Ведьма - Кирилл Борисович Килунин

работать, и общаться с незнакомыми людьми, не давал денег и вообще как будто старался оградить ее от всего мира, она чувствовала себя сорванным цветком и от этого в скором времени начала блекнуть….

А ему это в начале нравилось, он отгородил ее от всего того, что могло заявить свои права на нее, для того, чтобы она стала только его, наверное, он хотел ее сломать, отчасти для того, чтобы не потерять, конечно, он хотел ее подчинить, чтобы потешить свое Я, и еще ему нравилось кем-то повелевать, быть господином, чувствовать свое превосходство, этого всего не было в той жизни, там за порогом их квартиры, их общего дома, а только внутри все было, как он хотел и мечтал.

Но и это продолжалось не долго, он как, то очень резко, и вдруг – устал работать, а тут его отец подогнал ему машину и он решил податься в такси… но так как машина не новая, она постоянно требовала вложений, а еще ведь нужно было платить ипотеку, им пришлось продать новую квартиру и купить квартиру поменьше… очень старую, правда и это, не сильно помогло, денег все равно не хватало, он набрал на нее кредитных карт, постоянно заставлял звонить родителям и просить деньги, а потом начал распускать свои руки…. пока – просто отталкивал в ссоре и мог отвесить пощечину, но она чувствовала, что этим уже не кончится.

Он смотрел на нее совершенно другими глазами – в застиранном халате, бледная как моль, с серыми кругами под глазами, с собранными в пучок, рыжими волосами, растолстевшая, с этим нелепым круглым животом и отказывающая ему в привычной ласке – на девятом месяце беременности, она вызывала в нем лишь отвращение и ненависть, он истинно верил, что это она виновата во всех его бедах, она испортила ему жизнь, она обманула его, прикинувшись беспечной красоткой, девой фаталь….зовущей в неведомые дали и обещающей неземные наслаждения.

В тот вечер он как все последние вечера заявился домой пьяным и злым. Она встречала его у порога и готова была броситься разогреть ему ужин, а он ударил ее с порога прямо в лицо, инстинктивно она прикрыла руками живот…, и поэтому он ударил ее по лицу еще раз и еще, она упала на пол в прихожей, с лицом залитым кровью. Никогда она не испытывала подобной боли, даже в детстве когда сорвалась со скалы в походе на природу вместе с отцом… И вот она лежит на полу – корчась от боли и держится за живот, и молится Богу, закрыв глаза: пожалуйста, добрый Бог сделай так, чтобы с ребенком ничего не случилось. Она хочет вздохнуть, но задыхается, от ощущения нереальности происходящего и ужаса, когда видит любимого человека, превратившегося в грязное животное. И тогда Юля решает, что стоит на краю, и, наверное, хочет умереть….

Никто не смеет обижать Юка! – взорвался чужой голос в ее голове. И это было еще страшнее, чем все случившееся… Ей было больно и страшно, когда Юка сказала: ну здравствуй сестренка. И она сама не поняла, как ее левая нога выстрелила снизу из положения, лежа и ударила Дениса в лодыжку, вскрикнув от боли, он завалился на бок, ударился головой о металлическую входную дверь и тут же потерял сознание, через пару минут пьяно захрапев – прямо на полу, на половике у входа в их семейный приют.

– Теперь мы можем спокойно поговорить, – произнес кто-то в ее голове.

– Кто ты? – спросила Юля, снова…

– Я Юка. Я, это – Ты…

На следующий день Денис помнил только о том, как пришел домой пьяным и поднял на нее руку…. Он был смущен и выглядел виноватым, но она не смогла прочесть в его глазах истинное раскаяние.

А Юка теперь всегда была в ее голове, ей пришлось продолжать жить, приняв эти две константы бытия:

1. Я, это – Ты.

2. Денис, не тот, кого она хотела или могла любить, но у них будет общий ребенок и она должна думать о нем, а о себе подумает, когда ни будь потом…

Юка говорила, что нужно бежать…., но Юля не хотела слушать, она была напугана и растерянна, она была на краю, но больше не хотела умирать, ради ребенка… – Ты должна жить ради себя, – говорила Юка. И Юля понимала, что, наверное, Она – права.

4. Юка в ее голове… Рождение дочки… Называй меня мамой…

Пока Юля спит после ухода Дениса, Юка открывает для себя этот мир, без интернета и сотовых телефонов, без спутникового ТВ, они еще будут, практически в каждом доме лет через семь или восемь, она просто смотрит и видит…, она видит Юлькины мечты и страхи, только себя не может увидеть, отвергнутая при рождении, запертая, где-то в самой глубине человеческого сознания, и свободная, теперь…. – Каждая ведьма, должна быть свободна, – думает Юка.

Меж тем, что-то не так, тик-так. Юка чувствует, нет, уже знает. – Юля вставай! У тебя отошли воды, ты скоро родишь…

Юля в панике, она ничего не знает про роды, она никогда не спрашивала про это у мамы, а теперь уже поздно…

– Спокойно, сестренка, – говорит Юка в ее голове. Я помогу…

В мгновение ока Юка собрала нужные вещи, помогла Юле одеться, позвонила в двери к соседям и те помогли им спуститься и поймать машину до ближайшего роддома. Юка держала ее за руку, когда Юля рожала, а перед этим заставила с помощью криков и площадной брани врачей шевелится… вызвать акушерку и найти им пустую палату.

– Как ты ее назовешь? – спрашивает Юка, пока Юля держит свою новорожденную малышку, прижимая ее к груди. Я еще не знаю…, -думает Юля. – Мне нравится, Тая. – Да, – Юка смеется, ты выбрала нужное имя…для ведьмы… Теперь нас трое, сестренка. А Юля думает о том, что не желает быть ведьмой, она одновременно боится и благодарна Юка.

С Юка интересно и надежно, она говорит: смотри, какие забавные люди, – указывая полупрозрачным пальцем на проходящих мимо врачей. – Они думают, что та седьмая палата – для рожениц – счастливая и поэтому кладут туда только своих знакомых и друзей, которые тоже верят в эту чепуху. На самом деле под полом в ней лежит особая доска – спрятанная там одним монахом больше ста лет назад, это – старый список с чудотворной иконы Божией Матери, от нее исходит свет четырехсотлетнего моления и веры, и я не рискну туда войти, но ты сноси туда