупать дорогие вещи, привык, что двери моих ресторанов всегда открыты для него и его компаний. Ты только представь себе, что будет, если все это закончится и ему придется расплачиваться за каждый съеденный лобстер, за каждый выпитый бокал шампанского? Когда поймет, что денежный поток перекрыт, что деньги закончились, он начнет влезать в долги. Продаст квартиру.

– Какую квартиру? – Катя поперхнулась, закашлялась, голубые глаза заблестели от слез.

Она сидела передо мной в простой рубахе и светлых джинсах, которые ей так шли. Жаль, что природа сотворила ее такой эмоциональной и мимические морщины разрезали ее продолговатое и без того некрасивое лицо. В свои тридцать три она выглядела на все сорок пять. Но даже с таким лицом она была по-своему красива и без меры обаятельна. А как я радовалась, что есть на свете человек, с которым я могу говорить искренне обо всем! По сути, я всегда была перед ней с настежь открытой душой. Мало кто видел и знает меня такой. Даже Сережа такой меня не знает. Если бы знал – сбежал бы от меня на край света.

– Он же не дурак и понимает, что часть моего имущества после развода отойдет к нему.

– Да все твои квартиры, дома и прочее – это все куплено до вашего идиотского брака!

– Ладно тебе, Катя. Пусть себе живет в одной из квартир, все равно это ненадолго. Говорю же, продаст рано или поздно.

– Ты не понимаешь. Пусть он перестанет тратить твои деньги и ищет себе другую дуру!

Я бросила на нее грустный взгляд.

– Ты прости, Ната. Но он, известный актер и красивый сукин сын, никогда не останется на улице. Его подберут через час после того, как станет известно о вашем разводе.

– Вот именно! Это я и пытаюсь тебе втолковать. Он сейчас мой, понимаешь? Да, он кружится с этой Леной, лжет мне в глаза, но рано или поздно он все равно придет сюда, домой. Мы с ним сядем за стол, поужинаем, выпьем, поговорим, и он останется спать в своей кровати, понимаешь? Потому что он мой муж. И эта Лена, как ни крути, ревнует его ко мне.

– Могу себе представить эти разговоры о тебе, – фыркнула Катя, сощурив презрительно глаза. – Уж лучше бы тогда его убила.

Я убивала мужа несколько раз. Планировала убийства по-настоящему. В моей квартире в потайном ящике старинного письменного стола есть даже коробка, где я храню все, что прикупила специально для такого случая. Цианид, к примеру. Он остался в нашей семье от моего деда, военного хирурга. Уж не знаю, где он его раздобыл, но то, что это был страшный яд, мы с мамой знали всегда и всю жизнь перекладывали его с места на место, чтобы подальше, понадежнее спрятать.

Маленький пистолет, заряженный, между прочим. Его зарядил для меня один знакомый, который – я это точно знаю – никогда меня не подставит и не проговорится. Я объяснила ему, что купила пистолет исключительно для самообороны. На самом же деле я собиралась пустить его в ход ровно год назад, сразу же после того, как мой сыщик положил передо мной пачку порнографических фото с Сережей в главной роли. Его любовницей тогда была журналистка с пышной грудью, длинными ногами и зелеными глазами. Эти глаза и глаза моего мужа впивались в меня с каждой журнальной обложки, стоило мне выйти на улицу и спуститься в метро. Оба зеленоглазые, страстные, смелые, нахальные. Мысленно я уже давно застрелила обоих.