Предумышленное убийство - Брайан Гарфилд

Ландшафт за оконным стеклом, окутанный дымкой, как бы колыхался. Это поднимался над городом тепловой поток воздуха пополам со смогом, что отнюдь не способствовало хорошей видимости. Но все же в той стороне, где за горизонтом были Техас с Мексикой, на склонах предгорий можно было различить пятна креозота, заросли кактуса, а по берегам притока нашей реки стволы канадского тополя.

Чуть выше нечетко проступала на небосклоне зубчатая гряда ослепительно белых меловых утесов, искрящихся на солнце, будто снежные поля, с вершинами, поросшими строевым лесом, над которыми горделиво ликовала синева чистого неба. Такого унылого и тусклого из-за пыли на горизонте.

Я обернулся, окинул взглядом свою сбившуюся постель — не первой свежести лежбище любителя допиться до самого себя. Правда, последнее время... Я вздохнул. Потом взглянул на часы. Было почти девять.

— О'кей! — сказал я в трубку. — Доброе утро.

— Ну вот, Саймон, совсем другое дело! Скажи, ты здоров?

— Не совсем. У меня редкое клиническое заболевание, известное в народе как похмелюга.

— Тебе надо бегать по утрам.

— Ну уж нет! Если побегу, то не вернусь, потому как все обрыдло.

— А я думала, ты скажешь, что надрался из-за меня, — выдала Джоанна с прямотой, присущей некоторым женщинам, уверенным в себе.

Правда, голос у нее почему-то вдруг сел, она заговорила басом. Я едва успел подумать, что полгода назад Джоанна непременно добавила бы «дорогой», как сразу же, словно наяву, возникло на пленке памяти ее милое лицо. Завитки темных волос за аккуратными ушами. Я немедленно одернул себя. Спокойно, Крейн, обойдемся без слюней и без соплей!

— А ты, как я посмотрю, совсем осмелела! — врезал я ей не без ехидства. — Или дома нет никого?

— Саймон, я звоню из телефона-автомата, что на Корал-Драйв. Тут вот какое дело... — Она помолчала. — Словом, мне необходимо увидеться с тобой... Кое-что случилось там, где я работаю... Это не телефонный разговор, Саймон.

— Джоанна, сразу говорю — я пас. Что там у вас случилось, меня не касается.

— Саймон, я дрожу как осиновый лист. Меня бьет нервный колотун, — просипела она громким шепотом.

— Неприятности с организацией? — высказал я предположение, глупее которого трудно было сыскать.

— "Неприятности" — не то слово, — выдохнула она и закашлялась. — Саймон, ты же полицейский и...

— Бывший, Джоанна, бывший... — оборвал я ее. — Нынче я копов обхожу стороной, да и твоих бойфрендов тоже.

— Прошу тебя, Саймон! Ну пожалуйста... Я не могу говорить об этом по телефону. Пожалуйста, Саймон... — сказала она глухим голосом.

Я выдержал паузу, а потом бросил в трубку небрежным тоном:

— Ладно, приезжай! Есть у меня кое-какие дела, но так и быть — отложу до завтра.

Джоанна повесила трубку, а я сел на край кровати и принялся тереть указательным пальцем переносицу. Прошло какое-то время, прежде чем я поднялся и потопал в ванную. Думай не думай, а побриться и произвести генеральную уборку у себя в пасти, где определенно ночевал эскадрон, — все же надо.

«Ну и ну! Какая у меня потрепанная мордашка!» — изумился я, глядя на свое отражение в зеркале. Хотя, если быть объективным, вполне ничего себе... Загар, кстати, мне к лицу. А морщины-то, морщины какие глубокие — прямо морской волк, хотя я бывший полицейский, но побывавший во многих переделках. Нет, я точно парень хоть куда! Боевое прошлое всегда украшает мужчину... На подбородке шрам, на переносице отнюдь не врожденная горбинка. Короче говоря, мое первоначальное намерение служить справедливости однажды вошло в острое противоречие с суровой действительностью, и пошло-поехало... Но к счастью или, напротив, к несчастью, меня остановили, а точнее — уволили в запас и в принудительном порядке отправили, выражаясь официальным языком, на пенсию «в связи с 20-процентной потерей трудоспособности вследствие пулевого ранения во время выполнения служебных обязанностей». В мякоти правой ляжки у меня образовались две кисты — две цистоны, как выражаются медики, внутри которых находятся осколки двух пуль. Самодельные, поэтому в какой-то мере пластичные, они от удара расплющились и теперь являются причиной ишиаса, терзающего время от времени мою правую ногу нудной тупой болью. Однако заявлять, что я инвалид, потерявший 20 процентов способности передвигаться на своих двоих либо на своем джипе, было по меньшей мере опрометчиво. Куда ни шло, 0,2 процента, в особенности в ненастную погоду, но никак не 20! В общем и в целом, ранение в ляжку послужило предлогом для отправки меня на пенсию в самый разгар моей кипучей деятельности.

