Муж штатного некроманта - Екатерина Сергеевна Бакулина

чист. Говард, ночь же была, темно. Да еще в кустах… Я думаю, господин Кёстер ошибается. Врать он не может, мертвые не врут. Но ошибаться может. По крайней мере, он искренне верит в то, что говорит.

- Не ошибаюсь я! – покойник аж затрясся от возмущения. – Он это! Я его с самого детства знаю! Скрипач хренов! Вечно на скрипочке своей пиликает, никак от него не спастись! И днем и ночью, ни вздремнуть, ни делами заняться! Давно повесить такого пора! Осиновый кол ему в сердце!

И рукой своей затряс, на парня показывая. Людвиг…

Тот смотрел на покойника молча и так… недоверчиво.

- Что вы скажете на это, господин Лаубе? – спросил Говард.

- Даже не знаю, что сказать, - сказал тот. – Но это точно не я.

Говард вздохнул.

- И тем не менее, господин Лаубе, я должен задержать вас до выяснения обстоятельств. Оди, возьми у него кровь, так будет вернее. Если подтвердится, что вы человек, господин Лаубе, мы, скорее всего, сразу вас отпустим. На покойном явно следы когтей оборотня.

2

С результатами я сначала пошла не к Говарду, а к нему. Как-то у меня в голове не укладывалось, не сходилось.

- Вы оборотень, - сказала я, остановившись у решетки камеры. – Оборотень, господин Лаубе, результаты анализа вашей крови подтвердили это.

Он сидел на скамеечке. Повернулся, потом встал. Подошел ближе к решетке.

- Оборотень? – никакой злости в голосе, только недоуменее. – Это ошибка? Шутка?

- Нет, господин Лаубе. Я проверила трижды. И это не шутка.

- Но разве такое может быть? Разве я могу не знать этого?

- Вероятнее всего, вы никогда не оборачивались полностью, проходил только самый начальный этап. Поэтому ваша аура оборот и звериную сущность не зафиксировала. На первом этапе трансформации как раз вытягиваются когти и клыки. Чисто теоретически вы могли это сделать… хотя, должна признаться, мне все равно это кажется странным. А вот ничего не знать… Иногда наша психика так срабатывает, травмирующие воспоминания просто выкидываются…

Я смотрела на него сейчас и сама не могла поверить. Он ведь абсолютно чист, никаких следов.

- То есть, я мог… - у парня вытянулась лицо, побледнело. – Хотите сказать, я мог убить его? Но я все время был дома, играл… и выбежал только на крик. Как?

Он выглядел потрясенно. Это точно не игра.

- В теории вы могли это сделать. Хотя мне тоже не верится, но пока все на это указывает.

Он смотрел на меня. Прямо в глаза. Стараясь поверить и все осознать.

Сейчас начнет спрашивать, что с ним будет.

- То есть, - он облизал губы, - я мог убить и еще кого-то? Если я не помню сейчас, то это мог быть уже не первый случай?

Ужас в его глазах, хотя лицо выглядит очень спокойно. Хмурится только.

Не такой уж он нежный впечатлительный мальчик, как показалось на первый взгляд. Да и не такой уж мальчик, просто выглядит моложе своих лет.

Людвиг его зовут…

- Теоретически вы могли, - сказала я. – У нас были похожие случаи, но никаких зацепок.

- Много случаев? – тихо-тихо спросил он.

- Один совершенно точно, нищий с окраин. И еще… пожалуй, года два назад была пара похожих. Думали, разорвали собаки. Пьяный бродяга и… шлюха из борделя.

- Борделя? – его уши вдруг ощутимо покраснели.

- Да, - сказала я. Вот это еще интереснее. – Вы бывали в борделях?

- Э-э… - он кашлянул, слегка сморщился. – Да. «Дикая кошечка»? На улице Красных Лилий? Ту… женщину звали Матильда, она такая… красивая, блондинка, родинка над губой.

- Вы помните? – удивилась я. Так это все правда?

Людвиг сглотнул, перевел дыхание.

- Я помню, как ходил туда. Но убийства не помню…

Поджал губы.

«Дикая кошечка», Матильда, так и есть. На счет родинки не знаю, но так все сходится. И он так просто мне об этом говорит?

- Вы же понимаете, господин Лаубе, что я должна буду ваши слова передать комиссару?

- Да, - сказал он. Побледнел, кажется, еще больше. Немного вытянулся.

- Вы же понимаете, что это практически признание? И вас признают виновным почти наверняка.

У него чуть заметно дернулся подбородок.

- Понимаю.

- Вас казнят.

Он молча кивнул.

Паника в его глазах. Желваки дернулись… но он только крепко сжал зубы…

- Если я действительно убивал людей, - сказал тихо и глухо, - то, наверно, так надо. Пока не убил кого-то еще.

Рука у него дернулась было к лицу, но он тут же в карман спрятал. И вторую тоже. Что… Я не поняла сначала. Но руки у него просто дрожат. Ощутимо. И самого его начинает потряхивать. Страшно ему?

Но смотрит на меня прямо и внимательно.

- А знаете… - вдруг решила я, - ту шлюху можно спросить. Пусть опознает вас. Это, конечно, давно было, но можно попробовать. Пьяный не узнает, но она могла бы.

- Спросить? – не понял Людвиг. – Она жива?

- Нет, - я невольно усмехнулась. – Она мертва, конечно. Спросить, как сегодня господина Кёстера. Найти ее могилу. Она могла убийцу видеть.

- Хорошо, - Людвиг моргнул. – Конечно… А я что-то должен делать?

- Пока нет, - сказала я. – Вот, я чуть не забыла. Еще тест. Возьмите.

Достала из кармана и протянула ему ложку.

Он взял. Не отдернул руку, не дернулся, спокойно взял. Хотя руки дрожали все же очень заметно. Но это не от ложки…

- Сожмите и подержите немного, - сказала я. – И скажите, что чувствуете.

Он сжал. Но ничего.

- Серебро? – спросил он. – Ничего не чувствую. Но вообще, знаете, у меня аллергия на серебро… Вернее, я думал, что аллергия. Но в столовых ложках его, наверно, не слишком много. А вот более чистое… был у меня… - он чуть губы закусил, чуть смущенно. – Медальон. На память… Я под рубашкой носил. Серебряный. И через несколько дней на груди кожа чесаться начала.

- И вы сняли?

Он мотнул головой.

- Не совсем. Я его в кожаный чехольчик… вот…

Свободной рукой Людвиг достал из-под воротника шнурок, а на шнурке – маленький кожаный мешочек. Я чуть не икнула от такого.

- Вы носите на груди серебро?

- Да, - сказал он. – Не совсем