Босиком по горячим углям - Александр Щелоков

Калмыков жил на предпоследнем этаже шестнадцатиэтажного дома. Таштемир вошел в подъезд, взбежал на второй этаж и только там нажал кнопку вызова лифта.

Дверь в квартиру Калмыкова оказалась открытой.

Таштемир заметил это до того, как притронулся к звонку. Неожиданно возникшее чувство тревоги заставило его сунуть руку в карман и сжать рукоять пистолета. Не касаясь дверной ручки, он носком ботинка толкнул дверь и, не переступая порога, заглянул в прихожую.

Старик Калмыков лежал на боку в луже крови, неестественно подогнув ноги. Едва увидев это, Таштемир вынул пистолет и осторожно отступил к лифту. Прислушался - ни звука. Тогда он вызвал лифт и нажал кнопку первого этажа. Кабина плавно двинулась вниз, но вдруг, проскочив два или три этажа, остановилась.

Наверху что-то заскрежетало и резко щелкнуло. Тотчас кабина качнулась и полетела вниз, набирая скорость. Ощущение было таким, будто пол ушел из-псд ног, и Таштемир понял - трос больше не контролирует движение кабины.

На раздумья времени не оставались. Прижавшись спиной к пластиковой стене, он уперся ступнями в противоположную и рывком поднял тело как можно выше, зависнув в таком положении между полом и потолком.

Удар был сокрушающе сильным. Кабина затрещала по всем швам. Свет мгновенно погас. Страшная сила инерции бросила капитана вниз, и он рухнул на пол, кое-как ослабив удар отчаянным сопротивлением тела и ног. Еще не разобравшись, что же произошло, он понял - удалось уцелеть. Железная рама кабины устояла, и тяжелое навершие не обрушилось, а лишь продавило потолок. Сквозь большую щель он увидел внутренность шахты, уходившей высоко вверх.

Когда металлический звон от упавшего троса стих, за перегородкой, отделявшей подвал от шахты, раздались голоса. Привстав на колени, Таштемир вытащил пистолет.

- Как думаешь, ему конец? - спросил кто-то надтреснутым фальцетом. Голос показался Таштемиру очень знакомым.

- Что тут думать, - просипел испитый бас. - Ты сам видел, как все это летело. Там отбивная котлета.

- Все же откроем. Паук велел для надежности пристукнуть его по башке, чтобы подольше не опознали. Давай шевелись! - скрипнул фальцет. - Сейчас "скорая" подрулит, уже позвонили.

Створки кабины заскрипели: снаружи их чем-то подцепили и стали с силой раздвигать. В открывшуюся щель Таштемир увидел вдруг давнего знакомца, Шамшира, уголовника, имевшего три судимости. Когда тот замахнулся ломиком, выстрелил не целясь в жирное пузо, обтянутое засаленой джинсовой курткой.

Оттолкнув падавшее на него тело, Таштемир выскочил в полуосвещенный подвал и увидел перед собой растерянного сообщника Шамшира. Тот сразу поднял руки вверх:

- Сдаюсь, не стреляй!

Таштемир с детства не любил драк и никогда не бил первым. Но тут дракой и не пахло. Кулак Таштемира попал точно в челюсть противника, отшвырнул его к стенке подвала. Второй удар - рукояткой пистолета - пришелся упавшему по темени.

Все еще сжимая пистолет, он выскочил на лестничную клетку, затем пересек двор и затаился за углом дома. Из своего укрытия он видел, как к подъезду подкатила и, резко тормознув, остановилась "скорая помощь". Распахнулись дверцы, и трое мужчин в белых халатах бросились к подъезду. Кто их вызвал? К кому? К Калмыкову или к нему, Иргашеву? Чья рука режиссировала эту трагедию? То, что он угодил в засаду, сомнений не было.

Сейчас должна появиться и милиция. Пора было уходить.

Таштемир стремительно рванулся к "скорой", распахнул дверцу.

- Эй, эй! - окликнул его водитель и запнулся, увидев черный глаз пистолета. - Ты... ты чего, парень?

Таштемир прыгнул на сиденье и повел стволом:

- Вперед!

- Куда?

Только теперь к водителю пришел настоящий испуг.

- Вперед! - повторил Таштемир. - И быстро!

Хочешь жить - лети, понял?

Машина сорвалась с места. У первого же перекрестка со светофором капитан приказал:

- Включи мигалку! И направо.

У поворота с Кокандской улицы на Сарысапскую Таштемир вдруг скомандовал:

- Стой! И вылезай. Ну, быстро!

Дальше он вел машину сам. Промчавшись пару кварталов, притормозил, выключил двигатель и выскочил из кабины.

Он бежал по узким, хорошо знакомым с детства проходам между глинобитными заборами индивидуальных усадеб, пока не оказался на Большой Ферганской. Здесь, в почтовом отделении, размещался телефонный переговорный пункт.

Войдя в душную, пропахшую табаком и потом фанерную кабину и притворив за собой дверь, Таштемир ненадолго испытал облегчение.

