Настоящее счастье - Алина Феоктистова

Виолетта подошла к Леониду и молча вопросительно посмотрела на него.

— Серьезная поломка. Одному вряд ли справиться. Но я попробую. Будет просто ужасно, если Преображенский приедет раньше нас. Я не хочу, чтобы меня считали негостеприимным хамом. Говорил же я, что папа напрасно отпустил этого бездельника шофера. Это в конце концов его дело — чинить моторы, а не мое. У меня и без этого полно забот.

Виолетта отошла в сторону, чтобы не слушать мужа. Ее нервы были натянуты, как струна. «Конечно, Леонид не виноват, что не может починить машину. Он врач, а не шофер», — убеждала она себя. Но ей так хотелось поскорее спрятаться от этой изнуряющей жары, что она чувствовала, как начинает почти ненавидеть мужа за его неспособность увезти ее от этого зноя.

Ждать помощи со стороны было безнадежно. По этой дороге мало кто ездил. Она была затеряна среди лугов и полей, и водители не желали портить свои машины на ее рытвинах и ухабах. Виолетта грустно смотрела на дорогу, ничего не видя. Она вдруг опять поймала себя на преступной мысли, что жалеет о своем замужестве. По крайней мере, можно было бы выйти замуж не так рано, как она это сделала, — не в восемнадцать лет, а лет в двадцать пять — двадцать шесть. Конечно, ей и тогда пришлось бы выносить такие же муки, какие она выносит сейчас, но еще несколько лет она могла бы пожить спокойно. Правда, тогда она не была бы вместе с Леонидом. И кто знает, стал бы другой мужчина так же, как Леонид, милостиво терпеть ее холодность к нему. Любил бы он ее так же, как любит ее муж? Заботился бы о ней, не получая от нее отдачи в постели? Ведь, говорят, для мужчин это очень важно. Нет, вряд ли кто-то другой стал бы так снисходительно прощать ей ее неполноценность. Так что, скорее всего, ей очень повезло с ним, а она — глупая вздорная девчонка, которая не ценит своего счастья. Но все-таки если бы ей было не так больно и противно от близости с ним хотя бы вполовину, она любила бы его гораздо сильнее. Но она и так его любит, если, конечно, исключить те часы, которые они проводят в постели. Или вот еще такие, как сейчас, когда она раздражена. Правда, эта любовь так непохожа на ту, которую она привыкла встречать в кинофильмах и книгах. Она не испытывает неземных восторгов, когда видит его, у нее не начинает колотиться сердце, она нормально спит по ночам. Но кто знает, не придумали ли писатели и режиссеры эту «необыкновенную» любовь, когда жить не можешь без человека, когда счастлив только оттого, что он живет на земле. А она, Виолетта, любит его нормальной, обычной любовью. Она не испытывает безумного счастья оттого, что сейчас на дороге вдали от города она застряла среди пыли и жары с Леонидом. Но и особого несчастья этот человек ей не приносит. Ей интересно с ним — он старше ее больше чем на десять лет, он лучше знает жизнь, он надежный. С ним дружат известные в городе люди. Такие, например, как режиссер Преображенский. И кто знает, смог ли бы другой мужчина создать ей такую жизнь, какую создает Леонид.

Виолетта вспомнила, как познакомилась с Леонидом и вышла за него замуж. Она была тогда студенткой-первокурсницей медицинского института и ни о чем, кроме медицины, думать не хотела. В то время как ее подруги после занятий бегали на свидания с парнями, она вместе со старшими курсами посещала лекции известных профессоров медицины. Однажды она попала на курс лекций по иммунологии профессора Карабчиевского и с тех пор заболела этой наукой. Она сама пришла к нему в лабораторию и предложила свою помощь. Конечно, решиться было трудно, но, как выяснилось, профессор не был ни Богом, ни чудовищем, а человеком, всецело преданным медицине и ценящим в людях прежде всего их преданность делу. Он критически отнесся к красивой первокурснице, пришедшей в его лабораторию, но, замечая, как старательно она выполняет порученную ей работу, даже такую, как мытье пробирок, он все внимательнее присматривался к ней. И через некоторое время они стали друзьями, если, конечно, можно назвать дружбой общение двух людей, когда один из них боготворит другого, а Виолетта продолжала его боготворить, хотя прекрасно знала его человеческие слабости. Например, он ни за что не стал бы пить теплый чай — пил только горячий — и сердился, как злой мальчишка, если в чашке у него был налит не кипяток. Еще он панически боялся сквозняков. Но в медицине он был гений, и его странности казались мелочами по сравнению с масштабностью его фигуры. С тех пор Виолетта могла говорить только об иммунологии и об обожаемом профессоре.

А во втором полугодии у них на курсе появилась новая дисциплина — анатомия и новый преподаватель, ее читающий. Он был невероятно похож на профессора Карабчиевского. Только он был молод, и у него не было густой рыжей профессорской бороды. Но разрез глаз, форма носа и губ были те же. И такая же солидная, как у профессора, фигура, и точно таким же жестом он поправлял на носу очки. Его лекции показались Виолетте слишком книжными. Преподаватель говорил слово в слово по учебнику, но девушка объяснила это его неопытностью и застенчивостью.

Однокурсницы, заметив ее интерес к нему, сообщили Виолетте, что это сын профессора Карабчиевского, а между собой стали судачить о том, что Виолетта наконец-то влюбилась. Леонид Борисович, так звали нового преподавателя, тоже не мог не заметить очаровательную молодую девушку с длинными каштановыми волосами и огромными, с любовью устремленными на него карими глазами. Он стал оказывать ей знаки внимания, забавляясь ее смущением.

В один из майских дней к Виолетте на перемене подошла ее однокурсница Таня и пригласила к себе на день рождения на дачу. Виолетта очень удивилась этому приглашению, ведь из-за постоянной занятости она мало общалась с однокурсниками и совсем не привыкла развлекаться. Она боялась показаться чужой в их компании и хотела отказаться, но Таня, улыбнувшись, взяла ее под руку и, отведя к окну, шепнула на ухо: «Леонид тоже обещал прийти». Виолетта вспыхнула и покраснела до корней волос. «Спасибо, я приду», — сказала она Тане. Таня расхохоталась и, обняв Виолетту за плечи, доверительно спросила: «Значит, ты и вправду влюблена в него?» — «Не знаю. Наверное», — смущенно ответила Виолетта.

Виолетта очень волновалась, собираясь на день рождения. Еще бы! Там будет сын ее дорогого профессора, так похожий на него. Она надела свое самое красивое платье, постаралась уложить непослушные волосы в прическу, отыскала на полочке в шкафу изящные золотые серьги с рубином, подаренные ей отцом на восемнадцатилетие, и тонкую цепочку с маленьким кулончиком.

— Милая, наконец-то ты решила порадовать меня и собираешься не в свою лабораторию с микробами, а, как все нормальные девушки, на вечеринку. Ты великолепно выглядишь, доченька. А что за общество там соберется? Будет там кто-нибудь интересный или только ваши мальчишки-голодранцы из общежития? — забросала ее вопросами мама, красивая женщина сорока лет, с безупречным макияжем на лице, хотя идти она никуда не собиралась. Просто она считала, что женщина «всегда должна жить в ожидании гусаров».