Роковой вояж. Футурологическая байка - Владимир Янсюкевич

– Я вам так благодарна, доктор!

– Ну-ну! Наш долг помогать всем страждущим. Клятву Гиппократа никто не отменял.

– И вот ещё… Я привезла текст его повести…

– Повести?

– Он называет её «фантазией». Я распечатала. Разумеется, втайне от него, – Мария достала из сумки пачку листов и протянула доктору. – Обязательно прочтите. Думаю, она вам поможет при определении диагноза.

Доктор понимающе кивал, машинально перелистывая рукопись и слегка причмокивая полными губами.

– Только не подумайте… – поспешила оправдаться Мария. – И я иногда описываю нечто не встречающееся в жизни. Нечто из ряда вон выходящее… фантастическое, если хотите… Но это больше похоже на светлую мечту. А у него такое… такое… Он болен, доктор. Ему требуется медицинская поддержка.

– Сделаем всё возможное. Поезжайте домой со спокойной душой.

– Спасибо, доктор. Вы меня обнадёжили. И, пожалуйста, не говорите ему, что я вам дала это. Он будет на меня сердиться.

– Будьте уверены, уважаемая просто Мария, – доктор прижал рукопись к груди, приложив палец ко рту. – Молчок, не подведу. И непременно прочту. Люблю, знаете, всякие фантазии…

Мария облегчённо вздохнула. «Папа в хороших руках».

Простившись с Марией, доктор какое-то время стоял у окна и наблюдал, как она подошла к машине, как открыла дверцу, как села, бросив последний взгляд на лечебницу, как отъехала, как выехала на дорогу, ведущую в город, и скрылась за деревьями. Затем завершил обход, дал кое-какие указания дежурным медсёстрам – те кивали ему с улыбкой – и вернулся к себе.

А ближе к вечеру сел за стол, включил настольную лампу – на больничный двор навалились сумерки – и углубился в чтение. К своему удивлению, он вошёл в повесть без труда и не вставал, пока не перелистнул последнюю страницу. Когда он очнулся и обнаружил себя полулежащим на стуле, за окном сияло утреннее солнце, а на полу были разбросаны в беспорядке страницы рукописи Фёдора Неверова – видимо, сквозняк постарался. Доктор второпях собрал разрозненные листы, затем пошёл в туалет и сжёг их один за другим. А покончив с рукописью, вышел в коридор облегчённый и степенной походкой отправился на утренний обход.

Глава третья

(Рукопись Фёдора Неверова)

У всякого жителя Земли есть своя история. И это не обязательно история болезни. Впрочем, любая история, начавшись не как история болезни, может вполне ею закончиться. Но когда болен отдельный человек, это ещё поправимо – навалившись всем миром, можно его вылечить. А вот когда больно общество, надежда на выздоровление резко падает в цене. И моя история об этом, она является главным беспокойством моей души.

Здравствуй, читатель! Нет, лучше на «вы». Буду тешить себя надеждой, что вы не один, и заодно выкажу уважение. Рад вас видеть и слышать. И коль скоро вы решились выслушать меня, прошу не перебивать по пустячным поводам. А когда по ходу изложения моей истории я попрошу у вас совета, будьте добры, не молчите и говорите всё, что думаете. По части содержания я в себе уверен, а вот со стилистикой у меня могут быть проблемы, да и с лексикой тоже, и я буду признателен, если вы вовремя укажете мне на мои ошибки. Заранее благодарю вас за ваше заинтересованное участие в нашем общем деле: я рассказываю, вы слушаете. Вместе у нас получится. И сразу скажу, без околичностей, я человек эмоциональный и могу иногда взорваться. Не берите в голову. Помните, я не желаю вам зла и отношусь к вам с полным уважением и благодарностью за ваше долготерпение. Дайте мне руку. О! Она у вас в меру тёплая. Ну-ка, а вы? И у вас тёплая. Значит, вы поймёте меня правильно. Если вдруг вас потянет в сон, вздремните, не стесняйтесь. Я не обижусь. И в это время поговорю с кем-нибудь другим.

Мне тридцать пять лет… кажется. Почему я засомневался? Очень просто. Иногда у меня бывает такое ощущение, будто я глубокий старик. Никакой позы. Это необъяснимое чувство. Оно сидит где-то глубоко внутри и высасывает из меня жизненные соки… Но не будем забегать наперёд. Вы поймёте потом, о чём я…

