Стихи - Леонид Мартынов

Сон женщины

Добрая женщина,ПожилаяМне рассказала, что видела сон —Будто бы с неба спустился, пылая,Солнечный луч, и попался ей онВ голые руки, и щекотно, колко,Шел сквозь него электрический ток…Кончик луча она вдела в иголку —Вздумала вышить какой-то цветок,Будто из шелка… И тем вышиваньемЗалюбовался весь мир, изумлен.

Женщина, с искренним непониманьемРобко спросила: к чему этот сон?

Я объяснил ей, что сон этот — в рукуЕсли уж солнцем пошла вышивать —Это не склоку сулит и не скукуИ неприятностям тут не бывать.Это навеяно воздухом вольным!Ведь неспособна ни рваться, ни гнитьДаже в ушке этом тесном игольномВеликолепная светлая нить.

— Будьте, — сказал я, — к удаче готовы!Так не приснится и лучшей швееВ перворазрядном большом ателье.

Женщина робко сказала:— Да что вы!

«В белый шелк по-летнему одета…»

В белый шелк по-летнему одета,Полночь настает.На Садовой в переулках где-тоЧеловек поет.

Слышите! Не рупор, не мембранаЗвуки издает —Громогласно, ясно, без обманаЧеловек поет.

Он моторов гул перекрываетИ не устает,И никто его не обрывает —Пусть себе поет.

Он поет, и отвечает эхомКаждая стена.Замолчал и разразился смехом.Вот тебе и на!

Он хохочет, петь большой любитель,Тишине грозя.Это ведь не громкоговоритель —Выключить нельзя!

Балерина

Ночь шуршит в канаве желтым листом,Бьет подковой.Поверяет дворничиху свистомУчастковый.

А девчонка с бантиком над челкойТут же вьется,Меж совком танцует и метелкойИ смеется.

Все ночами участковый видитВ лунном свете:— Из девчонки толк, наверно, выйдет:Быть в балете!

Дворничиха несколько надменноРассмеялась:— Ну так что же! Ведь и я на сценуСобиралась.

— На каком же это основаньи?— Так вот… было.Только высшего образованьяНе хватило!

— Да, конечно… Если уж учиться —Надо с детства.Он уходит. И свистит, как птица,По соседству.

…Дворничиха выросла в детдоме,Грубовата.Дочь родилась в орудийном громеОт солдата.

На войне, уж ясно и понятно,Убивают.Этот парень не пришел обратно…И бывает,

Кое-как метет она дорожки,Матерится…А у дочки луч на босоножкеСеребрится.

Ходит баба в час похмелья горькийТуча-тучей……Будет, будет ваша дочь танцоркойСамой лучшей!

Первый снег

Ушел он рано вечером,Сказал:      Не жди. Дела…

Шел первый снег.    И улицаБыла белым-бела.

В киоске он у девушкиСпросил стакан вина.

«Дела… — твердил он мысленно,И не моя вина».

Но позвонил он с площади:— Ты спишь?— Нет, я не сплю.— Не спишь? А что ты делаешь?Ответила:— Люблю!

…Вернулся поздно утром он,В двенадцатом часу,И озирался в комнате,Как будто бы в лесу.В лесу, где ветви черныеИ черные стволы,И все портьеры черные,

И черные углы,И кресла чернобурые,Толпясь, молчат вокруг…

      Она склонила голову,      И он увидел вдруг:      Быть может, и сама еще      Она не хочет знать,      Откуда в теплом золоте      Взялась такая прядь!

Он тронул это милоеТеперь ему навекИ понял,Чьим он золотомПлатил за свой ночлег.

Она спросила:— Что это? —Сказал он:— Первый снег!

«И снова в небе вьются птицы…»

И сноваВ небеВьются птицы:Синицы,Голуби,Стрижи…

Но есть же все-таки границы,Пределы, точки, рубежи!

Эй, вы!Бессмысленно не вейтесь!Равняйтесь там к плечу плечо,На треугольники разбейтесь,Составьте что-нибудь еще!

Но все жеМечутся,ВиляютИ суматоху развели,Как будто бы не управляетНикто решительно с земли.

Неутешительно!Печально!Выходит, что управы нет.Летают, как первоначальноТому назад сто тысяч лет!

Довольно!Я сказал: вмешаюсь!По радио я прикажу.

И все жВмешаться не решаюсь;ОстановилсяИ гляжу!

Листья

ОниЛежалиНа панели.

И вдругОни осатанелиИ, изменив свою окраску,Пустились в пляску, колдовские.

Я закричал:— Вы кто такие?

— Мы — листья,Листья, листья, листья! —Они в ответ зашелестели.— Мечтали мы о пейзажисте,Но руки, что держали кисти,Нас полюбить не захотели.Мы улетели,Улетели!

Камин

И в Коломенском осень…Подобны бесплодным колосьямЗавитушки барокко, стремясь перейти в рококо.Мы на них поглядим, ни о чем объясненья                          не спросим.Экспонат невредим, уцелеть удалось им.Это так одиноко и так это все далеко.Этих злаков не косим.

Упасло тебя небо,И пильщик к тебе не суров,Золоченое древоВ руках неживых мастеров,Где на сучьях качаются, немо и жалобно плача,Женогрудые птицы из рухнувших в бездну                             миров…Вот еще отстрелявшая пушка,Вот маленький домик Петров,Походящий на чью-то не очень роскошную                               дачу…Ну, и что же еще?Лик святого суров;Тень РублеваИ Врубель впридачу.

ИбоВрубелем сделан вот этот камин.Это — частный заказ. Для врача…Что касается дат и имен — вы узнаете их                         у всезнаек,А сюжет — богатырь. Величайшая мощь                            силача.

…Нет врача. И сейчас между тусклых керамик              и всяких музейных мозаикПасть камина пылает без дров, словно кровь                       и огонь горяча.…Нет врача. Нет больного. Осталась лишь                        правда живая.Разве этот камин обязательно надо топить?О, рванись, дребезжа, запотелое тело                            трамвая!Много див ты хранишь, подмосковная даль                            снеговая!На черту горизонта, конечно, нельзя                           наступить!

Любовь

Ты жива,Ты жива!Не сожгли тебя пламень и лава,Не засыпало пеплом, а только задело едваТы жива,Как трава,Увядать не имевшая права;Будешь ты и в снегахЗелена и поздней покрова.

И еще над могилой моейТы взойдешь, как посмертная слава.И не будет меня —Ты останешься вечно жива.Говори не слова,А в ответ лишь кивай величаво —Улыбнись и кивни,Чтоб замолкла пустая молва.

Ты жива,Ты права,Ты отрада моя и отрава,Каждый час на земле —Это час твоего торжества

«Ты без меня…»

ТыБез меня —Только дым без огня.ТыБез меня —Это только одноБлещущей цепи немое звено,И не подымет, конечно, оноЯкорь, ушедший на самое дно.ТыПродолжалась бы после меняТолько бы разве, как ночь после дня,С бледнымиЗвездамиЧерез окно.Эхо мое!Но, со мной заодно,Ты повторяешь средь ночи и дня:— ТыБез меня —Только дым без огня!

Ленинские горы