Приключения Желудя - Витаутас Петкявичюс

— Ну что, не нравится? — спросил его красноногий.

— Нравится! — ответил нахал. — Отпусти!

— Если ты так и не исправился, придумаем что-нибудь другое, — покачал головой медлительный Аист.

— Не твоё дело! — крикнул Жёлудь. — Отпусти!

Поднял Аист Жёлудя с земли, взмахнул сильными крыльями и взлетел под облака. Скоро у баловника закружилась голова, потемнело в глазах. Он уже больше ничего не видел, не чувствовал. А птица всё несла и несла его вдаль, через леса и горы, через реки и озёра, в невиданное, неслыханное Кривдино государство.

"ЕШЬ-НЕ-ХОЧУ"

Очнулся Жёлудь на небольшой лужайке, протёр кулаками глаза и осмотрелся вокруг. Места были мрачные и совершенно незнакомые. Вдруг он вспомнил про Аиста и заплакал от злобы и досады. Поплакал, прислушался, потом заревел ещё громче, однако никто не спешил его утешить. Тогда Жёлудь стал орать во всю глотку: орал, орал, пока не почувствовал под собой огромную солёную лужу. Боясь захлебнуться в собственных слезах, Жёлудь перебрался на сухую кочку и продолжал реветь. Но тут, как назло, кончились слезы. Озорник ещё немного пошмыгал носом и, вытерев рукавом глаза, отправился по протоптанной муравьями тропе.

Он шёл не спеша, оглядываясь по сторонам, однако взгляду не на чем было задержаться: вокруг тянулась мрачная, поросшая чахлой травой равнина. Стемнело. Жёлудь переночевал под открытым небом, а утром почувствовал, что страшно хочет есть. От голода у него отчаянно урчал живот. Но вокруг не было ничего съедобного. Хоть землю грызи.

На второй день живот приумолк и только чуть слышно бормотал: "Хоть р-р-росиночку какую-нибудь!"

На третий день желудок Жёлудя съёжился, прилип к спине и вовсе замолчал. Темнело в глазах. Тропинка двоилась. Тряслись поджилки. Не дождавшись ночи, маленький путешественник устроился под листом Подорожника и тут же крепко заснул. Наутро Жёлудю никуда уже не хотелось идти. Не хотелось даже есть.

— Папочка, папочка, я всегда буду тебя слушаться, — без слез плакал Жёлудь.

Подорожник сжалился над беднягой.

— Вставай, рёва, а не то пропадёшь, — сказал он. — Иди прямо по лесу, пока не дойдёшь до старого сада. Там всё есть, даже птичье молоко. Только берегись: оттуда не многие возвращаются.

— И пускай, — махнул рукой Жёлудь. — Всё равно я не могу идти.

— А что у тебя в этой ракушке?

— Это чернила, их пить нельзя.

— Ну, как знаешь, — ответил Подорожник.

Жёлудь долго вертел в руках чернильницу, прежде чем решился отпить несколько капель. От перебродивших чернил из ягод калины только свело скулы и пить захотелось ещё сильнее.

Он кое-как поднялся с земли и, больше отдыхая, чем двигаясь, поплёлся к старой живой изгороди из шиповника. Ухватился за неё руками и сполз на землю. Из-за изгороди донёсся чей-то пронзительный голос:

— Не хочу, не буду есть! Я лучше умру! Дайте мне "ешь-не-хочу"!

Кто это говорит о еде? Жёлудь прислушался и, напрягая последние силы, ободрав лицо, высунул голову из-за живой изгороди.

Посреди большого старого сада стоял чудесный дворец, сложенный из разноцветных перламутровых ракушек и янтаря. Во дворе с шипением били несколько источников газированной воды, фонтаны всевозможных соков. Из распахнутых окон дворца долетали вкусные запахи, от которых Жёлудь только облизывался и едва успевал глотать слюну.

В это время из окна замка выпрыгнул какой-то шарик и во всю прыть помчался к уставленному яствами столу. За ним гнались взъерошенная сухая Шишка и толстый кривоногий Шишак. Оба на бегу умоляли:

— Шишик, сыночек, только чуточку, одну только ложечку!

— Хочу "ешь-не-хочу"! — вопил шарик, бегая вокруг стола.

Жёлудь присмотрелся и понял, что перед ним маленькая шишечка, которую родители называли Шишиком.

Вдруг Шишка остановилась, а Шишак продолжал гнаться, растопырив руки. Шишик не стал ждать, пока его поймают. Он вскочил на стол и стал отбиваться от преследователей пирожными, вареньем и прочими сладостями.

— Шишик, постой, смотри, что я умею! — Шишак несколько раз перевернулся через голову и стал ходить на руках.

Воинственному крикуну это понравилось. Он засмеялся. А отец, не зная, что делать дальше, ползал на четвереньках и катал носом камешки.

— Ну, а теперь ложечку, — сказала Шишка улыбающемуся сыну.

— Не хочу, не надо! — снова заверещал Шишик, топая ногами. Схватив со стола огромный торт, он швырнул его в мать.

