Газета Завтра 370 (1 2001) - Газета Завтра Газета

А.П. На недавней встрече с вашим министром Адамовым мы обсуждали идею модернизации отрасли. Министр исходил из того, что только реформирование атомной энергетики способно вписать ее в рыночную стихию, устранить ее неподвижность, недостаточность. К его идеям общественное мнение относится двойственно, настороженно. "Левые", народно-патриотические силы подозревают его в желании разрушить еще одну госмонополию, сделать ее лакомой добычей олигархических групп, направить ее потенциал на обогащение не казны, не народного хозяйства, а ловких дельцов, научившихся "уводить" за границу несметные богатства России. Не меньшей критике Адамов подвергается со стороны "либералов"-чубайсовцев, которые винят его в увлечении централизмом. Как вы на атомной станции, среди ее повседневных нужд, из турбинных и реакторных залов, оцениваете эту реформу? Какие связываете с ней надежды и опасения?

С.А. Одно из главных направлений этой адамовской реформы — создание так называемой государственной "генерирующей компании", которая аккумулирует в себе средства, собранные со всех атомных станций. Те небольшие прибыли, которыми мы располагаем, собираются в один центр и направляются на завершение блоков высокой степени готовности. Эти блоки, подобные нашему Третьему, надо достраивать немедленно, ибо начинают гнить трубопроводы, рассыпаются коллективы монтажников и наладчиков, испаряется драгоценный, накопленный за десятилетия опыт. И такие средства уже накоплены. Собрано больше

3 миллиардов рублей, которые "Минатом" направил на пуск Первого блока Ростовской АЭС. Этот блок, как мы надеемся, будет пущен через несколько недель. Это и есть долгожданный рывок, первый эффект модернизации. Вслед за этим планируется сконцентрировать усилия на нашей станции, запустить наш Третий. Для этого накоплено около двух миллиардов рублей. Если это произойдет и начнут работать новые "миллионники" — критики реформы поумолкнут. Это и будет критерием ее эффективности. Есть и другие части реформы, связанные с "урановым проектом", продажей на мировом рынке наших огромных, незадействованных запасов сырья, с переводом его из боевой фракции в топливную. Этот коммерческий проект должен дополнить уже упомянутый. Увеличить приток средств на достройку незавершенных блоков, на программы по усилению безопасности действующих станций. Повторяю, критерием реформы станут запущенные или незапущенные блоки.

А.П. Я уже упомянул, что главный вклад в демонизацию Адамова внесли либеральные газеты, симпатизирующие Чубайсу. В чем конфликт Адамова и Чубайса? Минатома и РАО ЕЭС? Здесь соперничают человеческие гордыни, или корпоративные интересы или государственные философии?

С.А. Пожалуй, у этого конфликта есть несколько оснований. Большинство электростанций РАО АЭС — это акционерные общества. Атомные станции — государственные предприятия. Поэтому они, если можно так выразиться, под разными углами, с разными скоростями вписываются в рынок электроэнергии. Имеют неравные условия на этом рынке. Чубайс, стремясь монополизировать энергетический рынок, овладеть всеми энергопередающими сетями, диктует тарифы. На наш взгляд, несправедливо диктует, вдвое завышая цену за произведенную электроэнергию для подведомственных ему тепловых станций. Мы, соседи с Конаковской станцией, остро ощущаем это неравенство. Производимая ею энергия оплачивается благодаря установкам Чубайса, вдвое выше, чем наша. Отсюда у них и зарплата выше, и доходов больше. Казалось бы, одинаковая энергия на рынке энергии стоит по-разному. Если угодно, Чубайс — это директор рынка, а мы, атомные станции, покупаем у него лотки, продавая товар по установленным, директорским ценам. Мы стараемся вырваться из-под диктата, создаем мощную "генерирующую компанию", которая станет выступать на рынке энергии как коллективный продавец, с большей способностью конкурировать, биться за интересы нашего ведомства. Мы заключаем с РАО ЕЭС соглашения об оплате нашей продукции, однако эти соглашения не соблюдаются, Чубайс постоянно их нарушает. В этом и состоит природа конфликта, который, выплескиваясь на страницы газет, приобретает острые, подчас уродливые формы.

А.П. Нет ли здесь некоей "атомной гордыни", которая побуждает вашего министра доминировать в энергетической политике страны, отводя тепловым электростанциям второстепенную, убывающую роль?

