Наследство - Джудит Майкл

— Наверное, — согласился Бен. Он немного снизил скорость, чтобы хотя бы мельком увидеть океан, катера и яхты, стоящие на частных пристанях.

— Но когда вы устроите меня туда, у меня не будет проблем улизнуть.

— Ведь лодку можно преследовать точно так же, как и машину, — возразил Клэй.

— И все-таки, почему ты выбрал это место? Это же неприступная крепость.

— Выходим из игры, — низким голосом произнесла Лора. — Закончим с этим, а потом прекратим. Я сказала Бену, что это — последний раз, когда я помогаю ему; ты тоже можешь. Я бы и на этот раз отказалась, но уже обещала. Но ведь ты знаешь, — голос дрогнул, когда Лора в мыслях вернулась к соснам и бесконечно тянущимся, застывшим в абсолютном безмолвии дюнам и дикой траве, когда они проезжали Кейп-Код на обратном пути в Остервилл, — так ужасно быть настолько далеко от дома… и все такое… такое непохожее… чужое…

Бен, услышав ее последние слова, глянул на Лору в зеркало и ухмыльнулся:

— Я думал, что научил тебя быть в себе более уверенной. Разве есть на свете такой дом, куда мои умные братишка и сестренка не смогли бы проникнуть? Вы помогали мне справляться и с более крепкими орешками.

— В Нью-Йорке, — сказал Клэй. — Мы знаем Нью-Йорк. Там есть подземка, парки и толпа народа, где ты можешь исчезнуть, раствориться, а не сдавать кросс по пересеченной местности, убегая от собак на этих сотнях гектаров.

— Пяти гектарах, — мягко поправил Бен, — Летнее поместье Сэлинджеров — это шесть особняков на пяти гектарах земли, все это окружено забором, и еще дом охраны. Это все, что мы пока знаем. Узнаем больше, когда ты и Лора начнете там работать. Слушай, Клэй, я рассчитываю на тебя. Я рассчитываю на вас обоих. Я доверяю вам.

Лора почувствовала прилив гордости — так было всегда, когда Бен хвалил ее. Он был намного старше ее, сыном их матери от первого брака. Мама вышла еще раз замуж, когда Бену было почти девять лет, а через год родилась Лора, а затем Клэй. Они всегда обожали Бена, ходили за ним по пятам по маленькому домику, который они снимали в Квинзе, стараясь заглянуть любопытными детскими глазенками на чердак, который он занимал, или шли за ним, когда он куда-то уходил, пока он не отсылал их домой. Потом, когда Лоре исполнилось четырнадцать, родители погибли в автокатастрофе, и Бен Гарднер, которому было тогда двадцать три года, взрослый и красивый, у которого было огромное количество подружек, неожиданно стал опекуном Лоры и Клэя. И с тех пор он стал для них больше матерью и отцом, чем сводным братом: в основном, чтобы быть с ними, он оставался на ночь дома, брал их на прогулки, катал на машине и помогал с уроками.

Он же научил их воровать. Изо всего, чем Бен когда-либо занимался, воровство привлекало его больше всего. Много он этим не зарабатывал и все время извинялся, что не слишком в этом профессионален, но он не входил ни в одну из группировок или банд и никогда не искал пути, чтобы стать частью страшного преступного мира с его суровыми законами, где занимались продажей и укрыванием краденого, контролировали цены и более серьезный бизнес в Нью-Йорке. Все еще занимаясь этим, он работал официантом. Они переехали в маленькую темную квартирку в верхней части Вест-энд-авеню, но у них было множество расходов, а воровство — это то, чем Бен всегда занимался, и поэтому он продолжал делать это, и успешнее, чем всегда, как он говорил, потому что теперь у него были помощники.

У Лоры и Клэя это получалось хорошо. Они были проворные, с ловкими, быстрыми руками, все время начеку, когда забирались по водосточным трубам или спутанным ветвям старого плюща, тихо проскальзывая сквозь узкое окно в темную комнату, или раскрывая его пошире, чтобы проник Бен, потом также быстро спускались вниз и растворялись в тени безликой мрачной подземки.

Они все схватывали на лету, учились все запоминать. Они научились отличать шаги полицейского от шагов случайного прохожего; только раз пройдя по комнате, они точно знали, где стоит стереоаппаратура, висят картины или предметы искусства, они слышали, как в холле двадцатью этажами ниже начинает двигаться лифт; они прикасались ко всему с легкостью перышка и были почти незаметны, когда очищали карманы в метро или растворялись среди толпы уставших людей, которые после рабочего дня ловили такси на Уолл-стрит.

Это всегда было возбуждающе и опасно, и что лучше всего, это было делом, которое делилось между ними: они составляли планы, осуществляли их и начинали все сначала. Поэтому, когда Лора неожиданно для себя поняла, что не хочет больше этим заниматься, она молчала об этом. Она не могла сказать Бену, что возненавидела то, что они делали: это было бы то же самое, что сказать, что она ненавидит его, ведь он был единственным, кто любил ее и Клэя и заботился о них.

Но потом жизнь стала тяжелее. Она была очень одинока. Это был последний учебный год в школе, и у всех девочек были друзья, которых они могли приводить домой после занятий, или оставить их ночевать, или постоять в школьном дворе, вместе смеясь, обсуждая свидания или туалеты, вечеринки по субботам, или мальчиков, или своих ужасных родителей. Но Лора не могла сблизиться ни с кем из них, и поэтому у нее не было друга или подруги, она не ходила на субботние вечеринки и не могла оставить подругу ночевать, потому что в одной комнате спал Бен, а в другой — они с Клэем, разделенные парой занавесок, которые они нашли на свалке в контейнере для мусора на Очард-стрит. Она могла время от времени случайно поболтать с одноклассниками в коридорах школы об уроках или телевизионных передачах, не никогда о том, что действительно занимало ее, что она чувствовала, о чем думала, о чем мечтала. Она всегда была одна.

Но еще страшнее одиночества был страх. С тех пор как их с Клэем поймали, когда ей было пятнадцать лет, она боялась. Воспоминание об этом было все еще очень свежо, она никогда не забудет: гулко звучащие шаги, преследующие их, запах полицейского участка, как полицейский пригвоздил кончики ее пальцев к подушечке, смоченной краской, плоское лицо полицейского фотографа, который протяжно тянул:

— Повернись налево, повернись направо, смотри прямо в камеру, ты, маленькая шлюха, — а потом так ухватил ее за зад, что она закричала.

Бен пришел за ними в участок со знакомым адвокатом, вызволил их под залог, и потом почти год об этом ничего не было слышно, до тех пор, пока не начали рассматривать их дело. Их признали виновными, дали год испытательного срока и определили на попечение Мелоди Чейз. Она была просто одной из подружек Бена, но он был уверен, что служители правосудия не освободят двух детей под опеку молодого неженатого человека, к тому же он не хотел быть как-то замешанным в этом деле. Поэтому он привел в суд Мелоди, и она сказала, что она — тетя Лоры и Клэя, и они вчетвером ушли из суда. В действительности никому до этого не было дела. Единственное, чего хотел суд, — это просто избавиться от них, передав хоть кому-нибудь.