Предумышленное убийство - Брайан Гарфилд

Сразу хочу подчеркнуть, что сама структура этой организации надежно гарантирует безопасность ее членов и обреченность их жертв. Все, конечно, знают, что самое низовое звено мафии — семья. Разумеется, нетрудно догадаться, кто является ее членами. Отцы, дети, братья, конечно же и сестры, двоюродные братья, шурины, девери... Попробуй разруби такого рода семейную поруку, когда неосторожно вырвавшееся слово ставит под удар не кого-нибудь, а сына или брата! Такое не прощается. Святая святых мафии, «омерта» — страшный закон молчания, обратно пропорционален закону мести. Это помнят все члены организации и никогда не забывают.

По семейному принципу сформировалась и американская коза ностра, когда у нас в Штатах появились первые сицилийские иммигранты. Без знания языка, без профессии, неграмотные крестьяне умели лишь метко стрелять, молчать и оставаться верными до гробовой доски тем, кто дал хлеб им и их детям.

Несколько семей иногда объединяются в коска, что значит «бедро». Семейный принцип и здесь сохраняет свою силу. Бедра составляют ассоциацию. Она держит под контролем либо какой-то бизнес, либо отрасль промышленности. Ассоциации и составляют мафию.

Я, когда начал работать в полиции, основательно изучил принцип ее организации. И надо сказать, знание истории мне весьма пригодилось, потому как все тайные ордены строятся по тому же принципу. Я неплохо разбираюсь в иерархии мафии. К примеру, в Европе глава семьи называется капо, а у нас, в Америке, — босс.

На случай провала существует второй босс, но лишь боссу подчинен советник — светлая голова, человек с образованием, чаще всего — юридическим. На второго босса замыкаются лейтенанты, которые не знают босса. Им незнаком и советник. Лейтенанты руководят солдатами. Именно эти солдаты выполняют приказы руководства, спущенные через лейтенантов.

Стопроцентная конспирация! Рядовому исполнителю ничего не известно ни о цели того, что ему поручено, ни о боссе. Эту цепь разорвать трудно. Почти невозможно.

Разумеется, существуют также наемники. К их числу относятся неитальянцы. Они выполняют, как правило, работу курьеров для переправки наркотиков. Их нанимают также в тех случаях, когда замышляется очень сложная операция.

Надо сказать, деятельность мафии уже давно четко разграничена на легальную и нелегальную. К первой относятся содержание ресторанов и баров, контроль над доками, аэропортами, порнобизнес, ко второй — азартные игры, проституция, торговля наркотиками.

Для того чтобы надежно конспирироваться, у нас, в Штатах, недостаточно знания итальянского языка. Не спасает даже сицилийский диалект, так как агенты полиции специально изучают его. Я, к примеру, выучил. Поэтому большинство семей говорят на жаргоне. Сидят, например, двое в ресторане. Один кивает на мужчину у входа: «Артишок». Кличка? Вовсе нет. Это звание. Оно означает шефа группы гангстеров. О том, кого устранили, говорят: «Погашен». О невооруженном человеке скажут: «Порожний».

Многим известно, что у масонов и в других тайных обществах существует язык жестов. Есть он и у мафии, особенно у старых мафиози, придерживающихся традиций. Очень важна при этом роль шляпы. Если она сдвинута направо — «за мной следят», сдвинута назад — «срочно на помощь», сдвинута налево — «я вижу тебя и постоянно слежу за тобой».

Иногда мафию называют государством в государстве, но это не совсем точно. В некоторых отношениях мафия вне государства и не зависит от него. Между прочим, главными задачами солдат являются разложение полиции и госаппарата, установление устойчивого влияния на ключевых работников бизнеса, банков, авиакомпаний и портов. И во имя этой цели допустимы все средства: шантаж, насилие, убийство, похищение и конечно же жесткий контроль за зонами влияния. А уж если между семьями начинается борьба за главенство, забываются все принципы. Мгновенно подключаются свои люди в органах власти и в полиции. На это денег не жалеют. Еще бы, связи решают все! Многие банкиры, например, разрешают королям наркотиков пользоваться своим банковским счетом, так что никакие дотошные финансовые инспекторы мафиози не опасны, а уж если кто-то притронется к правде, того можно и убить. Каждое из подобных убийств замыкает завеса молчания, полная тишина.

И словно стражи этой тишины, являющейся по сути проявлением строжайшей дисциплины, сидят где-нибудь в Палермо на открытой террасе старики в черном, неторопливо тянут кьянти, говорят мало, кидают неторопливые взгляды по сторонам. При кажущейся внешней заторможенности они стремительно, как истинные охотники, умеют бить навскидку, без прицеливания.

