Нам не понять друг друга сразу. Дилогия (СИ) - Медведева Алена Ильинична

— Нет! Нет!

Прежде чем вопрос был озвучен, я дал ответ, для убедительности еще и категорично тряхнув головой.

— Нам вполне достаточно и одной гирденции, — попытался усовестить меня родитель. — Только представь во что превратится наш дом, если их станет больше.

— Он слишком прожорлив, — привычно не поддался я на уговоры. Зная привычку родителей одаривать всех близких и друзей питомцами, уже не один десяток лет отчаянно сопротивлялся этой участи. — Если бы вы его кормили чуть меньше — его не так тянуло бы размножаться. И вообще, мне от Оболтуса в детстве больше всех доставалось. Так что теперь положены всяческие преференции в виде отдыха от его неусыпного присутствия до конца дней моих.

Последнее произнес уже с картинным смехом, следуя за отцом к спальне — видимо, мама сейчас там.

— Ты же старший, — с покаянным видом признался он, бросив на меня любящий взгляд через плечо. — Оболтус всегда с особым рвением относился именно к твоему воспитанию. Что до питания, то мы с Оленькой уже многие годы пытаемся усложнить ему процесс добывания еды, но он раз за разом демонстрирует все более высокий уровень интеллекта, проходя очередной запутанный квест по ее поиску.

Эта тема в нашей семье всегда служила неиссякаемым поводом для шуток. Наш капризный тиран-питомец гордился своим собственным «первенцем» до такой степени, что его в буквальном смысле раздувало от счастья, стоило заговорить на эту тему. А уж после того как стало известно о роли юной гирденции в освоении новой планеты — Оболтус едва ли не полагал его единственно возможным идеалом любого ребенка.

И второе — кроме своей хозяйки злополучный кактус уважал только сбалансированное и обильное питание. И остановить его на пути к вожделенной еде не могли никакие преграды. Извечное развлечение моих родителей — попытка посадить его на строгую диету.

— Это да, — тяжко вздохнул я, в душе подозревая, что вопреки всему в иерархии пронырливого обжоры я навеки буду где-то на ступеньку ниже его собственного первенца. — Но как я после таких тягот взросления могу согласиться поселить у себя подобное чудовище?!

— Будь объективен, — поднявшись на второй этаж дома-дерева, отец задорно рассмеялся, — порой он бывает крайне мил. И даже забавен! А уж когда вынужденно разлучается с твоей мамой, трогательно скучает. Не поверишь, порой забывает поесть!

А я замер, как и в детстве восхищенно всматриваясь в его преображенное радостью лицо. Мне о способности так проникновенно и эмоционально воспринимать окружающий мир пока остается лишь мечтать.

— Гайяр? Леакрэ? Над чем смеетесь?

Мама вышла из комнаты нам навстречу, наверняка, услышав смех отца.

— Папа пытается в очередной раз всучить мне потомка Оболтуса. — и намека на смех в моем тоне не было. Да и как иначе? Сейчас я способен только одинаково спокойно реагировать и на смешное, и на трагичное. — Но я никогда не соглашусь на это. В принципе не понимаю, как вам удается все эти годы раздавать отпочковавшихся гирденций.

Простая констатация факта.

— Милый, — уже мама со смехом кинулась ко мне, как всегда обнимая и едва ли не подпрыгивая на месте от силы переполнявших эмоций. Я знал, что ее любовь к нам — своим детям — огромна. А сдерживать свои чувства, она не способна, да и не считает нужным. И все мы безмерно дорожим ее эмоциями, пусть и не все еще можем в полной мере осознать и прочувствовать их глубину. — Придет время, и ты научишься ценить искреннюю заботу и привязанность, пусть даже она будет временами казаться надоедливой и ненужной.

Ну конечно, как только обрету свою дейрану, а с ней и способность по-новому воспринимать весь мир! Признаться, подобная перспектива никогда не казалась мне заманчивой, и чего родители так носятся с этой любовью и сопутствующими ей чувствами?

