Роялистская заговорщица - Жюль Лермина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Насмешливое выражение исчезло с лица Лавердьера, он стал серьезен, челюсти сжались, и он бессознательно, медленно жевал ими, как это бывает в минуты страшного гнева.
В толпе царило молчание; девушка, безмолвная, с устремленным взором следила за тем, что делалось.
Виконт, с блестящими глазами, наступал на своего противника, угадывая в нем разбойника.
Вдруг Лавердьер оставил оружие, выпрямился, присел до земли, и удар, который он нанес, был до того верен и так неожидан, что, несмотря на всю ловкость молодого человека, он задел его за плечо, за что получил в ответ отчаянный удар в грудь…
Шпага сломалась около рукоятки.
– Негодяй! – воскликнул молодой человек. – На нем кираса!
– Врешь! – промычал великан, занося шпагу.
Но девушка бросилась между двумя противниками, толпа тоже приняла участие и накинулась на капитана. Кто-то крикнул: «Полицию!».
Лавердьер прижался к двери с поднятой шпагой на нападающих, по-видимому, угроза позвать полицию его особенно испугала.
Он понял опасность: толпа – это слепая сила, с которой бороться нельзя. Тогда напором плеча он проломил дверь кофейни Лорио, споткнулся, встал и, собравшись с последними силами, бросился во внутренние комнаты, где и скрылся при содействии госпожи Лорио, которая боялась за кассу.
Тогда девушка кинулась к виконту:
– Спасайтесь… ваш бесчестный противник спрятался… вас арестуют… но вы ранены…
Действительно, на фраке, около лопатки, были видны капли крови.
– Это простая царапина, мадмуазель, не беспокойтесь! Что касается бегства – ни за что. С этим обломком шпаги не поздоровится тому, кто поднимет на меня руку…
И молодой человек, который в своем гневе не прочь был бы затеять новую ссору, гордо посмотрел вокруг.
Но ему не угрожало никакой опасности, толпа двинулась по течению, а о полиции не было и речи.
Напротив, патриоты подходили к нему с самыми миролюбивыми намерениями.
– Похвально, – сказал кто-то. – Защищать цвета Франции…
– И заставить старого шуана уважать знамя.
Виконт обернулся:
– Это что за поздравления? Уж не думаете ли вы, господа союзники, что я вашего поля?
Девушка вмешалась:
– Дайте мне, пожалуйста, руку, проведите меня до двора. Мне так страшно.
Голос был такой нежный, просьба была в такой милой форме, что виконт, забывая свое новое неудовольствие, поспешил ее исполнить.
Окружавшие его люди не расслышали его ответа, но, видя в поступке молодого человека любезность в отношении девушки, которую он спас от опасности, новое доказательство его гражданской добродетели, снова приветствовали его криком:
– Да здравствует нация!
– Чего они от меня хотят? – проговорил Лорис.
– Эти люди, – произнесла она с усмешкой, – вас благодарят, что, в сущности, я должна была бы сделать сама.
– Мне достаточно одного вашего слова: это даже больше, чем нужно.
– Благодарю вас за себя лично, – прибавила она тихо. – Они вас благодарят за то, что вы со шпагой в руке защищали цвета Франции.
Виконт точно подпрыгнул:
– Извините меня, но я должен развеять недоразумение.
– Что вы хотите этим сказать?
– Неужели вы думаете, что васильки и маки могли меня разозлить до такой степени?
– Отчего же нет?
– Не хочу вас обманывать… Я хотел проучить нахала, который осмелился оскорбить молодую, прелестную девушку… Что касается трехцветного букета, скажу вам откровенно, я никогда не защищал его и никогда не буду его защищать…
Она вздрогнула, и выражение грусти разлилось на ее лице.
– Знамя Франции трехцветное, – тихо заметила она.
– Я плохо вижу, – ответил виконт, приподнимая шляпу. – Мне оно казалось всегда белым…
Они дошли до выхода во двор, оба были в большом смущении: она от того, что не могла быть ему теперь вполне благодарной, а он был недоволен собой за свою откровенность.
– Месье, – начала она, преодолевая свое смущение, – я знаю ваше имя, но вы не знаете моего… Меня зовут Марсель… Марсель Картам… я патриотка не в угоду детской фантазии, но по убеждению, по долгу… Я не желала бы иметь вас врагом…
– Врагом? – повторил виконт, улыбаясь. – Довольно, если вы скажете, противником… и то не вашим, так как уверен, что ваши убеждения не доведут вас ни до какого поля битвы…
Она гордо взглянула на него.
– Месье де Лорис, – проговорила она, – как видите, я помню имя друга, хотя бы друга на минуту, не смейтесь над моими убеждениями, вы сами никому не позволили бы смеяться над вашими… Я была бы счастлива… О, весьма счастлива, если б вы относились к нашим интересам с тем же сочувствием, с каким вы отнеслись ко мне… Вы говорите о поле битвы, мы можем встретиться на нем, когда дело коснется защиты страны. Женщины не носят оружия, но везде, где честные люди жертвуют собой, для них есть место… и вот тогда мы можем с вами встретиться. Я убеждена, что мы не очутимся с вами во враждебных лагерях, так как у нас с вами одно отечество.
Марсель проговорила все это серьезным, убежденным тоном, просто, без всякой рисовки. Виконт, более тронутый, чем бы того желал, попробовал отделаться шуткой.
– Во всяком случае, – заметил он весело, – дадим слово щадить друг друга…
– Я иду дальше, – продолжала она. – Я обязуюсь, если б появилась в том надобность, сделать то же для вас, что вы сделали для меня – пожертвовать собой… Признаюсь откровенно, я была бы счастлива, если бы вы были в рядах наших…
– У меня тоже есть свои убеждения, есть долг и честь, – заметил серьезно молодой человек.
Он держал в своей руке руку Марсель.
– И клянусь вам, что я люблю мое отечество так же страстно, как и вы.
– Ну, слава Богу… Прощайте же, месье Лорис… Быть может, до свидания.
В эту минуту под звуки рожка во двор въехал дилижанс.
– Это дилижанс из Оксера! – воскликнула Марсель.
– Вы ждете кого-нибудь?
– Я жду дедушку… Вот и он…
И, кивнув Лорису, она бросилась навстречу старику, с виду буржуа, который быстро вылезал из дилижанса.
Он обнял свою внучку и приподнял ее в воздухе, чтоб хорошенько поцеловать!
Лорис из вежливости отошел в конец станционной залы.
Он восхищался этой девушкой, которая была одновременно и смела, и скромна, полна отваги и вместе таинственности.
«Марсель!» – повторял он тихо ее имя, которое отдавалось в его сердце.
Старик давал распоряжения комиссионеру, вручая ему свой дорожный мешок.
Он видел его лицо и был невольно поражен мужественной красотой этого лица, его правильными чертами, выражением энергии. Этот семидесятилетний старик не поддавался годам, в нем чувствовалась исключительная натура, предприимчивая, страстная.
– Посмотри-ка, – сказал кто-то сзади, – старый друг Барера… который был членом комитета общественного спасения.
Лорис быстро обернулся:
– Вы говорите об этом старике?