В мафии, я бы сказал, несколько истеричное поклонение старшему. Убивают порой безвинного человека, веруя на слово. Ведь лейтенант, а то и заместитель капо ошибиться не могут! Да и вообще мафия добивается искоренения у своих членов всяких эмоций: «Тебе поручено пристрелить, похитить, взорвать — делай. Перед Всевышним отвечу я».

Дисциплинированность — один из основных принципов существования этой организации. У них есть карты города, как в полиции. Там постепенно закрашиваются целые районы: «охвачено», «приручено», «прижато». Между самими мафиози идет невероятная драка за лидерство, поскольку слишком велики барыши. А кто откажется от барышей? «Если не ты — тогда тебя». Убивают, а потом устраивают королевские похороны. Рыдают все, особенно неутешно «сынки», отправившие своего «крестного отца» на кладбище.

Впрочем, и молчание не всегда спасает тех, кто знает слишком много. По-настоящему молчать умеют только мертвые.

А кто осмеливается знать, помнить и, сверх того, говорить, тот не живет долго. Поэтому неудивительно, что большинство преступлений остаются нераскрытыми. Предположим, вам удалось посадить на скамью подсудимых какого-либо мафиози. Собраны улики, есть показания свидетелей, назначается суд. И вдруг оказывается, что свидетели отказались от прежних показаний, улик недостаточно. Короче говоря, дело отправляется на доследование, а потом и вовсе выносится оправдательный приговор за отсутствием улик. Так срабатывает цепь связей — этот основополагающий фактор тотальной коррупции.

Однажды, когда я уже не работал в полиции, мне пришло на ум, что ведь Каттер из своего «магнума-357» мог меня запросто сразить наповал. Он ведь падок на деньги! Так что мне вроде бы и повезло... Остался жив, и надо радоваться. Именно тогда я устроился на работу редактором в один ежемесячный иллюстрированный журнал, владельцами которого были очень богатые фермеры-скотоводы. Их взгляды на жизнь не совпадали с моими, но зато жалованье мне положили баснословное. Целых шесть месяцев я старался в меру своих способностей — приводил а более или менее читабельный вид всякие статьи на уровне каменного века, украшая их яркими цветными фотографиями пейзажей Юго-Запада. Ну и, разумеется, настал момент, когда я осознал, что деньги существуют в том числе для того, чтобы получать от них удовольствие. Я уволился и занялся восхитительным ничегонеделанием. Но прежде я съехал из бунгало в центре города, но с общей стеной с соседями, где у меня были три комнаты на разных уровнях, кондиционер, крошечный бассейн во дворе с лужайкой и парой деревьев, и купил по дешевке старинный форт, зажатый между скал.

Этот уродливый каменный дом никого не вдохновил, а я пришел от покупки в восторг. Он стоял в стороне от цивилизации и главных дорог. Это мне больше всего понравилось. Никто не мог мне сказать, кто его построил и когда.

В доме было шесть комнат, а может, семь — это как считать. Появился у меня и собственный колодец, а также полчища ящериц, сороконожек и черных пауков, снующих в скальных расщелинах. Небольшой дизель-генератор Келера под навесом на деревянной платформе позади дома, у тыловой стены, снабжал электроэнергией все лампочки в доме, холодильник и довольно шумный кондиционер, установленный на крыше. Двухтактная дизельная установка тоже пыхтела и клацала, но меня этот шум не раздражал.

Ближайшие соседи находились в семи километрах от меня, но зато вокруг молча громоздились скалы и кактусы, столбом висела пыль. За домом, метрах в тридцати, был квадратный каменный сарай, где, судя по всему, в стародавние времена держали собственный выезд. Я эту постройку приспособил под хозблок. Там у меня хранились инструменты для скальных работ, потому как я надумал заняться обработкой минералов. Решил, что занятие этим бизнесом обеспечит существенную прибавку к пенсии. Однако спустя какое-то время понял: доморощенное производство с оборудованием, бывшим в употреблении и купленным мною по случаю, — затея бесполезная, то есть неденежная. Правда, в бесполезности обнаружился эстетический нюанс. Я научился классно обтачивать камни для серег, подвесок, колец, галстучных булавок и прочих украшений. В лавках, где продавались сувениры, мои поделки пользовались спросом у заезжих туристов. Доходы оказались мизерными, но какое удовольствие я получил, лазая по горам и долам в поисках таких минералов, как гранат и агат, и других полудрагоценных камней, совершенно неприметных в необработанном виде.