СССР: вернуться в детство 6 - Владимир Олегович Войлошников

математического, радиоэлектронного и прочих специальных направлений. Меня добровольно-принудительно распределили на технический авиамодельный, во всяком случае, как сказал руководитель, пожилой полковник Сёмченко, по понедельникам-средам-пятницам будет происходить именно он.

Тут меня порадовало, что все мои со-кружковцы оказались примерно такого же как я нулевого уровня* (возможно, продвинутых отделили в продвинутые группы?). Все мы получили довольно примитивное задание по изготовлению простейшей планирующей модели — с обязательным изготовлением чертежа, выполнением замеров, сборкой и испытанием. Понятно, что заодно руководитель проверял навыки в черчении, пользовании инструментами, умение строго следовать техническому заданию и так далее.

*Нулевого-нулевого.

Всё прежние усилия и уроки

были так давно и прочно замылены,

что требовали, фактически,

изучения заново.

Дальше — два урока самоподготовки. Я был осчастливлен списком пройдённых за неделю тем и пачкой учебников. И справочник по математике тут тоже наличествовал! Зато в библиотеку бежать не придётся.

Два часа я грыз гранит науки до полного опупения. Крандец, надо будет на выходных Олину тёть Клару попросить, чтоб она мне пару моментов объяснила.

Ужин снова был спартанский: макароны по-флотски, хлеб с маслом, чай. Невольно вспомнился анекдот про «не может солдат мешок брюквы съесть!» Ну, не до такой степени, конечно. Сытно было, да, но никаких изысков.

Заявленное далее почти полуторачасовое «время для личных потребностей» на сорок минут было разбавлено обязательным просмотром новостной программы «Время» в той же большой классной комнате, где занимались самоподготовкой. Я без палева сел в дальний угол и просматривал в учебниках пройденные темы. По-любому, будут спрашивать. Не хотелось бы выглядеть лошарой.

Без десяти десять снова явился свирепый капитан Гробовченко:

— Рота, СТАНОВИСЬ!!! РАВНЯЙСЬ! СМИРНО! Командирам отделений, ПРОВЕРИТЬ НАЛИЧИЕ ЛИЧНОГО СОСТАВА, ДОЛОЖИТЬ!

Началась проверка, сопровождающаяся плохо скрываемой нервозностью, проистекающей не от того, что что-то не в порядке, а от неуверенности в чёткости своих действий. За косяки и огрехи Гробовченко щедро отсыпа́л комодам едкие и язвительные замечания. После чего рота учащихся в компании верного барабана была отправлена на вечернюю прогулку — круг по плацу с распеванием строевой песни. Зато лёгкие у воспитанников будут развиты — мама не горюй!

После прогулки все ожидаемо выстроились на вечернюю поверку под не вполне уверенную команду дежурного:

— Рота, на вечернюю поверку — становись!

Всё знакомое, привычное. Единственное меня удивляло — курсанты всегда строились в одну шеренгу, а эти шкеты — в две. Почему? Длина взлётки позволяла даже с запасом. Начальство стремилось всех одномоментно держать под недрёманым оком? Я ХЗ.

Гробовченко обозрел нас суровым отеческим оком:

— РАВНЯЙСЬ! СМИР-Р-Р-НА! СЛУШАЙ СПИСОК ВЕЧЕРНЕЙ ПОВЕРКИ!

Самая нудная часть. Весь личный состав зачитывался пофамильно по списку.

Каждый учащийся, в полном соответствии с древней Петровской традицией, лихо и придурковато выкрикивал:

— Я!

По окончании этого перфоманса Гробовский поставил подпись в именном талмуде и отправился докладать о результатах поверки дежурному по училищу. А для нас наступило время «вечернего туалета».

В располагу снова зашёл Васин, появлению которого я обрадовался и наконец-то сдал ему свои манатки. Подшивы на несколько дней вперёд оторвал.

