Осколки фарфорового самурая - Дмитрий Лабзин

Оставался последний элемент – голова воина. Пришлось лечь на живот и прижаться щекой к немытому полу, чтобы хоть что-то разглядеть под платяным шкафом в коридорном полумраке – скорее всего, она закатилась именно туда. Света мало, но за беглецом предательски тянулся неровный след в домашней пыли. Его глаза устрашающе сверкали – даже после смерти в них не было ни капли сожаления, только решимость идти в бой за своего господина. Достать голову рукой не представилось возможным – не хватало длины ладони. На тумбочке для ключей лежала шариковая ручка, которую я арендовал на время у старого ежедневника, исполнявшего роль семейной записной книжки. За время супружества больше половины его страниц были исписаны различными заданиями друг для друга, пожеланиями хорошего дня и нежными признаниями. Удар. Фарфоровая голова отлетела в плинтус и вылетела наружу. Последняя часть головоломки оказалась в моей руке. Из двух пальцев сочилась кровь. Пришлось порыться в старой аптечке среди дырявых блистеров и практически пустых бутылочек, прежде чем мне попался пузырёк с остатками йода. Тёмно-коричневая жидкость обожгла средний и указательный пальцы правой руки, кровь уже не сочилась.

Я надел фартук и впервые за две недели принялся колдовать над плитой. Получился весьма сносный сливочный суп с грибами в количестве восьми порций, овощной салат и лёгкий десерт. После трапезы я устроился на диване и начал поиски автомобиля.

XI

Последние годы мой бизнес приносил пусть и небольшой, но вполне стабильный доход. Больших трат в ближайшем будущем не предвиделось, и я твёрдо решил потратить на себя часть свободных денег. Пятнадцати минут поисков в Интернете хватило, чтобы определиться с местом и временем покупки. Оставалось привести себя и свой туалет в порядок, что заняло оставшуюся часть дня. Рано утром я был на автовокзале, а уже через три с половиной часа достиг пункта назначения. Предвкушение от покупки переполняло меня, полностью освободив от мрачных мыслей. Казалось, что даже природа радуется вместе со мной – минус пять, солнце и штиль очень редко собираются вместе в начале февраля в этой части России.

Преодолевая недоумение, со мной поздоровался менеджер, как того требует корпоративный кодекс поведения, и поинтересовался, чем он может быть полезен. Наверное, стоило соблюсти дресс-код, а не надевать свой старый, почти до дыр затасканный, скейтерский прикид. Я сказал, что хотел бы приобрести Mercedes С 250, но для начала неплохо было бы на нём прокатиться. После преодоления бюрократических формальностей и ознакомления с картой тест-драйва мы оказались внутри уже прогретой машины. Пока я настраивал её под себя, мой спутник говорил заученный текст о преимуществах этой модели, её уникальности и особенностях. Рычаг коробки в положение D. Плавный старт. Менеджер деликатно замолчал, позволяя мне побыть один на один с автомобилем, почувствовать его, восхититься. Манёвры на парковке салона завершились удачно, и мы выкатились на полупустое шоссе. Нога сама надавила на газ, обрушивая всю мощность двигателя на задние колёса. Нас вдавило в сидения, а уши заложило, как при взлёте самолёта. Сосед забеспокоился из-за небольшого нарушения скоростного режима, и я втиснулся в узкие для моего восторга законные рамки. Комфортная посадка, плавный ход, незаметная и очень чёткая работа коробки и двигателя создавала ощущение очень качественной компьютерной игры, словно сидишь на месте, а дорога, автомобили, окружающий пейзаж, покрытые инеем деревья, небольшая стая бездомных собак летят навстречу. Уже через пару минут неровности дорожного полотна и рука с жезлом, вытянутая служителем закона, стряхивают с происходящего налёт ирреальности. Пассажиры пристёгнуты, скорость не превышена, документы в порядке. Счастливого пути. Через двести метров – разворот и обратная дорога к автосалону.

Настало время сменить такт на чутьё, и мне было предложено осмотреть автомобили на стоянке салона. Особой необходимости в этом не было: я заранее осведомился о наличии автомобилей, но из вежливости согласился на небольшую прогулку. Передо мной открывали свои двери белые, тёмно-серые и серебристые воплощения двести пятидесятого, хотя мой взгляд не отрывался от единственно правильного чёрного. Особая серия, Avantgarde, тёмный салон и комплект зимних шин с весёлым резиновым человечком на ободе, некогда названным великим русским писателем крайним проявлением человеческой пошлости, в подарок. Я возьму её.

На оформление всех необходимых бумаг ушло около получаса, по истечении которого я проследовал в кассу автосалона. Там я раскрыл свой рюкзак с воспетыми тремя полосками на кармане и вынул восемь пачек пятитысячных купюр. Я сразу заплатил за страховку, чтобы не тратить время. Когда с формальностями было покончено, мне вручили ПТС, ключи, страховой полис и начищенный до блеска автомобиль. Летние шины в багажнике, транзитные номера на предписанных правилами местах. Счастливого пути!

