Черный маг за углом - Анна Ольховская

– И все?!

– И все.

Лена с минуту молчала, переводя взгляд с Шустова на Тарского, а потом тишину разбил на мелкие осколки звонкий смех:

– Значит, облом у вас с Ланкой? Не удалось в койку затащить? А так хочется, что даже на сделку со мной пойти готовы? – Она вдруг резко оборвала хохот и, недобро прищурившись, процедила: – А ведь это, похоже, и есть ваша главная цель. Как бы нелепо это ни звучало. Не знаю, зачем вам надо завладеть Миланой целиком и полностью, но помогать я вам не стану. А еще – постараюсь сделать все возможное и невозможное, чтобы помешать.

– А вот с этим у тебя облом, милочка, – сжал губы в нитку Шустов. – Помешать нам, сидя в колонии, ты никак не сможешь. А мы рано или поздно добьемся своего. И в твоих интересах было бы стать на нашу сторону. По сути – на свою.

– В смысле?

– А смысл знать тебе пока рано. Не созрела еще. Вернее, не догнила. Надоест гнить – зови. Охрана!

Глава 3

И парочка, почти визуально хлопая крышками бурлящих от злости чайников, отбыла по месту гнездования.

А Лена на время ожила: теперь, когда она точно знает – ее Ланка все еще держится, ублюдкам не удалось добиться полной власти над подружкой, – она просто обязана вырваться отсюда! Любой ценой, как угодно, но – вырваться! Чтобы потом вырвать Милану из чертова круга.

Тем более что действовать ей в одиночку не придется – Матвей на свободе, и его помощник Володя, спасший их с Ланой тогда, на Олешином острове, тоже в бегах. На суде, во всяком случае, их не было.

Главное, чтобы они скрывались где-то вместе, тогда не придется тратить время на поиски одного, а потом другого. А когда Лена найдет Матвея, она расскажет ему все, что узнала о замыслах этих уродов. Да, конечная их цель пока не очень ясна – для чего им добровольный секс с Миланой Красич? Хотя, если вспомнить, во ЧТО превратила в свое время Яромира та тощая крыска, сделав его своим любовником…

Лучше не вспоминать.

Поглощенная поисками вариантов помощи подруге, Осенева все время упускала из виду один ма-а-аленький нюансик. Хотя не такой уж и маленький, и маячил он все время на виду, подпрыгивая и семафоря щупальцами, и смердел нарами и потными телами, но Лена игнорировала выходки откормленного куска гнусной реальности.

Пока этот кусок не разросся до размеров колонии строгого режима, куда ее отправили отбывать назначенные двенадцать лет.

И где новенькую встретили не тихие первоходки-мошенницы, а бывалые зэчки с тремя рядами монист на шее, где каждая монетка – уголовная статья.

Правда, на момент прибытия Осеневой в колонию самые буйные и непокорные уголовницы досиживали сроки в штрафном изоляторе, куда их затолкал от греха подальше начальник ИТК.

И замер в ожидании инспекционного чеса, который учинил новый босс УФСИН. После визита генерала частенько вместо начальника очередной колонии оставалась раздавленная тапкой тушка, конвульсивно подергивающая лапками.

Поэтому и были учинены тотальные шмон и зачистка подведомственной территории. И колония стала напоминать санаторий не очень богатого предприятия.

И оставалась такой еще с неделю после отбытия комиссии, в целом удовлетворенной увиденным. Так, пару пистонов начальнику вставили, чтобы не расслаблялся, но тушка, место и погоны не пострадали.

Поэтому Лена Осенева еще пару дней после появления в колонии могла игнорировать склизкую амебу реальности, раздраженно отводя ее увеличивающиеся щупальца в сторону. Пока два щупальца амебы не приняли человекообразный вид и не пошли в атаку целенаправленно, исключив случайности.

И даже имена у щупалец появились. Вернее, клички. Шречка и Чуня. Милые такие, изящные, кокетливо-женские прозвища, исключительно точно отражающие облик носивших их особей.

Дама, откликающаяся на кличку Шречка, в принципе не имела права писать в графе «пол» – женский. Потому как ничего женского в данном примате не было. Ну вот совсем. А вот квадратная плотная фигура с горбом жира на спине имелась. И мощные ручищи молотобойца. И маленькая, похожая формой и размером на свеклу голова присутствовала. Правда, без шеи – несуразно маленькая головенка вырастала прямо из горы плотного сала. Но зато на ней уместились узкие щелки глаз, бесформенный кусок плоти с двумя дырочками, выполняющий, судя по расположению в центре свеклы, функции носа, толстые губы, цветом и жирным блеском напоминавшие откормленных дождевых червей, и апофигей образа – редкие, короткостриженые волосенки, вытравленные перекисью добела.