С.А. Видите ли, мы все еще живем в "послечернобыльскую эру", когда взрыв злосчастного Четвертого блока остановил авангардное развитие атомной энергетики. Тогда в обществе возник страх перед использованием ядерного топлива и возникла концепция "газовой паузы". Решили в топках тепловых станций сжигать газ в надежде, что за несколько "газовых" лет будет найден какой-нибудь новый, безопасный источник энергии. Но этого не произошло. Мы спалили несметное количество углеводородов. Сегодня, когда стоимость газа на внешнем рынке в шесть раз превышает стоимость на внутреннем, есть резон продавать газ за рубеж, не сжигая его на теплостанциях. На вырученные деньги можно развивать атомные станции, сберегающие невосполнимые углеводороды земли. За эти "послечернобыльские" годы мы резко увеличили безопасность атомных станций. Имеем замечательную атомную отрасль, которую сохранили в эти смутные годы. Мы имеем производственный потенциал, кадры, опыт. Мы можем конкурировать в атомной энергетике с Америкой и Европой. Повторяю, есть глубокий экономический смысл в стратегии постепенного замещения тепловых станций атомными. И это, разумеется, не вопрос "ядерной гордыни" министра Адамова.

Отрывок из романа

"Ночью, когда город спал и притихли хрипы и рокоты стройки, на разьезд по путям, среди красных и синих огней, прошел осторожный состав. Остановились в тупике длинные белые вагоны. По насыпи, хрустя щебнем, пробежали солдаты, тускло светя автоматами. Бригада дорожников, направляя лучи фонарей на колеса и сцепки, прошла в хвост состава. Медленно, без свистков, постукивая на стрелках, подкатил маневренный тепловоз. Схватил хвостовой вагон, отломил от состава, повлек по плавной дуге в сторону станции.

Белый вагон, призрачно вспыхивая под прожекторами, словно брусок льда, двигался вдоль котлованов, свайных полей, застывших самосвалов и кранов. Железнодорожник с красным флажком бежал перед тепловозом по шпалам, оглядывал стыки, пропускал вагон под тяжелые своды станции.

Прожекторы освещали вагон, и он в своей белизне, окруженный угрюмым бетоном, казался мраморным, драгоценным. У охранников, попадавших в лучи, вспыхивала вороненая сталь.

Стена вагона раздвинулась, гидравлика выдавила платформу. В отсеках, как серебряный столовый набор, лежали стержни урана, длинные, тонкие, в металлических оболочках, переливались в лучах. И на каждом, как капельки крови, краснела маркировка.

Тихо, беззвучно соскользнули вниз стальные струны подъемника. Крюк мерцал, как блесна. Цеплялся за стержень, поддевал за кольцо. Тонкая блестящая рыбина, вздрагивая, уходила ввысь. И казалось, с нее отекают и падают капли голубоватого света.

Погрузка закончилась, погасла в высоте белизна, потухли прожекторы. Без свистов, слабо похрустывая на стыках, тепловоз увлек лишенный начинки вагон. И станция, начиненная топливом, готовая к пуску, темнела, как сырая гора, бросая в моросящее небо, в черную озерную воду, в соседние поля туманное ртутное зарево..."

А.П. Станислав Иванович, вы сказали о "послечернобыльской эре". Впервые о чернобыльской аварии я узнал, находясь в Удомле, на вашей станции. По закрытой связи сюда поступила информация о ЧП. Его масштаб еще не осознавался. Помню, как среди таящих апрельских снегов покидал Удомлю, как весело мы катили в машине с друзьями-энергетиками. Но уже через десять дней я оказался на месте аварии. Подымался на вертолете над зловонным ядовитым кратером. Погружался с шахтерами под аварийный реактор. В респираторе и бахилах участвовал в "очистке" Третьего блока. И вот снова здесь, в Удомле, я слышу о Чернобыле. О закрытии станции. Премьер Касьянов летит на Украину, участвует в церемонии закрытия, а ваш министр Адамов делает заявление о том, что остановка станции — чисто политическое решение. Под ним нет экономической и экологической базы. Что имел в виду ваш министр, вступая в скрытое рискованное противоречие с премьер-министром?

С.А. Адамов — ученый, специалист по реакторам. Работал в институте, где создавали реакторы РБМК, те, что стояли в Чернобыле, а также до сего дня успешно работают на многих наших станциях. Запад, требуя от Украины закрытия Чернобыльской АЭС, называя стоящий там РБМК "реактором чернобыльского типа", тем самым демонизирует наши действующие аппараты. Приглашает и нас последовать их примеру. Но о чем думает Украина? Ее энергетика и так почти упала. У них есть две недостроенные атомные станции в Ровно и в Хмельницке, огромный дефицит газа и нефти. В их энергетических сетях частота уже опустилась до недозволительно низкого уровня, после которого происходит коллапс энергетики. Вы сегодня видели, как на диспетчерском пульте падает до 49 герц частота наших станций, когда мы подключаемся к Украине, не даем ей упасть. Кучма надеется на американские вложения в развитие своей энергетики, но пока не получил ни цента. Украина все больше поворачивается в сторону России. Это, на мой взгляд, основа для будущего соединения на экономической основе в обход всем надуманным националистическим аргументам.