Рота суетилась. Тележиться сейчас вообще не резон — за двадцать минут надо было успеть начистить сапоги, чтоб с утра прилично на поверку встать, портянки простирнуть и в сушилке развесить, подшить на завтра свежий подворотничок, самому умыться, чтобы по́том не благоухать, иначе свои же тебя за эксклюзивные ароматы чмырить начнут. Ещё барахло на табуретке аккуратно сложить, вдруг капитан Гробовский явится и проверку затеет. Этот может.

В пол-одиннадцатого дежурный сурово выкрикнул:

— Отбой! — и выключил свет, одновременно врубив тусклые ночные лампочки.

Рота затихла. Я полежал, чувствуя напряжение и сдержанную возню, и решил, что что-то не хочу, чтоб меня пинками поднимали. Встал, прихватил полотенце и новый, только сегодня распечатанный кусок мыла «Дегтярное». Обувать тапки не стал, на кафеле босые ноги меньше скользят.

— Ты куда? — сердитым шёпотом спросил дежурный, завидев моё выдвижение.

— Чё, поср*ть нельзя? — также сердито переспросил я.

— Ну, иди…

Завернул я, естественно, в помывочную. В длинном сдвоенном на две стороны ряду умывальников выбрал такой, чтобы видеть вход. Намочил полотенце, отжал, уложил в серединку мыло, свернул ткань вдвое, чтоб «начинка» сразу не вылетела — вот тебе и примитивный кистень! За самый край, пожалуй, держаться не буду, этак можно и башку проломить; сделаем подвижную часть покороче. Примерился — нормально.

В располаге было тихо. Я подождал, удивляясь неторопливости своих оппонентов. С другой стороны, их-то девяностые не шарахнули, с чего бы им слишком резкими быть? Кафель холодил ступни. Я уж начал думать, что устными тёрками всё ограничится, и что я неправильно просчитал этих парней, как дверь открылась. Шестеро. Никого кроме Батона запомнить по именам не успел.

— Не сильно-то вы торопились, — сухо сказал я. — Ну, конечно! Точность же — вежливость королей, вам не понять.

— Ты чё такой борзый, а? — возмущённо удивился Батон. — Такой мелкий — и такой борзый! Тебя чё — давно не били?

— Давненько, — согласился я. — Но сейчас вы это исправите, правда?

— В натуре, борзота, — согласился ещё один парень. — Ты блатной, что ли? Поучить тебя, чтобы место знал!

— Слышьте, вы собрались драться — вперёд! Или так и будем разговоры разговаривать?

— Ну, ты…

— Жопой нюхаешь цветы! — перебил я. — Драться будем — нет? Ноги замёрзли уже. Давай, ударь меня, чтоб у меня повод был…

— Ах ты, ***дюк мелкий! — второй безымянный дёрнулся, метя в нос. А я успел подставить лоб. Да, середина лба у мужика — одно из самых крепких мест. Наследие неандертальцев, наверное.

Парень завыл и качнулся назад.

Полотенечный кистень свистнул и ударил Батона в ключицу. Обратным движением — ещё одного в плечо, мигом отсушив руку. Остальные вдруг разморозились и бросились на меня все трое, затоптали, слоны великорослые.

Наша рычащая куча-мала завалилась на пол. Мелькали руки, ноги…

Заорали ещё голоса.

Следующее, что я увидел — чёрный сапог, просвистевший мимо моего носа. Четыре руки оторвали от кучи и кинули в сторону кого-то, кто оказался в ближнем доступе, потом ещё. Маты многоэтажные стояли до потолка! Сразу видно — чемпионы, мастера, будущая элита армии, бля… Последнего я скинул сам, добавив ему в скулу с локтя, за что немедленно получил по хребту от дежурного. Это он, вместе с двумя дневальными примчался нас разнимать.

— Батон, бля!!! Вы чё — охренели⁈ В чё ***** тут устроили? Ур-р-роды, б****! — и ещё много пиков,