Но разумеется, не причиной.

Пальнул в меня полицейский по имени Джо Каттер. Это случилось поздним вечером. Он уверял, будто засадил мне в задницу пару пуль нечаянно. Мы тогда напали на след банды расхитителей скобяных и металлических изделий из одного склада. Кстати сказать, чего там только не было! Каттер, кажется, там покупал всякие железяки для своего «магну-ма-357», которым очень гордился. Вечера он проводил за токарным мини-станком в своей надраенной до блеска квартире, изобретал для любимой пушки всякие хитроумные приспособления и самодельные боеприпасы.

Ну вот мы и договорились, что будем брать гангстеров в клещи, то есть Каттер врывается на склад с одной стороны, я — с другой. И ничего не получилось. Потому как он меня продырявил. И я попал в госпиталь.

В общем, моя отправка на пенсию, против которой я не особо возражал, напоминала расставание без печали, когда не было любви. Понадоблюсь, найдут! Между прочим, досье на меня — дай бог каждому.

...Саймон Крейн. 30 лет. Рост 185, глаза — серые, волосы — черные. Холост. Родители умерли. Образование: начальная школа, средняя школа, университет. По профессии — историк. Какое-то время работал в газете. Поднаторел в этом деле основательно. Так что моя вторая специальность — журналистика. Спортивные достижения тоже имеются. Как водится, бейсбол. В течение двух лет был непременным участником чемпионата страны «Уорлд сириз» среди обладателей кубков Американской и Национальной лиг с участием канадских команд. Играл и в теннис. Окончил курсы добровольной военной подготовки с присвоением звания офицера запаса по окончании университета. Я почему посещал эти занятия? Потому что студентов освобождают от платы за обучение. Правда, по завершении высшего образования полагается отслужить в регулярной армии. От шести месяцев до двух лет. Я выбрал двухгодичную службу в чине лейтенанта в частях разведки и госбезопасности сухопутных войск. Затем вкалывал репортером в течение года в одной газете. Короче говоря, целых три года раздумывал над своим призванием, иными словами — прикидывал, как и где лучше всего приносить пользу для страны.

Наконец, со свойственным мне рвением я приступил к обязанностям полицейского, а спустя какое-то время, когда пообтесался и стал мало-мальски кумекать, что к чему, заделался сыщиком. И естественно, весьма преуспел на этом поприще, отловив с десяток рэкетиров. После чего снова оказался в рядах обыкновенных полицейских, оттого что не догадался вовремя переболеть юношеским максимализмом. Впрочем, не я один подхватил в молодые годы этот недуг. То есть я хочу сказать, что нашлись среди моих коллег несколько человек, которых привлекали не только весьма сносное жалование и приличная пенсия после двадцати лет службы в полиции. Некоторые, и я в их числе, полагали, что закон, и только закон, является точно отлаженным механизмом, призванным наставлять оступившихся на путь истинный. А когда поняли, что в жизни очень часто многим закон не писан, повели себя разнообразно. Некоторые приняли решение действовать исключительно в рамках закона, другие перешли на работу в ФБР, кое-кто ополчился на подростковую преступность, а иные, вроде меня, бросились в погоню за успехом и с ходу натолкнулись на непробиваемую стену, называемую мафией.

Кое-где ее называют ассоциацией, я употребляю термин «организация». Вообще-то правильнее было бы говорить «тайное общество».

Будучи по образованию историком, позволю себе небольшое отступление. Многие наслышаны о тайных обществах прошлого, в свое время сосредоточивших абсолютную власть над людьми, но мало кто знаком с анатомией пороков и зла в человеческом обществе.

Мы и не подозреваем, что семена зла, посеянные давным-давно, способны, оказывается, прорастать даже несколько столетий спустя.

К примеру, мафия — организация, соединяющая в себе жестокость, присущую средневековым ассассинам, приверженность коммерции, свойственную тамплиерам, и массовость, с которой способны соперничать, пожалуй, только масоны, с величайшей конспирацией, которой отличались все тайные общества во все времена.

А сейчас небольшой экскурс в историю мафии. В 1282 году на острове Сицилия в городе Палермо возникла патриотическая организация, ставившая своей целью освобождение Сицилии от французского ига. Девиз ее был: «Смерть всем французам — это клич Италии». На итальянском языке это звучит так: «Морте алля Франсия Италия анелла». Начальные буквы этих слов служили паролем для членов организации. Что произошло с ней за семь столетий, знают все, но о размахе, с каким мафия действует, известно лишь некоторым.