Целую, Ларин - Андрей Кивинов

Отлично! Информация в районе распространялась со скоростью света. Ну, я понимаю, если бы в «Намедни» по телевизору передали: «Сегодня в связи с служебным несоответствием был отстранен от должности оперуполномоченный уголовного розыска, капитан милиции Ларин. Правительство выражает глубокие соболезнования родным и близким отстраненного. Специально для НТВ из ГУВД г.Санкт-Петербурга такой-то такой-то…» Тогда все ясно, все понятно. А тут уж ни в какие ворота…

– Это сплетни, Паша. Завистников и скрытых врагов.

– Понятно. Это я на всякий случай. Если что, можем местечко подыскать. У вас опыт…

Вы думаете, я удивился? Ни-фи-га! Половина ментов бывших на бандитов работают или сами бандитами становятся. Поэтому я вполне спокойно ответил:

– Спасибо, не надо.

Потом, взглянув на ларек, спросил:

– Ну так что? Может подскажешь в порядке шефской помощи?

– Нет, я не знаю. Тачка, правда, знакомая… Хотя сам я не видел.

– Ну-ка, ну-ка…

– «БМВ» черная, без номеров. Не первый раз светится тут. Может, эта же сегодня и была. Мужики мне сказали.

– Раз тачка знакомая, значит и хозяин известен?

– Хозяина не знаю. Вы про Захара слышали? Который старший у саратовских?

– Витя? Слышал.

– Его бойцы, похоже. Беспредельщики. Наши их не любят. Как шакалы по всему городу рыщут. Казанцы куда уж суровые, но до этих им далеко. Захар набрал себе дебилов, которым что курицу зарезать, что человека. С одной извилиной, обмороженных… Им все равно что делать – что прикажут, то и выполняют. Козлы. Они тут пару ларьков наших опустили. Мы стрелочку забили, разобраться что к чему, да они не приехали…

Я вспомнил слова Саввы про то, что Захар трусоват по натуре. Хотя, с другой стороны, чтобы таких головорезов под крылом держать, надо прежде всего смелость иметь.

– Я не помню, чтоб тут грабежи были…

– Да не заявляли. Мужика помните, с башкой проломленной, что за рынком валялся? Их работа.

Я помнил тот случай. Возле забора нашли зверски избитого мужчину со вставленным в задний проход металлическим штырем. «Глухарь». Правда, тогда Паша мне ничего про саратовских не говорил. А теперь, видно, достали. А может для отвода глаз, если сам при делах?

– Ну, и что с машиной?

– Я ж говорю, у них тачка есть – «БМВ» черный. Сегодня тоже видели.

– Ну, это еще ни о чем не говорит.

– Говорит. Почерк их. Чуть что – сразу за нож.

– А почему «Овощи»?

– Без понятия.

– Тогда пока.

Я вернулся к ларьку, по пути пошептавшись с участковым. Тот подтвердил, что трое бандитов скрылись на черной «БМВ», но лиц их никто не видел. Все произошло слишком быстро и неожиданно. Обидно. Остается надеяться, что у потерпевшего со зрительной памятью все в порядке.

Хозяин-азербайджанец так ничего и не вспомнил. Ни про разборки, ни про межнациональные конфликты. Таким образом, версия одна – продавца подранили из-за редиски. Она сейчас в самом расцвете. Сочная и красная, как большие клопы.

Я собрался было покинуть ларек, как вдруг обратил внимание на пальцы хозяина. На одном из них блестел большой перстень. Внезапная догадка осенила меня. Я сел на стул продавца и стал выдвигать ящечки, расположенные под прилавком. В одном из них, в футляре из-под бритвы «Харьков», я нашел складные аптекарские весы и набор маленьких гирек. Вот теперь все ясно. Раненый продавец баловался скупкой золота.

ГЛАВА 3

Когда я говорил о золоте, которое скупал продавец ИЧП «Аракс», я вовсе не имел в виду мешки с россыпью монет и слитки с печатью пробы, которые хранятся в швейцарских банках. До такого уровня Степе далековато. А вот скупать ворованное «рыжье» у наркоманов и квартирных воров – самое то. Его сейчас во многих ларьках скупают. А вы небось думаете, какой я догадливый, что весы нашел? Да ничего особенного. Их в каждом втором ларьке найти можно. Но вот золота в ларьке, увы, я так и не обнаружил. Жалко. Жалко, если оно у Степы в карманах. Он может с ним быстро расстаться. В больнице учет и контроль отсутствуют. Впрочем когда как. Но это я скоро узнаю, потому что именно в больницу я сейчас и еду, занимаясь параллельно умственной деятельностью. То есть думаю. Думать мне осталось немного, с недельку, а поэтому я тороплюсь.