Минут пять было потрачено на то, чтобы точно настроить водительское место и зеркала заднего вида. Глубокий вдох, небольшая задержка дыхания, выдох. Приветственный взмах рукой, и мы покидаем территорию автосалона по уже знакомому маршруту.

Путь до ближайшей заправки был проделан в абсолютной тишине.

До полного.

Настало время проверить в деле аудиосистему, и я отправил в cd-чейнджер три диска. Для того, чтобы насладиться всей полнотой звучания, я поставил дебютный альбом трёх альтернативных волшебников из Самары – «Фею Драже», затем другое трио перенесло моё сознание в эпическое совершенство чёрных дыр и откровений. Напоследок, когда город трёх радиоактивных сосен остался позади, а обострённое чувство прекрасного требовало отдушины DIY [2] , из динамиков полились звуки второго альбома лучшей русскоязычной панк-группы. Я громко соглашался с ними в бесполезности унитаза летом, а полное невежество Памелы Андерсон относительно познаний в русском языке навевало щемящую тоску. А ведь и вправду, мне не судьба с тобой проснуться, Пэм!

XII

Стокгольмский синдром – бред с точки зрения здравого смысла. Но если взглянуть на него с головокружительной высоты коммерческого успеха и добавить немного творчества, то получится весьма сносное средство от скуки для стареющих домохозяек, подверженных острым приступам романтизма. Дешёвые и не очень голливудские боевики, слезливые мелодрамы, заезженные телесериалы, эксцентричные французские комедии – массовая культура может бесконечно долго высасывать из этого псевдонаучного явления деньги, лишь изредка преподнося своим потребителям шедевры вроде одноимённой песни Blink 182. Но где было бы его место, если бы в тот злополучный банк на исходе лета 1973 года ворвался не душка Улссон, а безбашенный фанатик, заранее распрощавшийся с жизнью, ради очередной бредовой идеи или вечной жизни в гипотетическом раю. Одно дело, когда перед тобой загнанный, запутавшийся в жизни человек с такими же или чуть большими проблемами, что и у тебя, который знает о том, как держать в руках оружие только из фильмов про войну или полицейских. Он никогда не выстрелит, потому как не знает, где находится предохранитель, не станет пытать ради удовольствия, не закроется тобой как щитом. Его можно понять и даже, руководствуясь душевным порывом, принять его точку зрения, ведь практически каждого в этой жизни что-то не устраивает или раздражает. Политики, войны, счета за квартиру, идиот-начальник, цены на бензин – вокруг миллионы поводов взорваться, выплеснуть свой гнев и идти дальше, переживая о том, что накануне зря разбили витрину «Макдака».

Иначе складываются обстоятельства, когда напротив оказывается безжалостный убийца, для которого казнь такое же привычное дело, как обед или прогулка по горам. Его рука не дрогнет, отправляя на тот свет очередного неверного. Сомнение, сострадание, жалость – отвлечённые понятия, слова, лишённые для него всякого смысла, ведь их придумали слабаки, чтобы безрезультатно искать в них оправдание своему безволию. Плутая в лабиринтах понятий, их затуманенный логикой разум не понимает, что жизнь – это не абстрактная высшая ценность, а вполне конкретное средство достижения цели, и философия совершенно бесполезна, когда речь идёт о выживании. Череда событий влечёт за собой лишь череду событий, а в конце рай и вечное блаженство. Идея, в сущности, философская, но это противоречие никого не смущает.

Три ряда вперёд и четыре места влево – очередной герой эпизода сидел там в позе мыслителя, слегка раскачиваясь вперёд-назад в попытке побороть накатывавшие волны истерики. Ему это удавалось, если не обращать внимания на редкие всхлипывания да мелкую дрожь по всему телу. Соседи, насколько позволяли обстоятельства, старались его успокоить, чтобы не навлечь на себя гнев террористов. Их поглаживания-нашёптывания, естественно, оказались напрасными, и эмоционально-психологический барьер был сметён потоком слёз. Бедняга совсем расклеился, всхлипы сменились рыданиями – страх окончательно подчинил его сознание, подавив инстинкт самосохранения. Бандиты отреагировали мгновенно: выволокли его в проход, пару раз пнули, приставили к виску пистолет. На вопрос, хочет ли он жить, парень не отреагировал, не в состоянии совладать со своим телом, продолжил биться в конвульсиях. Тогда палач выстрелил в пол рядом с ним и повторил вопрос. Истязаемый притих, но на контакт всё равно не пошёл, и головорезам пришлось ещё пару раз повторить свой лишённый логики вопрос, сопровождая его выстрелами в потолок, пока тот наконец не согласился, мотая головой и быстро приговаривая «дахочудахочу…». Дальше мы увидели сцену словно из старого военного фильма о первых днях Великой Отечественной, когда в небольшом карьере были выстроены в ряд советские военнопленные, к виску крайнего из них гитлеровский офицер приставил свой браунинг и вёл светский спор со своим братом корреспондентом о том, сколько человек можно убить одной пулей. Началась заваруха, и один из братьев был убит точно. О дальнейшем развитии сюжета память моя умалчивает, думаю, речь там шла о самоотверженном подвиге наших солдат.