— Как же хорошо, что ты прилетел на Неймар, — продолжала щебетать мама, оглаживая меня, как и в детстве, по макушке. Я безропотно позволял ей это, склонив голову и с благодарностью принимая ее материнскую ласку. Отец с умилением наблюдал за нами, привычно больше радуясь счастью своей дейраны, чем собственному. — Ты всегда так занят, мы редко видимся.

Разумеется, как и положено я чту сыновий долг, регулярно связываясь с родителями и информируя их о событиях своей жизни, но, возглавив службу разведки конфедерации, почти лишился свободного времени. Визиты домой стали редким праздником.

— Что привело тебя на родину? Что-то тревожит?

Отец, как старший первородный, знал о возросшей напряженности на границе.

— Да. Хочу проанализировать все имеющиеся данные по исчезновениям на приграничных планетах. Чувствую — мы что-то упускаем. Уже дал задание отделу прогнозирования «Эндорры» и центрального подразделения на Неймаре. Мам, ты подключишься? Очень нужен твой особенный подход.

— А чем ты так обеспокоен?

Мама, конечно же, насторожилась. Уже не одно десятилетие больше всего похищений связано с тем сектором территорий конфедерации, где расположена и Земля. Невольно все мы и сейчас ожидаем от жителей родной планеты мамы подвоха. Что если всплывет какой-то мотив?..

— Точно не скажу, — эмоции не имели надо мной власти, поэтому я мог ответить тем, что фактически предполагал, как бы обидно это не прозвучало. — Нет никаких конкретных причин заподозрить землян в очередном проблемном замысле. Да и столкновения с эйшавый происходят со времен появления конфедерации. Но все чаще они похищают землян или ортегов. Это данность. И наша задача понять случайность это или целенаправленная атака.

— А кого еще им похищать, если это ближайшие заселенные планеты к границе с их территориями?

Годы жизни на Неймаре не сделали родительницу сдержаннее. Вот и сейчас она упрямо вздернула подбородок, явно намереваясь поспорить с моим «пристрастным» подозрением. И прежде чем я успел возразить, указала на несомненный, на ее взгляд, просчет:

— Прежде чем рассуждать о мотивах, не нужно было бы больше узнать о нападающих? Да, эйшавый — иная форма разумной жизни. В отличие от жителей конфедерации, они не имеют физического тела, существуют скорее в виде энергетического всполоха. Но разве не разумнее найти способ взаимодействовать с ними?

— Оля, — вмешался отец, — мы постоянно пытаемся это сделать. Стараемся разобраться в их организации, возможностях, изучить среду, необходимую им для жизни, ищем уязвимые места, наконец. Мы даже не можем разобраться одиночные ли это организмы или своеобразные колонии с коллективным разумом. Успехи исследований минимальны. А нападения на наши границы учащаются с каждым годом. Можем ли мы допускать подобное?

— Больше того, разумно предположить аналогичный интерес с их стороны, — спокойно подчеркнул я самый тревожный факт. — И если они окажутся успешнее в своих намерениях?

— Вы говорите о… войне?

Мама вздрогнула. Отец успокаивающе приобнял ее за плечи и развернул к мягкой скамье в изножье кровати.

— Оля, война еще не самое страшное. За свою историю конфедерация выдержала не одно столкновение, постепенно поглотив сопротивляющиеся территории. А расы, населяющие новые планеты, направив на более высокий уровень саморазвития, способствуя осознанию принадлежности к единому разумному существованию. Есть кое-что опаснее.

— И что это?

— Незримая экспансия…

Застыв на месте, я спокойно наблюдал за разговором родителей, при этом в какой уже раз обдумывая сложившуюся на границе обстановку.

— Как это? Разве при ваших возможностях, кто-то сможет потеснить конфедерацию? Возможно, что раса эйшавый сильнее неймарцев?

— Мы не знаем их возможностей.

— Так вот в чем проблема. И вы заранее предполагаете тайный контакт и последующий сговор между землянами и эйшавый?

— Нет. — уже я на правах нынешнего главы разведывательной службы конфедерации дал ответ, решительно отвергнув мамин упрек. — Пока ничто на это не указывает. Но также неоспорим и факт их интереса к Земле. К землянам.

— И что ты предпримешь?

Отец бросил задумчивый взгляд в сторону.