Русские корни. Мы держим Небо. Три бестселлера одним томом - Лев Прозоров

Если Боевые Топоры еще стояли одной ногою в каменном веке, представители лужицкой культуры (очень хочется сократить это громоздкое определение до «лужичане», но во избежание путаницы с племенем лужичан, о которых будем упоминать позднее, воздержусь) были уже полноправными представителями века металлов — их орудия были из бронзы, а впоследствии появились и железные. Среди прочего, люди той эпохи делали и бронзовые бритвы. Знали они и торговлю: в их поселениях часто находят предметы из дальних земель — Средиземноморья и скифской степи. Впрочем, не все находки такого рода говорят о торговле — массовые находки скифских стрел на иных городищах рассказывают скорее о дальних набегах кочевников — и о том, что южные края лужицкой культуры казались им желанной, богатой добычей.

Еще, кстати, Рыбаков мельком упомянул о «подражании» позднему линейному письму критян, найденному у жителей лужицкой культуры. К сожалению, тему эту он не развил — хотя, казалось бы, что может быть интересней? Немой свидетель мог обрести голос — хотя бы на пару слов. Но по ним можно было бы хотя бы угадать его язык!

Одни из исследователей относят лужицкую культуру к, понятное дело, германцам, другие — к зашедшим далеко на север иллирийцам (предкам современных албанцев), третьи — к фракийцам, родичам знаменитого Спартака, четвертые — к кельтам, наконец, немало исследователей относило их к праславянам.

Выдающийся археолог В. В. Седов, ныне, к сожалению, покойный, полагал лужицкую культуру колыбелью целого ряда европейских народов — германцев, кельтов, славян, италиков — в общем, всех крупных этносов центральной Европы.

По соседству с лужицкой культурой на берегу Балтики располагалась родственная ей поморская. У нее был достаточно любопытный обычай — верх урны, в которую ссыпался прах покойного после сожжения тела на костре, изображался в виде головы человека с лицом. Интересно, что этой голове иногда приделывали глиняные уши с глиняными же серьгами — благодаря чему мы знаем, что этот обычай на юге Балтики возник уже тогда. Иногда в глиняных ушах женских головок вставлено несколько глиняных сережек — по всему, любительницы пирсинга имели в той эпохе достойных предшественниц. Крышки на урны делали в виде шапок — круглых шапок с меховой опушкой, точно таких же, которые будут в ходу на Руси вплоть до Петровских реформ.

На стыке лужицкой и поморской культур образовалась культура подклешевых погребений. Называется она так потому, что покойников в ней хоронили не в изысканных лицевых урнах, а в горшках попроще, накрытых сверху мисками, «клешами» по-польски. Именно с подклешевой культурой Седов связывает возникновение славян. В те времена предки славян активно общались с кельтами гальштатской и латенской культур, заселявшими тогда юг Польши и Чехию — немецкое название Чехии, Богемия, сохранило название одного из кельтских племен — бойев.

Во времена следующей, пшеворской культуры, берега Балтики, наконец, попадают в поле зрения историков Средиземноморья. Из тьмы доисторических, бесписьменных времен мы выходим на свет исторических источников — свет, по правде сказать, пока довольно тусклый.

Первым он выхватывает из тьмы слово «венеды».

Собственно, похоже на то, что народов с таким названием в Европе было не то два, не то даже три. Были адриатические венеты или энеты, которых греческие легенды выводили из Трои. Памятники их языка сохранились — и они имеют немного общего со славянами. Гораздо интереснее в этом отношении венеды балтийские, о которых здесь в основном и будет говориться. Кем были те венеды, с которыми Юлий Цезарь столкнулся в северной Галлии, — еще одним народом-тезкой или балтийскими венедами, сказать трудно.

О балтийских венедах впервые мы узнаем из заметок Корнелия Непота, который рассказывает, как к берегам северной Германии в 58 году прибило бурей корабль… индов. Виновато здесь не только созвучие, но и географические представления древних — они верили, что Индийский океан соединяется с северными морями. Исследователи не сомневаются, что в виду имелись именно венеды (виниды, винды в некоторых написаниях).

Более подробно балтийских венедов первым (опять-таки, если не с ними имел дело Цезарь) описал Публий Корнелий Тацит в своем сочинении «О происхождении германцев и местоположении Германии». Он расположил их между следующими племенами: свевами (предками нынешних швабов) на западе, певкинами или бастарнами на юге, сарматами на юго-востоке и фенами (саамами, лопарями — предки эстонцев и финнов вышли к Балтийскому морю позднее, по оценке финского филолога Сятелё, только к 5 веку) на северо-востоке.

