Москва-Лондон, кот и букет невесты - Елена Дженкинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Новобрачные, взявшись за руки, буквально пробежали по проходу, а потом Стас, счастливый и непривычно умиротворенный, подхватил невесту на руки и закружил ее. Раздалось дружное ободряющее «ах». Неожиданно невеста, Саша, закрыла глаза и бросила свой букет в гостей. И вот тут-то Эмили не сдержалась. Она взвизгнула, агрессивно отбивая от себя шедевр флористики, как бейсбольный мяч. И даже руки утерла о платье под жакетом, чтобы избавиться от «проклятия букета». Эмили искренне верила, что оно работает.
Раздались смешки, и кто-то по-английски крикнул: «Это не змея, не бойся!»
Вот сами и не бойтесь.
Эмили поймала насмешливый взгляд Стаса, который ей подмигнул и многозначительно кивнул в сторону. Проследив траекторию «толстого» намека, Эмили уперлась глазами в царя Николая.
Пф-ф! Стас обнаглел! Ему ли не знать, как безразличны ей мужчины после Дэвида… Стоп! Погодите! А что, ее заинтересованные взгляды в сторону Ника были настолько очевидны, что даже Стас все понял?! Она нервно поправила прическу, растерявшись, и натянуто улыбнулась.
Ник тоже смотрел на нее. Казалось, Эмили не могла ничего от него скрыть. Мужчина отсалютовал ей бокалом шампанского, который взял у официанта, и, сунув руку в карман брюк, уверенной походкой делового человека направился к ней. Сердце падало ниже и ниже с каждым его шагом, а тело каменело – Эмили превращалась в статую.
Ей запоздало стало стыдно, что устроила шоу из-за букета, но поднять его сейчас не смогла бы при всем желании, завороженная смешинками в глазах Ника.
– Не любишь цветы? – улыбнувшись краешком губ, спросил он.
– Не люблю проклятия.
– А если я подниму букет, то проклятие нас свяжет, как считаешь? – Не дожидаясь ответа, он наклонился, ловко подхватывая «артефакт». Красивый… И Ник, и букет. Среди белых роз, припорошенных серебристым снегом, выглядывали веточки вереска и ягоды насыщенного вишневого оттенка.
– Это шиповник? – полюбопытствовала она.
– Нет, кизил.
– Неловко вышло. Но замуж я не тороплюсь, – наконец призналась Эмили, принимая цветы. Ее пальцы легли поверх мужских, и прикосновение заставило выпрямить спину: словно жаром обожгло внутри. Перед тем как убрать руку, Ник едва уловимо мазнул подушечкой большого пальца по ее коже, и у Эмили пересохло во рту.
Ник пристально смотрел ей в глаза, и она через силу улыбнулась, чтобы не выглядеть загипнотизированной дурочкой.
«Эмили, тебе тридцать два года, соберись!»
– Спасибо, что удержала кота, – уже без смеха в голосе, тихо поблагодарил Ник. В его взгляде полыхнуло пламя, и Эмили, вспомнив наконец о том, что актриса, невозмутимо и как-то даже легкомысленно пожала плечами.
– Он меня согрел, – ляпнула она. – Все-таки холодно сегодня.
– Тебе и сейчас холодно?
Эмили медленно, очень глубоко вдохнула, выдерживая на себе внимательный, ищущий ответов взгляд цвета неба, и собралась сказать правду. Была ни была.
– Dorogoj! – Чужой женский голос ворвался в вакуум их уединения и разорвал связь, которая звенела между ними натянутой струной. Эмили опустила глаза к острым носам своих Маноло и прижала букет к груди, будто кто-нибудь мог его отобрать. Одно дело, когда это был «несущий проклятие веник», а другое – когда этот прекрасный дар ей вручил сам царь Николай. Придется сохранить и засушить. Не царя, а букет.
Ник холодно поздоровался с девушкой, которая подошла к ним, и представил ее как Соню Либерман, московскую художницу. Та куталась в шерстяной палантин, не особо старательно прикрывая довольно откровенное декольте короткого платья, и пожирала глазами чужого царя. Эмили легко определяла качество внешней «отделки» у женщин, и могла с чистой совестью поставить печать «ненатуральный продукт» на Соне. Девушке было лет тридцать, а может и больше, но она выглядела, как модель «Victoria’s Secret». Эмили никогда не страдала комплексом неполноценности, но в сравнении с ровесницей Соней почувствовала себя Бетт Мидлер рядом с Голди Хоун.
Внутри неприятно шевельнулась змея ревности, лизнув ядовитым языком.
Смешно же, какая ревность?!
– Соня, тебя на свадьбу не приглашали, – подчеркнуто сухо произнес Ник по-английски, давая понять, что незнакомка не его пара.
– Меня твоя сестра пригласила на прием. Ты скучал? Я по тебе очень, – также по-английски ответила Голди и вцепилась в рукав мужского пиджака, оценивающе глядя на Эмили. – Приятно наконец познакомиться с вами, мисс Райт! Мы в Москве любим о вас посудачить… Очень смело с вашей стороны с гордым видом выдержать свадьбу нашего дорогого Стасика, вы ведь с ним были помолвлены.
– Нет, это неправда, – раздраженно ответила Эмили и улыбнулась, глубоко вдохнув.
– …признаюсь, в жизни вы не такая яркая, как на экране, – разочарованно сказала девушка, словно ей бездомного котенка вместо пантеры подарили.
– Мне льстит, что вы думали обо мне в свободные минуты, – задушевно произнесла Эмили. – Жаль, не могу ответить тем же, поскольку о вас я слышу впервые… Прошу прощения. – Понюхав букет, Эмили ушла на поиски жениха с невестой, чтобы еще раз поздравить.
Стоять в окружении незнакомых людей, улыбаться и отбиваться от сплетен она хоть и не любила, но умела: издержки профессии. «Звездной болезнью» Эмили, к счастью, так и не заразилась. Дэвид любил напоминать ей тоном Дамблдора: «Слава – ненадежный друг, Гарри». Это точно. Эмили трезво смотрела на актерскую карьеру и, по большому счету, сделала ее ради Дэвида. Хотела быть равной рядом с ним, чтобы не чувствовать себя замарашкой, а в итоге добилась мирового признания.
Слава отравила их отношения. Дэвид ревновал, срывал съемки, говорил, что Эмили зазналась и продалась. А она не обращала внимания на его суждения, понимая, что он просто боялся ее потерять.
«Глупый, – говорила она ему, – без тебя ничего бы не было».
Она странно зависела от него, и как только ее лишили дозы эмоционального «героина», от шока и боли пыталась распрощаться с жизнью. Стас, сегодняшний жених, спас ее чудом, случайно: хотел взять автограф в самолете. Увидел, что она наглоталась таблеток, позвал на помощь, вытащил с черного дна. И так стыдно было потом благодарить судьбу за то, что дала второй шанс. Стыдно было дышать, когда Дэвид уже не мог… А ведь такой куш журналисты сорвали бы: «Эмили Райт покончила с собой на борту самолета сразу после гибели каскадера Дэвида Гаррета, с которым у нее был многолетний роман». Роман, который так и остался недописанным, прерванным еще до кульминации.
А сейчас она идет по подмерзшей земле чужой страны и испытывает нестерпимое желание развернуться, сгрести тонкий слой колючего снега
