Величайшая тайна в мире - Ог Мандино
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майкл Лэндон незадолго до своей внезапной кончины всерьез обсуждал со мной возможность экранизации моих книг — “Дар Акабара”, “Поручение Христа” и “Выбор”, и эта идея привлекла и других его коллег.
Несмотря на свою занятость по шестнадцать и более часов в сутки, я по-прежнему довольно часто вспоминал о Саймоне. Обычно это случалось в те моменты, когда я держал в руках авторский экземпляр своей новой книги либо после очередной лекции. Со временем боль потери, вызванная исчезновением Саймона из моей жизни, утихла. Но однажды я нашел в своем почтовом ящике большой по размеру, но тонкий пакет. Прежде чем я распечатал этот пакет до конца, из него выпал конверт. Это было письмо от какого-то заключенного, в котором тот рассказывал, как изменилось его отношение к жизни после прочтения моей книги Величайшее чуть в мире”. Автор послания писал, что он художниц и посылает мне портрет Саймона, каким он видит этого человека в своем воображении.
Затаив дыхание, я аккуратно вскрыл пакет и до стал из него небольшой кусок холста в раме. Написанный портрет меня ошеломил. С него на меня словно живой смотрел сам Саймон, державший в своей костлявой старческой руке бокал с красным вином. Я уже не помню, как долго я глядел на это чудо. Помню лишь то, что в моих глазах неожиданно появились слезы. Насмотревшись, я любовно пристроил этот шедевр на самом видном месте моей книжной полки таким образом, чтобы я мог видеть его, сидя за рабочим столом.
В тот же день, после того как я наконец справился с нахлынувшими на меня воспоминаниями, я написал ответное письмо, в котором благодарил пославшего мне этот чудесный подарок и просил объяснить, как ему удалось добиться такого поразительного сходства с оригиналом. Ведь я в своей книге черты старика нигде не описывал. Вскоре я получил простой и короткий ответ. Художник писал, что однажды вечером он перечитывал “Меморандум Бога” и неожиданно уснул в кресле. Во сне ему явился сам Саймон, произнес следующие слова: “Ты будешь счастлив, ты будешь счастлив, ты будешь счастлив” — и исчез так же внезапно, как и появился. Именно лицо, увиденное в этом сне, и нарисовал художник!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я уверен — и говорил об этом во многих своих интервью, — что Бог играет с каждым из нас в некую игру, чем-то похожую на шахматы. Он делает ходы, которые влияют на нашу жизнь, и ожидает, как мы отреагируем на произошедшие перемены.
Летом 1988 года Бог сделал очередной ход в игре со мной и моей семьей, хотя мы тогда этого еще не осознавали. Мне предстояло выступить с докладом в одной из университетских аудиторий в Бостоне. Мы с Бетт решили взять с собой в Бостон ее родителей, чтобы после моего выступления отвезти их в крошечный городок в штате Нью-Хемпшир, где они родились и жили до того, как переехали к нам в Скотсдейл. Честно говоря, эта идея родилась в голове у Бетт, которая была единственной дочерью стариков. Мы должны были оставить их на попечение дядюшки Бетт и заказать для них билеты на самолет, вылетающий в Аризону через пару недель. Поскольку ни отец, ни мать Бетт не отличались крепким здоровьем, мы полагали, что другой возможности побывать в родных местах им может не представиться.
Поездка на восток Соединенных Штатов прошла без происшествий. В бостонском аэропорту Логан мы взяли напрокат автомобиль и отправились сначала на север. Переночевав в гостинице в Конкорде, мы уже на следующее утро передали старичков заботливому дядюшке Биллу, по-прежнему проживавшему в городе их юности, который я буду условно называть Лангвиль.
До отъезда в Бостон у нас с Бетт оставался целый день, и мы решили побродить по местам, где прошло ее детство, сделать несколько фотографий и вообще предаться воспоминаниям. Именно в этих местах почти сорок лет назад я ухаживал за тогда еще юной Бетти. Как прекрасно об этом вспомнить! Единственное, что несколько омрачило наши воспоминания, это то, что все огромные раскидистые вязы, превращавшие центральную часть городка в чудесный парк, стали жертвами какой-то болезни и выглядели довольно жалко. Мы медленно двигались по узкой заасфальтированной дороге в окрестностях Лангвиля среди редких сосен и берез и вскоре проехали мимо поворота на какую-то еще более узкую грунтовую дорогу. Бетт притормозила обратила мое внимание на довольно крупную по размерам табличку с надписью “Продается". “Ты знаешь, милый, — сказала она, — это очень странно. Здесь прошло все мое детство, но я почему-то никак не припомню этой дороги. Чертовски интересно, куда же она ведет и что там продается?"
Она дала задний ход и, проехав мимо поворота еще раз, свернула на загадочную дорогу. Она была такой узкой, что казалось, будто ветви кленов, растущих по сторонам, образуют причудливый свод прямо над нашими головами. Проехав несколько сотен метров, мы поднялись на небольшой холм и увидели справа довольно старомодный фермерский дом, выкрашенный в белый цвет. Перед его фасадом также красовалась табличка с надписью “Продается”. Бетт подрулила к самому входу. Мы вышли из машины и постучали в дверь. Ответа не последовало, и мы бесцеремонно заглянули в окна. Увиденное показалось нам какой-то театральной декорацией! Мы увидели грубо обтесанные балки под потолком и пол из длинных неокрашенных досок, который так блестел, словно его отполировали. Похоже, что этот заброшенный уголок вовсе не был обойден вниманием его хозяев.
Мы все еще всматривались в окна, как вдруг услышали звук приближающегося автомобиля. Он остановился в десятке метров от нашего, и из него вышел какой-то человек. С улыбкой на лице он перепрыгнул через газон и подошел к нам. Он сказал, что торгует недвижимостью и живет поблизости, и добавил, что дом, возле которого мы стоим, выставлен на продажу только вчера. Затем он заметил, что продать его быстро вряд ли удастся — кому захочется жить в таком заброшенном месте, вдали от людей. Но в его глазах сверкнула искорка надежды, и он спросил, не хотим ли мы войти внутрь и осмотреть дом. Мы ответили, что просто прогуливаемся по здешним местам и что у нас уже есть чудесный домик в Скотсдейле, а я добавил, что, явись он сюда на пять минут позже,
