Миледи - Джавид Алакбарли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом я ещё раз убедился в том, что у каждого из них своя правда. Только ведь зачем и почему они, столько лет проведя вместе, вновь и вновь что-то доказывают друг другу, я понять всё же не мог. Правда, брат отца всегда восхищался их словесными баталиями.
— Нормальные люди после двух лет брака ни о чём не разговаривают. Ну, разве что спрашивают, почему в доме нет хлеба или молока. А твои просто сражаются. Подозреваю, что они до сих пор любят друг друга. Вот потому и так жарко между ними. Ведь твой отец влюбился в неё, когда ему было шесть, а ей — три. Всё пытался побороть эту любовь. Даже женился. Не на ней. По молодости и по глупости он женился исключительно назло ей. Но этот его брак продлился очень недолго. А потом он всё же собрался с силами и сумел взять эту крепость.
Это уже становилось просто интересным. Оказывается, что страсти в нашей семье стали бушевать ещё до моего рождения. А я ведь был уверен, что все эти дискуссии генерирует исключительно моя любовь к чтению.
— Твоя мать, по-моему, до сих пор не понимает, как это получилось, что она вышла за него замуж. Ведь у неё был уже почти условный рефлекс на него. И выработался он весьма странным способом. Никто из нас не может в точности сказать, сколько раз она говорила ему: «Нет». А потом вдруг взяла и согласилась. Уверяла меня, что сказала это, абсолютно уверенная в том, что это всего лишь его очередная шутка. А он взял и женился. И это прекрасно. Хотя бы потому, что у них есть ты. Ра дуйся тому, что у тебя есть такая семья. Абсолютно не похожая ни на какую другую.
В конце концов, моя страсть к чтению сыграла очень злую шутку со всеми нами. Я видимо сам того не подозревая, где-то нарушил границу между двумя такими категориями, как «читатель» и «писатель». И всё это могло кончиться весьма плачевно. В качестве пограничника выступила моя учительница литературы. Она почему-то вдруг начала считать своей первостепенной обязанностью регулярно приглашать моих родителей, вручать им очередное моё сочинение и за давать один и тот же вопрос:
— Вы считаете, что это нормально?
А дальше были вариации на тему о том, что именно любовь к чтению превратила меня в монстра, играющегося на бумаге с людскими судьбами. Пока только на бумаге. Но, оказывается, поневоле у неё возни кал вопрос, а не захочу ли я воплотить все эти свои игры в реальность? Всю свою убеждённость в том, что я непременно это сделаю, моя учительница изливала в своих жалобах моей матери.
— Разве в его возрасте можно писать такие ужасные вещи? Если бы вы контролировали всё, что он читает, такого бы не было.
Ей не нравилось всё, что я пишу. А началось с того, что как-то я имел глупость в стандартном сочинении на тему: «Как я провёл лето» описать ту жуткую историю, которая случилась со мной на море. Я написал о том, что в то лето тюлени на Каспии были почему-то очень агрессивны. Мы с ребятами заплыли достаточно далеко. И столкнулись с таким ужасным зрелищем, когда эти два морских чудовища выясняли отношения друг с другом. Когда пролилась первая кровь, мой двоюродный брат потерял сознание. Это было вполне предсказуемо. Ведь он панически боялся крови. Мне удалось с большим трудом дотащить его до берега. Уже там мы делали ему искусственное дыхание. Очнувшись, он задал мне самый глупый вопрос в мире:
— Как же так получилось, что этот тюлень не со жрал меня?
— Всё просто. Он догадался, что ты очень невкусный. Да ты не переживай. Мы им вообще были до лам почки. У них была своя собственная разборка.
Обо всём этом я честно написал в своём сочинении. Правда, ещё нафантазировал на тему о том, что тюлень всё-таки оторвал часть руки моего брата и сейчас он ходит с протезом. Учительница, конечно же, всё проверила. Убедилась, что мой брат, который учится классом ниже меня, не носит никакого протеза. И к тому же он очень плохо помнит эту встречу с морскими чудовищами. И то, что он помнит, радикально отличается от той версии, что была изложена в моём сочинении. Излишне говорить, что её возмущение было просто беспредельным и вылилось на многострадальную голову моей бедной мамы как ушат холодной воды.
Как-то раз один из очередных разговоров учительницы с мамой проходил почему-то с моим участием. Посторонним могло показаться, что это какой-то спор вокруг проблемы правильного употребления тех или иных терминов. Всё время повторялись два слова: «лгун» и «фантазёр». Очевидно, то, что мама считала моими художественными фантазиями, учительница объявляла обычным враньём. Мама же объясняла, что моё так называемое враньё не имеет никакого отношения к такому понятию, как честность, и простоявляется всего лишь проявлением моей буйной фантазии. Учительница же называла всё это примитивной ложью, причём очень вредной для меня, моего будущего и всего моего окружения.
Потом дома у меня с мамой состоялся очень серьёзный разговор. Она предельно чётко изложила мне свою позицию.
— Я не выдержу ещё одного такого разговора. Нам надо срочно что-то делать. Я предлагаю свой вариант выхода из этого тупика. Может быть, мы заключим с тобой этакое взаимовыгодное соглашение. Ты будешь продолжать писать свои эти ужасные рассказы, но не будешь отдавать их своей учительнице в качестве сочи нений. Пожалей её. И пиши для неё то, что пишут все. Тебе же это совсем не трудно.
Помни, что твои рассказы нарушают привычное течение её учительской жизни. Да ещё к тому же доставляют ей немало беспокойства. Пощади её нервную систему. Она из категории таких личностей, для которых рутина является даром божьим. Именно она помогает ей существовать в своём собственном мире, где всё давным-давно устоялось. Имеет свою классификацию. Чёткие названия. И предсказуемость дальнейшего течения событий. Не перфорируй ей мозг.
— А что такое «перфорировать»?
В ответ мама стала долго и нудно мне всё это объяснять, рассказывая о