Отдышавшись, он набрал номер. После двух длинных гудков на том конце линии ответили:

- Рыскулов, слушаю.

Таштемир сдвинул язык влево, прижал его кончик к нижним зубам и шепеляво проговорил:

- Салям, Мирзабек!

- Пулат? Ты, что ли? - спросил дежурный по управлению, называя имя коллеги, которому Иргашев изумительно подражал.

- Узнал! - довольно прошепелявил Таштемир. - Что там у нас новенького?

- Ищем, - коротко сообщил Рыскулов. - Результатов - никаких. Хитрый, итвачча!

Таштемир судорожно сжал трубку. Впервые сослуживец назвал его итваччой - сукиным сыном, вложив в это слово нескрываемое презрение. Совладав с эмоциями, спросил:

- За что ты его так, Мирзабек? Все же свой...

- "Свой?!" Да я бы его... - Рыскулов грязно выругался, - своими руками удушил, шакала! Ты видел Бакалова? Нет? А я видел. Он ему две пули прямо в лоб всадил. "Свой"...

У Таштемира перехватило дыхание.

- Где это случилось, Мирзабек?

- Прямо в его кабинете. Сволочь!

Таштемир отодвинул трубку от уха, словно она етала вдруг нестерпимо горячей. Вот, выходит, какое на него навесили дело! Теперь старые товарищи видят в нем предателя и врага. С трудом сдерживая волнение, спросил:

- Где Юсуф Салимович, не знаешь?

- Полковник Султанбаев, - Рыскулов заговорил официальным тоном видимо, в дежурку зашел ктото из начальства, - с девяти будет в доме у товарища Караханова. Только просил без крайней нужды не беспокоить. Так что если хочешь что-то доложить - теперь до утра.

Неожиданно смелая мысль пришла Таштемиру в голову. Мысль настолько дерзкая и на первый взгляд безрассудная, что усомниться в возможности ее осуществления он не мог.

Выйдя из отделения связи, Таштемир направился к городскому парку, со времен первых пятилеток носившему название "Парк Федерации". Если пересечь этот лесной массив под углом, можно быстро оказаться на Крестьянском проспекте, почти у цели, которую он себе наметил.

Без помех миновав несколько тенистых аллей, на которых в эту пору не отваживались появляться самые отчаянные смельчаки, Таштемир вышел к озеру и сразу понял, что снова попал в ловушку.

Двое парней в черных тюбетейках, расшитых белыми узорами, в белых рубахах с закатанными рукавами и в джинсах, похожие друг на друга, как близнецы, ленивым шагом вышли из-за домика лодочной станции, отрезая капитану дорогу назад. Со стороны моста, пересекавшего канал Рамадан, таким же ленивым шагом приближалась к нему еще одна парочка.

После того, что произошло в доме Калмыкова, Таштемир не сомневался ни на мгновение, кто они и что у них на уме. А когда первые двое приблизились так, что в оранжевом свете фонарей можно было разглядеть их лица, все стало ясно. Первым шел Касум Пчак, уголовник, уже три дня сидевший в областном СИЗО. Его появление в парке свидетельствовало о чем угодно, только не о побеге. Если бы этот тип рвал когти из-за решетки, в городе его и духу бы не было. Не пошел бы Касум внаглую на капитана, который выпас и лично взял его в кишлаке Ачикудук.

Но коль скоро матерый уголовник вышел на охоту в открытую, стало быть, на нее ему дали милостивое разрешение. Кто и почему - это Таштемир теперь знал.

Свои шансы он не оценивал безнадежно, но одному принять на себя четверых, даже если бы дело шло по-честному, на кулачки... У наступавших же намерения были категорические, и они даже не пытались их маскировать.

Уклониться от встречи у Таштемира не оставалось никакой возможности, поэтому он выбрал позицию поудобнее: подошел к стене пивного павильона, который с начала перестройки перестал функционировать из-за исчезновения страшного зелья, и прижался к нему спиной.

"Близнецы" в тюбетейках, хмуро улыбаясь и поигрывая обрезками велосипедных цепей, подходили все ближе и ближе. Таштемир сунул руку в карман, но это нисколько не испугало противников. К несчастью, участников засады не успели предупредить, что у капитана есть при себе оружие, хотя до засады в доме Калмыкова Султанбаев лично убедился - пистолет Иргашева остался там, где ему положено было храниться.

Спокойно вытащив пистолет, Таштемир окликнул Касума:

- Все, Пчак, стой! Кончай игру, иначе...

Невысокий скуластый блатарь, заходивший слева, отчаянным голосом выкрикнул: "Ур! Бей!" - и, взмахнув цепью, бросился на Иргашева. Тот, будто отмахиваясь от назойливого комара, кинул руку в его сторону и спустил курок. Оранжевым сполохом блеснул выстрел. Тяжелое тело, остановленное пулей в движении, потеряло точку опоры и плашмя рухнуло на землю, едва не задев головой ботинки капитана.