*Цена прошлого# - Саша Селяков

Рубль оказался очень веселым и душевным человеком. Он не мог усидеть на одном месте – то рассказывал кому-то старые тюремные байки и громко хохотал, то искал партнера для игры в нарды, сетуя, что хата неигровая и покатать ему не с кем. В общем, в нашей маленькой камере его было чересчур много. И это в сорок девять лет.

– Игнат, давай с тобой в нардишки сыграем, умеешь?

– Нет. Ну так, играл пару раз на свободе, правда, не помню ничего.

– Там все просто, садись научу! – Рубль хлопнул в ладоши и в предвкушении потер руки.

Игра действительно оказалась несложной, и уже после трех партий я запомнил все правила. Конечно, с Рублем мне тягаться было рано, но кое-что я уже соображал и мог ориентироваться на доске. Игра дарила азарт, новые эмоции, но что самое главное – помогала убить время. Я мог часами кидать кубики и забывал о насущных проблемах. Рубль был из той породы людей, которые располагают к себе. С ним хотелось общаться, а любая, даже несмешная, произнесенная им шутка, заставляла хохотать даже самого серьезного собеседника. Позитивная энергия била ключом как у молодого.

– Неплохо, неплохо, – почесав голову, сказал он, – твоя партия, мне здесь уже не успеть. Быстро учишься.

– А то, – сказал я и лихо кинул закрученные кубики, которые, прокатившись по доске, остановились на цифре пять. – Пятый куш. Победа.

– Молодец. Сможешь, если захочешь. Но я бы на твоем месте не хотел. Игра до добра не доведет.

– Да ладно. А что такого? Сидим, играем, время летит, – я уже расставлял фишки для новой партии.

– Это сейчас мы сидим с тобой и играем без интереса, а пройдет время и тебе начнет казаться, что ты уже научился. Что ты на что-то способен. И вот тогда кто-нибудь, увидев твой тупой гордый взгляд и эти дешевые понты с крученными зарами, предложит тебе сыграть с ним на сигаретку. Всего-навсего на одну сигаретку. Отказать этому, как тебе покажется, лоху ты не сможешь – гордость не позволит, да и как – пацаны ведь не поймут. Ты согласишься и когда, выиграв пару сигарет, будешь чувствовать себя каталой всесоюзного масштаба, этот лох вдруг начнет побеждать и обыграет тебя за все сырое и вареное. А может он и сразу начнет тебя глушить – по ситуации. Вот и все. Да есть сотни вариантов и схем развода, это самый простой. Психологи тут поматерей университетских. Игнат, держись от всего этого подальше, пока не подрастешь и не поумнеешь. А на меня не смотри, я здесь вырос, это мой хлеб. Подай спички.

Рубль прикурил и долго смотрел мне в глаза. Отвести взгляд почему-то было сложно, и я смотрел как медленно тает сигарета, заволакивая дымом его и без того глубокий туманный взор. Наконец он сказал:

– Но запомни одно, что-то мне подсказывает, что ты все равно запилишь туда свой пятак, карточный долг – дело чести для порядочного арестанта. Это то же самое, что дать слово. Порядочный делает то, что он обещал или говорил, неважно. Для мужика говорить и обещать – это одно и то же. Пацан сказал – пацан сделал. Иначе в чем его порядочность? Тогда он уже балабол, а в случае с картами – фуфломет. Поэтому, если ты проиграл – будь добр рассчитаться. И рассчитаться вовремя, не позднее того числа, какое вы оговорили, ни минутой позже. И лишь после того, как тебе пожмут руку и скажут «в расчете», можешь спать спокойно.

В висках пульсировали вены. Я был внимателен и напряжен, запоминал каждое слово, вникал в каждую букву. Я делал это с полной самоотдачей, так что забыть, перепутать и усомниться в этом было уже невозможно.

– Да ты не грузись. Главное – делай все с умом, не теряй голову. Пацан ты неглупый, все у тебя будет ровно, – Рубль улыбнулся и пододвинул мне кубики, – ходи. Предыдущую партию выиграл ты, тебе и начинать. А знаешь на что мы на малолетке играли?

– Даже не представляю.

– Нос – кольцо – поджог. Знаешь, как это? Проигравший отрывает длинный, узкий кусочек бумажки, потом один конец загибает буквой «Г», другой слюнявит и приклеивает себе на нос. Играем дальше. Когда он проигрывает во второй раз, он отрывает еще один кусок бумаги, слюнявит оба конца, склеивает их так, чтобы получилось кольцо и одевает его на свой приклеенный нос. И вот финал – он проигрывает в третий раз, берет спички и поджигает всю эту херню! Прикинь! – он громко рассмеялся. – Сколько ресниц и бровей я себе спалил! Ох… ты бы это видел…

В тот вечер он рассказал еще не одну историю, закрепляя каждую заразительным хохотом. Я смеялся до слез и так, за игрой и общением, не заметил, как наступила ночь. В камере все было также, каждый занимался своими делами, то есть не занимались ничем, только Руся как-то странно на нас поглядывал. Или мне показалось?