Я – журналист. Как бы журналист. Служу в журнале «Космоnews» в отделе по связям с общественностью. Есть у нас такой никчёмный отдел. Состоит он из трёх человек: вашего покорного слуги (с элементами раболепия) и двух дам-близняшек чересчур бальзаковского возраста, взятых на освободившиеся места старичков, подлежащих утилизации… стоп! что-то я не то ляпнул… Вычёркиваем. …взятых на места старичков, отправленных на пенсию. Вот так лучше. Дамы не шибко образованы и знают ещё меньше меня. Я это понял однажды, услышав, как одна из них, беленькая, на голубом глазу уверяла другую, чёрненькую – они красят волосы в контрастные цвета, чтоб их не путали при выдаче зарплаты – так вот, беленькая уверяла чёрненькую, что слово космос происходит от слова косметика. Полный улёт, правда? И сказала именно происходит, а не производное, что правильней и известно даже мне. Дамы отвечают на телефонные звонки и по сто раз на дню выходят в коридор покурить и заодно посплетничать. Я бы удивился, как у них хватает зарплаты на сигареты, если бы не знал, что они их стреляют у сотрудников журнала, подвернувшихся под руку. Словом, попрошайничают. Измываются над здоровьем окружающих за их же счёт. И ещё ни один, заметьте, не рискнул им отказать. При этом никогда не закрывают за собой дверь, словно обозначая этим своё присутствие на рабочем месте. Я некурящий, и потому, выпускаемая ими изо рта и вплывающая в комнату, где мы работаем, дымовая завеса отравляет моё существование. А проще сказать, достаёт. Я начинаю задыхаться. Да и телефонную трубку постоянно приходится брать мне. Отдуваюсь за них. А я не для того тут поставлен (или посажен?), чтоб чужие обязанности исполнять (нет, всё-таки посажен тут не в масть, это же не тюрьма, хотя главред порой смахивает на тюремщика). Но призвать дам к порядку не могу. По той же причине, по которой другие не смеют отказать им в куреве. Вот они и трясут коллег безнаказанно по методу крышевальщиков. Дамы близкие родственницы нашего главного редактора. И с ними лучше не связываться. Он – акула пера и чего-то там ещё по части большого еврейского бизнеса. А я пока – простая рыбёшка (только не прилипала), которая не желает из-за каких-то великовозрастных близняшек быть проглоченной и остаться без работы. Но я всё-таки изыскал способ борьбы с их беспределом. Я молча встаю и плотно прикрываю за ними дверь. И тут же распахиваю окно. И чем холоднее на улице, тем шире. А зимой так вообще полный экстрим. Что? Ещё как помогает! Мои дамы (то есть, они не мои, конечно, ну, вы понимаете) страшные мерзлячки. Так вот пусть знают, как портить воздух сослуживцам. Нет, портить воздух в других случаях говорится, да? Я помню, помню! Это когда кто-то вдруг не по делу расслабился. Ничего, для них и это сойдёт. Они ведь тоже не по делу расслабились. Не в том смысле, конечно, но расслабились. Они меня табачным дымом коптят, а я их в холодильник сую. Баш на баш.

Я женат, имею двоих детей, мальчика и девочку. Вернее, девочку (она старше) и мальчика. Так правильней будет сказать. Во всём требуется последовательность. Как видите, работе со словом обучаюсь на ходу. Учусь выражаться… То есть, выражаться-то как раз я и без того умею. А здесь лучше сказать так: учусь литературно выражать свои мысли (когда они у меня бывают). Чтоб каждый догнал в нужном ракурсе. Нет, здесь лучше сказать дошло, да? Догнал слишком жаргонисто. А лучше так: чтоб до каждого дошло. Ну, а в нужном ракурсе оставлю. Мне нравится. Свежая неожиданность. Сам придумал. Что? Почему детская? А, в этом смысле! Ну, вы даёте. Я ещё ничего не рассказал, а уж обсмеяли на корню. Ничего, мне не привыкать. Столько всего наслушался про себя за последние триста лет. Что-то опять я не в ту степь… Скорей всего, за последние семь по нынешним меркам… И никакая я… то есть, никакой я не Тортилла… Просто я… неважно. Да, вам иногда может показаться, что я придурок. Может быть. Но это не так. Просто тут… такие ножницы образовались в два кольца и два конца, зашибись! И главное, не потерять гвоздика посредине. А то всё развалится. В разговоре у меня выходит запросто, лихо, можно сказать. А как начну писать, не всегда гладко получается. Нужные слова не всплывают. А ненужные прут, как на дрожжах. Тут другой стиль требуется. И я им пока не владею. Но ничего, ещё не вечер. Одолею. Я мужик упёртый.

Мою жену зовут Ариадна. Правда, необычное имя? Редко встречающееся. А мне нравится. Она тоже работает в нашем фирменном магазине (журнале, конечно, я его так в шутку называю, потому что по-английски журнал – magazine) редактором в научном отделе. И не потому, что умнее меня (хотя она и умней), а потому что у неё специальная подготовка. А я, можно сказать, неуч. Без какого-либо особого образования. Оно у меня чуть выше среднего, но гораздо ниже высшего. После школы работал актёром в городском театре, во вспомсоставе. На подхвате, как говорится. Если кто заболевал, я тут как тут. И в массовках занимали. В искусство тянуло, а вышло… За кулисами быстрее учишься интриговать, чем чему-то другому, более полезному. Но мне интрижки до лампочки… Или здесь лучше сказать интриги, да? Интрижка из другой оперы. Это когда кто-то с кем-то вась-вась на любовной почве, да? Хотя этого в театре навалом. А мне до лампочки. Короче, не интересует. Да и пыли за кулисами наглотался… Так что… сами понимаете. Что? Пыльным мешком? Опять насмешки. А мне пофиг. Нет, чего-то я знаю, конечно. Но исключительно благодаря природному любопытству и, разумеется, самообразованию. Зато я книжки читаю! Съели?! И воображение у меня куда забористей, чем у всего зоопарка единомышленников в нашей редакции взятой скопом. Жену я обожаю и горло перегрызу всякому, кто посмеет её обидеть. Я ещё боксом занимался и конькобежным спортом. Это я так, к сведению. Чтоб не возбуждались особо. Она у меня красавица… и всё такое. А вообще-то я добрый малый и никому особых неприятностей в жизни не доставлял. Беспричинно не доставлял. Да, я такой. Мне нужна причина. А раз её нет, то и гуляй Вася. Пока причина не нарисуется. И уж если нарисовалась, держись. А смеяться без причины или там дать в морду кому-то (опять же без причины) – мне не в кайф. Кстати, я оказался за прилавком в нашем в магазине (да-да, в журнале! это у меня юмор такой, пора привыкнуть) благодаря жене. Потому что она меня тоже обожает (я так думаю) и хочет видеть всегда рядом с собой. И наша совместная жизнь никогда бы ничем не омрачилась, если бы однажды…