«Отнести ли певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам, право, не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды приняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только не существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне».

Я настоятельно рекомендую, читатель, запомнить этот небольшой шедевр римской этнографии. Германец — это такой европейский варвар, который не сармат. И все. Остальное неважно. Tertium non datur, третьего не дано. Из трех племен — даже феннов-лопарей! — Публий Корнелий Тацит только в отношении певкинов-бастарнов вспомнил про язык, про то, что нам сегодня, говоря о родстве народов, приходит в голову первым делом. Для Тацита же язык не столь принципиален: ходишь пешком, живешь в доме, укрываешься за щитом — замечательно, ты германец.

Не так уж и задолго до того Гай Юлий Цезарь также безмятежно определил германцев в разновидность галлов. Боюсь, и тут большую роль сыграли общие привычки — ну, например, ношение штанов и нежелание бриться и стричься по-римски, — чем какие-то иные критерии.

Поэтому о «германстве» племени можно заключать только в том случае, если есть свидетельства о его языке. Например, про лангобардов-винулов их историк Павел Диакон пишет: «Ведь на их языке слово „lang“ означает „длинный“, a „bart“ — борода». Тут можно говорить о германском происхождении племени. Нельзя отлучить от германцев и готов, хотя в источниках и упоминаются между германскими их именами, такими, как Германарих, Атаульф, скажем, или Ульфила, и имена совсем иного звучания — Годила, Витимир, Вадемерка. Эти имена могут говорить о том, что готами иногда называли примкнувшими к племенному союзу готов славян или о переходе имен от славян к готам — как и славяне иногда перенимали имена соседей. Но собственно готский язык был германский, и сие, как ни разочарует это иных читателей, неоспоримо. Латинская эпиграмма «Варварские пиршества» сетует на то, что под звуки готской речи «Eils! …scapia matzia ia drincan» никто больше не слагает стихи. Думаю, «heil» и «drinken» опознает даже не слишком знакомый с германскими языками человек. Более того, германский язык готов засвидетельствовал через много веков францисканский монах Гийом Рубрук, ездивший от римского папы к хану монголов в 1253 году. В Крыму, как утверждал он, «было много готов, язык которых германский (teutonicum)». Если уж готы говорили по-германски даже в Крыму тринадцатого века, где им определенно не от кого было «набраться» этого, то тем более мы не имеем основания сомневаться в их германоязычии за тысячу лет до того.

Вернемся, однако, к венедам.

Явившись в сочинении Тацита, венеды кочуют по страницам сочинений географов Вечного города без особых приключений полтысячи лет. Малозначительные расхождения в определении их точного месторасположения естественны, и трудно сказать — отмечают ли они изменения реальных границ племени, или всего лишь разницу во взглядах и познаниях информаторов римских мудрецов. Мы узнаем названия тех или иных племен, что живут неподалеку от них, но это, пожалуй, и все. Ни про обычаи, ни про язык — ни слова. Сыны Волчицы не зря славились прагматизмом — с венедами не воюют, и, видимо, всерьез не торгуют, — чего ж зря переводить ценный папирус? Да, есть такие. Живут во-о-о-н там (а может, на три сандалии правее… или левее). И все, чего вам еще?

Дело сдвинулось с мертвой точки, когда за стилос — или за перо — взялись те самые народы, что жили неподалеку от венедов и успели с ними навоеваться вдоволь — ну и наторговаться, я думаю, тоже.

Готский историк Иордан в труде «О происхождении и деяниях гетов» пишет так: «В Скифии первыми с запада живет племя гепидов, окруженное великими и славными реками; на севере и северо-западе протекает Тизия; с юга эту же область отсекает сам великий Данубий (Дунай. — Л. П.), а с востока — Флютавизий; стремительный и полный водоворотов, он, ярясь, катится в воды Истра (тоже Дунай. — Л. П.). Между этими реками лежит Дакия, которую, наподобие короны, ограждают скалистые Альпы. У левого их склона, спускающегося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы (Вислы. А парой строчек позже путаник Иордан обзовет ее же уже Висклой. — Л. П.), на безмерных пространствах расположилось многолюдное племя венетов. Хотя их наименования теперь меняются соответственно различным родам и местностям, все же преимущественно они называются склавенами и антами.