Муж штатного некроманта - Екатерина Сергеевна Бакулина

class="p1">Людвиг побледнел страшно, движение еще такое, словно вот-вот стошнит… но ничего, удержался. Только кивнул. Вебер ему, на всякий случай, ведро подвинул, а то у нас тут бывали случаи… потом полы мыть замучаешься.

- Ганс, - сказала я Веберу, - когда подниму, спроси ее, знает ли она этого человека, а потом - кто ее убил. А то я буду занята.

- Понял, леди Одетта.

Еще раз глянула на покойную, мысленно закатила глаза. Вот не сиделось мне!

Ну… начали.

Двухлетних мне пока поднимать не приходилось. Потренируюсь.

Вернее, приходилось, конечно, мы на учебе пытались, но с теми, что старше года – у меня не выходило ничего. А если и выходило, то удержать могла несколько секунд. Что ж, будем надеяться, что этих секунд Веберу хватит для допроса. Все же, со времен университета я опыта поднабралась.

Начертила знаки вокруг, зажгла свечи, встала поближе, положила этой кошечке ладони на виски. Только со свежими у меня выходит без контакта, а этими только так. Ладно… Закрыла глаза.

Я читала заклинание нараспев, все как надо, как полагается. Раз, другой, третий… чувствовала, как сила растет, как завихрения магии клубятся вокруг покойной. Еще немного, вот-вот. Надо лишь потянуть сильнее, приложить больше усилий. И повторить снова. И еще. Раз на десятый поняла, что начинает кружиться голова, и если не сделаю сейчас, то сама упаду в обморок. На пятнадцатый – что уже почти-почти близко, и хоть разок еще. На девятнадцатый – что сама почти готова сдохнуть. Еще разок, для успокоения совести, и все, гори оно огнем!

И только на двадцать второй у меня вышло!

У-ух! Словно столб огня прошел сквозь тело, все завибрировало. Я не открывала глаз, но почувствовала, как покойница очнулась. Давай, Вебер! Мне нужно сосредоточиться и удержать.

- Госпожа… э-э… Матильда, - чуть дрогнувшим голосом начал он. А фамилии-то мы и не знаем. – Нам нужно задать вам несколько вопросов.

- Про мальчика? – мягко спросила она. Какой, однако, певучий голос.

- Про господина Лаубе, - строго сказал Вебер. – Скажите, вы знаете его?

- Да, я его помню. Людвиг, - согласилась она. – Он приходил ко мне. Музыкант… такие нежные пальцы… внимательный, всегда вежливый такой, словно…

Я кашлянула. Еще немного, и не удержу, и так тяну из последних сил. И какой Людвиг нежный со шлюхами мне слушать не интересно.

- Хорошо, госпожа Матильда, - быстро сказал Вебер. – Скажите, а вы помните, как вас убили?

- Да, - грустно сказала она.

- Вы видели – кто это был? Можете опознать?

- О-о, - она вздохнула. – Да, я все помню. Поначалу я приняла его за Людвига. Он так похож… То же лицо, но… Но тот был совсем другой. Злой, резкий. Он подошел ко мне на улице. И сразу схватил за горло…

Тут у меня дрогнули руки. Вот все, не удержу…

- То есть, он выглядел как господин Лаубе? – спросил Вебер.

- Да, точно так, - сказала она.

- Тогда почему вы решили, что это не он?

- Не знаю… - ее голос прозвучал растерянно. - Но что-то в нем было не так… я даже не знаю… глаза…

- Другого цвета глаза?

- Нет. Просто в них… ярость и еще… запах другой. От Людвига пахло одеколоном дорогим, а этот…

Не успела. Вот тут мне в голову словно ударило. Ох. И все, я выпустила, больше не смогла. Кости покойной рассыпались пеплом. А поняла, что падаю, силы оставляют меня, и так выложилась больше, чем вообще могла. Сейчас головой об угол стола… мелькнуло…

Мгновение, и меня подхватывают чьи-то руки, не дают упасть.

Потом крики, кажется, Вебера, меня отбирают, поднимают и оттаскивают в сторону. На кресло. Оставляют. Потом какой-то грохот и возня… Я пытаюсь хоть немного открыть глаза и понять что происходит…

Там, у стола, на полу, носом вниз, лежит Людвиг, а Вебер заламывает ему руки за спиной, прижимая коленом.

- Эй… - я ничего не могу понять. – Что происходит?

- Он к вам бросился, леди Одетта, - буркнул Вебер. - Наручники порвал, словно это ниточка…

Порвал? Оборотни сильные. А по крови он оборотень, хоть и не оборачивался.

Только ведь плохого-то не хотел.

- Ганс, отпусти его, он ведь мне помочь хотел, когда я в обморок упала. Отпусти.

Людвиг поднял голову ко мне, посмотрел. Нос у него разбит, течет кровь. Цепочка наручников действительно порвана, болтается. Я вдруг подумала, что если порвал, мог бы и Веберу шею свернуть… легко, если б захотел только. Вот тебе и нежный мальчик.

4

Вечером к нам в участок завалилась целая толпа.

Музыканты, а словно цыгане – шумят, кричат, разве что песни не поют. Хотя кто-то и петь пытался.

- Господин комиссар! – кричали они. – Вы должны отпустить его! Он не виноват! Вы же знаете, кто это? Людвиг Лаубе! У него завтра концерт! Да как вы можете?!

Я сидела у себя, слушала это, приходила в себя после магических экспериментов. Голова раскалывалась, столько сил пришлось отдать, а толку… Вернее, толк есть, но совсем не такой, как я рассчитывала.

- Господин комиссар! Вы не имеете права лишать людей счастья слушать его игру! Хотя бы завтра на концерт отпустите! Вы же не думаете, что он на концерте кого-нибудь загрызет?! Да что вы?! Его некем заменить, он первая скрипка, талант! Без него все развалится! Хоть на один вечер, господин комиссар!

Дико все это.

С одной стороны - я все понимаю, с другой – все равно дико.

Они спорили там минут пятнадцать, потом услышала уже крики злобные Говарда, и музыкантов выставили на улицу. Какое-то время они галдели и там, потом стало тихо.

Я, пожалуй, тоже скоро пойду домой. Мне и так после поднятия покойника выходной положен, для восстановления сил, а я сегодня двух поднимала. Два выходных. Хотя два я дома, конечно, не просижу. Да и один. Тут лаборатория хорошая, я потихоньку своими опытами занимаюсь. Ничего передового, даже ничего нового, просто из личного интереса, на крысах. Завтра все равно надо зайти, глянуть…

Вот сейчас все немного разойдутся, и я пойду.

Вечером Говард заглянул.

- О! – удивился он. – Ты еще здесь? Я думал, давно домой ушла.

- Не, - сказала я. – Что-то устала, слабость, лень куда-то идти. Я, может, тут у себя в подсобке