Если честно, мультяшный Шрек, за сходство с которым сия трепетная фемина получила свое прозвище, был Мистером Вселенная по сравнению с ней. И в первую очередь потому, что Шрек был добрым.

А у его тезки из колонии это свойство человеческой натуры отсохло в связи с невостребованностью. Зато злобы, жестокости, похоти, глумливой наглости и прочих милых бантиков на личностном платьице дамы имелось с избытком.

Как и у ее верной подруги. Или все же друга?

Потому что прелестница по кличке Чуня тоже не имела талии, бюста и совести. Что касается особых примет внешности… Свинью на задних копытцах представили? А теперь натяните на нее робу зэчки, слегка уменьшите ушки, копытца превратите в короткопалые ладони и ножки сорокового размера, нацепите на темечко парик из спутанных черных волос и – вуаля! – перед вами Чуня.

Именно этих двух девчушек и застала Лена за вдумчивым изучением ее вещей, когда вернулась после смены. Спина гудела – за время, проведенное здесь, девушка еще не привыкла просиживать целый день за швейной машинкой, вставая только в туалет и на обед. Да и однообразная работа – в колонии шили постельное белье – к концу смены затягивала мозги плесенью, которую Лена счищала с помощью чтения – она первым делом записалась в библиотеку колонии и взяла там «Поющих в терновнике» Колин Маккалоу. Библиотекарь, тихая пожилая женщина из числа заключенных, отбывавшая срок за убийство мужа, алкаша, тирана и садиста, очень просила относиться к ветхой и потрепанной книге с максимальной бережностью. Осенева, разумеется, пообещала – она и так никогда не швыряла книги где попало и не перелистывала страницы жирными пальцами.

А вот развалившаяся на ее койке тетка, белесыми ресничками и образом в целом напоминавшая жирную свинью, перелистывала именно жирными пальцами. Щедро намазанными ее, Лены, кремом для лица! Это Осенева поняла, увидев валявшуюся на полу пустую баночку.

А еще на полу валялись ее вещи из сумки. В том числе и нижнее белье, правда, не все – огромная бабища, напоминавшая монолитный кусок сала, как раз жадно внюхивалась в трусики Лены, утробно постанывая при этом.

– Ой! – тихо пискнула рядом Рюшка, забавная рыжая девчонка, получившая срок за наркотики – у Шуры (так на самом деле звали Рюшку) заболел лейкозом младший брат, нужны были деньги, и другого способа заработать их быстро и много Шурка не нашла. Их с Леной койки как раз и стояли этажеркой друг над другом, и девушки вполне мирно уживались. – Шречку и Чуню выпустили из ШИЗО! Конец спокойной жизни…

– Это с какого перепугу? – возмутилась Лена. – И вообще, что эти жирные жабы себе позволяют?!

– Тише! – от испуга Рюшка даже присела. – Не кричи, а то услышат!

– И что?! Пусть слышат! – Осеневу уже трясло от отвращения и злости. – А ну, пошли вон, твари! И вещи на место положили!

Барак мгновенно затих, словно пришлепнутый мухобойкой тишины. Занимавшиеся своими делами женщины замерли, кто в предвкушении развлечения, кто – испуганно, а кто-то и сочувственно.

Дура эта новенькая, не соображает, что творит. Рюшка, кстати, могла бы и разъяснить местные порядки, хвостиком ведь за новенькой бегает.

Рыжуля, судя по всему, решила заполнить пробел в образовании Лены, пусть и запоздало. Она судорожно вцепилась в руку Осеневой и потянула за собой:

– Тише ты! Идем, я тебе все объясню! Это же Шречка! И Чуня! Они здесь главные!

– Главный здесь начальник колонии, как я понимаю. – Лена раздраженно выдернула свою руку из вспотевших ладошек Рюшки и решительно направилась к своей койке. – А эти две бочки сала – такие же зэчки, как и все!

Нет, Лена вовсе не была наивной дурочкой, она прекрасно знала о царящих в колониях нравах, наслушалась страшилок во время пребывания в СИЗО. Но знала также и то, что ни в коем случае нельзя показывать слабину, иначе займешь самое низкое место в лагерной иерархии. Ниже и гаже которого некуда.

К тому же наглое поведение двух реально мерзких и противных баб больно ударило по и без того натянутым нервам Осеневой, мгновенно сжав внутри опасную для окружающих пружину, приведя ее в боевую готовность.

О существовании этой пружины сама Лена пока и не подозревала. Она просто почувствовала, как ее накрывает волна слепящей ярости, в которой сконцентрировались не только гнев из-за чужой наглости, но и вся боль, вся ненависть, все отчаяние и безысходность последнего времени.