— Зачем нервировать ребёнка! — рассердился на неё Шишак. — Пускай себе не ест.

— Пускай не ест, — согласилась Шишка.

— Вы хитрые, обманете меня, — не сдавался баловень. — Брось чашку на землю! — крикнул он матери.

— Я поставлю её на стол, — сказала Шишка.

— Нет, разбей, разбей!.. — затопал ногами Шишик и кричал до тех пор, пока Шишка не разбила чашку.

Запах вкусной еды немного приободрил Жёлудя. К тому же ему стало ужасно досадно, что вот он тут умирает от голода, а какой-то неслух может безнаказанно швыряться такими вкусными блюдами. Жёлудь не выдержал. Подбежав к Шишику, он схватил его за ноги, стащил со стола и стал изо всех сил трясти:

— Как ты смеешь?! Как у тебя рука подымается? — И, не находя больше слов, бросил баловника на землю: — Вот тебе за всё!

Шишак, завидев непрошеного гостя, который тузит его единственного сыночка, налетел на Жёлудя. Тот увернулся от удара и, как учил Воробей, стукнул Шишака в солнечное сплетение. Толстяк шмякнулся на тропинку.

Пока они дрались, Шишка во всё горло орала:

— Караул! Караул! Убили!..

Жёлудь ничего не видел и не слышал. Подскочив к столу, он уплетал что попало. Подбежал стражник и ухватил его за руки, но Жёлудь встряхнулся, уложил напавшего и, схватив кувшин, хотел было запить застрявший в горле кусок. Тогда подскочили сразу несколько стражников и заломили ему руки за спину. Кувшин с соком упал на землю и разбился. Жёлудь пытался схватить ещё что-нибудь, но стражники крепко связали ему руки.

Очухавшись, Шишак приказал заковать Жёлудя в цепи, а сам, отсчитав пять шагов и убедившись, что Жёлудю не достать его, сел допрашивать.

— Ты кто разбойник или вор?

— Я доктор наиучёнейших наук и корреспондент наитолстейших газет.

Шишак нахмурился и топнул ногой.

— Послушай, милый, вокруг живут лишь мои рабы, мои солдаты и мои слуги. А все остальные — беглецы, воры и разбойники. Так ты кто такой: разбойник или вор?

Жёлудь много раз играл в разбойников и даже мечтал быть атаманом шайки. Но ведь то была игра!..

Он молчал.

— Всыпать ему! — приказал Шишак. — Пускай нашему сыну наука будет.

Несколько слуг бросили Жёлудя на землю, сели ему на голову и ноги и стали сечь розгами.

— Смотри, и с тобой будет то же самое, если не будешь кушать, — наставляла Шишка своё единственное чадо.

Жёлудь терпел, стиснув зубы, и не издал ни звука. Впервые в жизни ему довелось испытать такую страшную несправедливость: Шишик не ел, Шишик озорничал, а проклятые слуги били его, Жёлудя, чтобы запугать этого негодника. Он не выдержал и тихо заплакал от обиды.

Шишак подал слугам знак прекратить порку и сказал:

— Сегодня моему сыночку Шишику приснилось очень вкусное заморское блюдо, которое называется "ешь-не-хочу". Может быть, ты знаешь, как его приготовить?

— И знал бы — не сказал! — отрезал Жёлудь. — Вы подлые трусы и негодяи: вдевятером бьёте одного, да ещё закованного в цепи!

— Добавьте ему и за то, что не знает, и за то, что не хочет сказать, приказал Шишак. Слуги трудились в поте лица.

— Смотрите, и с вами будет то же, — стращала их Шишка. — Уложили вчера моего сынка голодным, вот ему и приснилось небывалое блюдо.

Жёлудь молчал и только кусал губы.

Видя такую картину, Шишик с перепугу сел за стол и согласился съесть пирожное.

Семья торжественно обедала, а Жёлудь так и остался прикованным к стене, под охраной часовых. За весь обед никто не бросил ему даже крошки. Чтобы не смотреть, как уплетает семейка, он отвернулся к стене и крепко-крепко сжал кулаки.

— Смотри, дорогая, как ест наш Шишик, даже за ушами трещит. Видно, перед каждым обедом придётся драть этого разбойника! — радовался Шишак.

— Непременно, — поддержала Шишка, — а не то у нашего сыночка может снова пропасть аппетит!

От этих слов по спине у Жёлудя забегали мурашки.

"А Я ВСЕГО ЛИШЬ ПРОСТОЙ ГОРОШЕК"

Шишак продолжал держать Жёлудя в старом саду прикованным к стене и перед каждым завтраком или обедом приказывал бить его, чтобы вызвать аппетит у своего сыночка. Не отставал от взрослых и Шишик. Он бросал в бедного пленника остатками еды и огрызками, стрелял выуженными из компота косточками, а то и просто плевался, если ничего не было под рукой.

Не жалели Жёлудя и слуги. При каждом удобном случае они не хуже господ вымещали свою злобу на прикованном пленнике.