######

Да что там ночь, я не заметил, как прошел месяц. Я бы и не обратил на это внимание, если бы не мой день рождения. В этот день я получил очередную передачу, в которой было много всего вкусного, неизменные сигареты и чай, теплые вещи и небольшая поздравительная открытка. Мама и папа желали мне здоровья, терпения. Писали, что они всегда со мной и верят, что я справлюсь.

Аккуратно нарезав бисквитный рулет, я разложил по тарелкам вафли, печенье, шоколадные конфеты и заварил литряк чая. Вообще, для меня были в новинку подобные церемонии, но душа хотела праздника, поэтому я смел все крошки со стола и насколько это было возможно оттер желтую скатерть. Сладости лежали друг от друга отдельно – каждые по своим тарелкам, которые я красиво расставил по углам стола.

– Мужики, у меня сегодня день рождения, давайте чаю попьем.

– О-о-о! Поздравляю! Че правда седня?… Игнат, с днем рождения! – все начали подтягиваться к столу, каждый пожимал мне руку или хлопал по плечу.

Я благодарил всех за поздравления, и после пожелания здоровья, фарта, скорейшего освобождения, жены с золотыми зубами и прочих арестантских радостей мы приступили к чаепитию.

– Бе… А че крепкий-то такой? – скривившись, спросил Большой.

– Да нормальный, – отхлебнув, ответил я.

– Ха, да ты походу подсел уже на него, – жуя кусок рулета, покачал головой Домик.

– Все нормально, чего пристали к пацану? Вот сейчас зубы почернеют, кожа пожелтеет и станет настоящим чиферастом! – подхватил Рубль, и вся хата дружно расхохоталась.

Увидев мое замешательство, он сказал:

– Да не гони ты, прикалываемся же. Я вот еще с малолетки чифераст!

Новый взрыв смеха, еще громче предыдущего, раскатился по камере, и я уже смеялся вместе с ними.

– Сколько исполнилось?

– Двадцать.

– Серьезный возраст, третий десяток пошел. Самая жизнь начинается, золотые годы, – Домик уже сидел у себя на шконке, которая находилась прямо возле стола, и держался за правый бок.

Я хотел что-то сказать, но меня оборвал громкий железный стук. Это охранник долбил по ней ключом и после понятного ему одному ритма, прокричал сквозь дверь:

– На прогулку идем?!

– Да, да, старшой! Идем, идем, – все начали быстро одеваться и шнуровать ботинки.

– Идите, я не пойду, – сказал Домик и лег под одеяло, повернувшись лицом к стене.

Путь до прогулочного дворика пролегал через уже знакомые мне коридоры-катакомбы. Охранники или дубаки, как их здесь называли, стояли на каждом повороте и каждой лестнице. Попадались среди них и женщины – дубачки, соответственно, каждую из которых я провожал долгим, пристальным взглядом. Еще бы! Целый месяц с одними мужиками! В страшном сне не представишь.

Стоявшая на углу дубачка ничем особо не отличалась от предыдущих: военный защитный камуфляж, бесстрастный взгляд, длинные, собранные на затылке светлые волосы, походу обесцвеченные, блестящая заколка в форме ящерки… Что?… Не может… Так, стоп! Не может быть! Глазам не верю… Это же Юля! Что она тут делает? Как это вообще… Мы на секунду встретились с ней взглядом, но нас быстро провели вперед. Может, я просто ошибся, может, это не она. Да нет, я еще не настолько отстал от жизни, чтобы забывать знакомые лица! Интересно, а узнала ли она меня…

Нас уже завели в прогулочный бокс, а я все не мог справиться со своими мыслями. Я тусовался вдоль стенки, игнорируя все попытки со мной заговорить.

– Погнал, наверное… День рождения в тюрьме не праздник… Да еще и первый… Двадцатилетие в тюрьме, да… – доносилось откуда-то. Все было как в тумане и голоса звучали эхом где-то вдалеке.

Звук открывающегося замка вернул меня к реальности. Дверь открыл дубак, и из глубины коридора я услышал ее голос. Она звала меня. Я шагнул за дверь. Она стояла там и смотрела на меня. Охранник тем временем закрыл дверь, отдал ключи Юле и ушел, оставив нас одних. Ее лицо было серьезным и сдержанным.

– Давно ты здесь?

– Уже месяц.

Снег валил крупными хлопьями, он падал ровно и медленно. Казалось, стояла абсолютная тишина.

– И за что?

– Да там… Степу помнишь? Он тоже здесь… А ты-то как сюда попала? Давно работаешь?

– Уже год почти.

– Ого. Я и не знал.

Она вздохнула и отвела глаза. Мне вдруг захотелось ее обнять, прижать к себе. Но я не знал, можно ли? Вдруг это как-то ей навредит, вдруг ее за это уволят. Да и вообще… Я не могу. Мы сейчас не в том положении. Я сижу, она меня охраняет. Как быстро меняется восприятие. Она как будто из другого мира. Нас уже разделяла невидимая стена.