Думаю, к примеру о том, куда Степе столько золота. Боже мой, да куда угодно! Благо сейчас есть что купить. Те же бананы. Но покупают у нас пока еще на рубли, а не на золото. Стало быть, это самое золото надо продать. Разумеется, подороже, чем купил. Иначе какой смысл? Можно даже по госцене, потому что воришки в ларек сдают совсем дешево. Так что навар есть, процесс идет. Теперь вопрос – кому это золотишко продать? Оно ведь того, криминалом попахивает. На улице к первому встречному не подойдешь и не предложишь. В ломбард и в скупку не понесешь – там паспорт требуют. Можно погореть. Но есть у нас в запасе пара заветных местечек. Мне они знакомы по своему же многострадальному опыту.

Можно сдать, к примеру, кустарю-ювелиру или стоматологу-частнику. Как лом. Они возьмут. Они люди занятые, по рынкам не ходят. Они предпочитают партию оптом, подешевле, с доставкой на дом.

Можно прибалтам заезжим сдать. Они потом у себя, на исторической родине, в три раза дороже перепродадут. А золотишко через так называемую границу переправить настолько просто, что даже говорить не хочется.

Короче, много мест заветных. Было бы желание. И боевой настрой.

Остается мне узнать у Степы его настрой и место, выбранное им в качестве оптовой торговли золотом.

Троллейбус распахнул широкие двери, и я пошагал к высотному зданию Института скорой помощи. Яблочек я больному не купил. Его хоть уже и перевели из реанимации в обычную палату, но диету еще не отменили.

Ну все, дошел. Стеклянные двери, сестричка на проходной, лифт, двенадцатый этаж, запах лекарств, палата, больной. Естественно, в положении лежа.

Я поинтересовался у Степы о его самочувствии и, услышав ожидаемое «Ничего», предложил ему воспроизвести недавние события с точностью до секунды.

Как я и подозревал, Степа ничего принципиально нового мне не воспроизвел. «Ну, торгую, ну, заходят, ну, деньги просят, ну, ножом бьют, ну, убегают, кто такие не знаю».

Опознаем? Опознаем. Возможно.

Я поцокал языком. Слабовато. Для доказательной базы. Но продолжим, однако.

– Подозрения есть?

– Подозрений нет.

– Угрозы-долги-разборки?

– Отсутствуют.

– А может, они что перепутали?

– Может, перепутали.

Хороший у нас диалог. Вопрос-ответ. Ладно, перейдем к наглядной агитации.

– Футлярчик знакомый?

– Нет.

– Как нет? А это что? «Степе на память от мамы в день шестнадцатилетия»… Или это другому Степе?

Молчание. Идет приток крови к мозгу, заставляя активнее работать серое вещество. Ну, давай, двинь-ка идею. Слабо?

– Да, я забыл, это мой футляр.

– Отлично. Провалы в памяти после ножевых ранений – вещь обычная, не расстраивайся, это пройдет. Применяй аутотренинг: «Я все помню, я все помню…» Помогает. Ну, а сейчас продолжим тренировку памяти. Вот этот набор-чик аптекарский, весы, гирьки… Только не надо говорить, что ты увлекаешься народной медициной. Да, кстати, для укрепления памяти: скупка краденого с целью сбыта, статья двести восемь, часть три, наказывается лишением свободы до пяти лет. Ну-ка, повтори.

– Двести восемь, часть три – до пяти лет,

– Ну, а говоришь, что с памятью плохо. Только почему так тихо? Шире рот! Уверенней, тверже. С металлом в голосе. А то бубнишь что-то. Ну, ладно, едем дальше. Где это самое оно, скупаемо-продаваемо-ворованно-краденое? В ларьке нет, в одежде тоже. Что ты так побледнел? Я пошутил, одежду я еще не смотрел. А что, там может быть? Нет? А чего бледнеешь? Отток крови от мозга? То приток, то отток.

Слушай, Степа. Честно говоря, меня твои золото-торговые фокусы интересуют постольку-поскольку, и статью двести восемь я тебе процитировал скорей для общего развития. Как в сказочке: «В некотором царстве, в некотором государстве…» Чтобы перспективу дать. Меня же интересует нечто другое. Кто знал, что в тот день у тебя будет целая куча золота? Ну что ты молчишь, как статуя раненого грека? Хочешь сказать, что куча оказалась не такой уж и большой? Сомневаюсь. У тебя три ножевых, и это чудо, что я сейчас тут с тобой лялякаю. Значит было из-за чего рисковать ребятишкам. Верно? Тогда в чем же дело? Кто мог подсказать клоунам этим бритым о золоте твоем? А? Опять молчишь? Может, тебе плохо? Сестричку позвать? Н-да. Ладно, тогда опять придется самому догадываться. Подсказать мог тот, кому это золотишко предназначалось и кто в силу своей природной жадности не захотел выкладывать за него денежки.

– Я ничего не знаю.

Боже мой, сколько раз я слышал эти четыре слова. Их надо золотыми буквами высечь на воротах всех тюрем мира. Потому что это самые распространенные слова в юрисдикции. Мало того, что их наизусть знают все преступники, так теперь еще и потерпевшие пытаются освоить.