Не тревожь моё небо (СИ) - "Kiki25"

Я слушаю лепет учительницы в пол уха и непрерывно смотрю в сторону окна. Несмотря на то что эта школа мне абсолютно не нравится, здесь очень красиво. Она находится за пределами Нью-Йорка, а вокруг окружена густым лесом, что создаёт особую чарующую атмосферу. Я не раз задавалась вопросом во время уроков: «А можно ли там прогуляться?». Но что-то мне подсказывает, что я не единственная, кто задумывался о подобном, а потому в целях нашей безопасности территория школы была ограждена неприступным забором. Однако…

— Мисс Риддл, может Вы прекратите созерцать парковку и уделите нам хотя бы крупицу Вашего драгоценного внимания? — вырывает меня из потока мыслей голос учительницы. Быть остроумной у неё выходит не лучше чем у полена, но ещё одна девушка решает добавить свой едкий, но не менее удачливый комментарий.

— Мисс Смит, разве Вы не видите, что девушка ошеломлена и дар речи потеряла от окружающей её роскоши? Позвольте ей с мыслями собраться, и может через пару дней ей удастся хотя бы предложение в слух при нас произнести, — она говорит с напускной учтивостью и с едва прикрытым глумлением в голосе.

— Дженнифер, — Брайан не по-доброму произносит имя девушки, при этом не сводя с неё недовольный взгляд, на что она лишь закатывает глаза, не прекращая при этом самодовольно ухмыляться.

Я смеряю раздражённым взглядом девушку, которая в ответ ядовито мне улыбается, и прихожу к выводу, что отличить её от куклы барби крайне сложно. Даже не знаю, от природы у неё такие пухлые губы или же её папочка решил сделать внешность своей идеальной дочери ещё идеальнее. Но всё же её комментарий был странным, даже если предположить, что она очень, ну очень тупая. В этой школе учатся дети только из немыслимо богатых семей, так почему она старалась выставить меня нищебродкой перед всеми? Или она настолько глупа, или я чего-то не знаю. Я вновь перевожу взгляд на странного парня, который сидит на первом ряду, и хмурю брови.

— Мисс Риддл, так Вы ответите на мой вопрос, или нет? — игнорируя высказывание моей одноклассницы, вновь обращается ко мне учительница и любезно, но фальшиво улыбается.

— Нет, мисс Смит, — подперев щеку рукой, я скучающе ей отвечаю.

К моему большому облегчению, до конца урока меня никто больше не тревожит. Мисс Смит впредь не предпринимает попытки отвлечь меня от мыслей, в которые я ухожу с головой, а когда до конца урока остаются считанные минуты, она поспешно озвучивает задание на следующую неделю и впервые за полчаса садится за свой стол, заполняя какие-то бумаги. Все торопливо складывают свои вещи в рюкзаки и разговаривают между собой во весь голос, не забывая громко и раздражительно при этом смеяться. Я же не стремлюсь первой покинуть класс, потому медленно укладываю тетрадь в рюкзак, а затем достаю телефон. Я так и сижу, пока класс не наполняется трелью звонка. Мои одноклассники молниеносно вскакивают со своих мест и беспрепятственно вылетают из кабинета. Но когда я прохожу мимо стола учительницы, она, не отрывая взгляд от журнала, строгим голосом приказывает мне задержаться ненадолго. Я хмыкаю и подхожу к краю её деревянного белого стола, ожидая, когда она начнёт говорить, но она молчит.

— Что-то не так, мисс Смит? — я как можно вежливее спрашиваю у неё и жду, когда она поднимет свои глаза.

— Да, мисс Риддл, и это Ваше поведение и отсутствие подготовки к уроку. Я понимаю, что это Ваше первое занятие, но это не говорит о том, что Вы можете так по-хамски игнорировать меня и мои уроки. Попрошу Вас впредь быть более внимательной и сосредоточенной. Я не хочу принимать крайние меры. Теперь можете идти, — и она вновь зарывается носом в кипе бумаг.

Отлично, первый урок, а я уже получила выговор. Если такое будет происходить и дальше, то я долго тут не продержусь. Для меня школьные деньки и так являются сущим адом, а если каждый учитель будет читать мне лекции о том, что я, на их взгляд, плохо себя веду на их уроках, то я этого попросту не вынесу. Не знаю, что именно я сделаю, но я добьюсь того, чтобы меня перевели в обычную школу, где можно будет тихо посидеть на задней парте и не проронить ни слова до конца учебного года. Ну вот почему здесь так нельзя?

Обдумывая план побега, я иду мимо кабинета директора и прихожу к выводу, что утренняя потасовка не осталась незамеченной. Под строгим надзором директора Лидс две девушки идут к выходу из школы под всеобщие смешки и едкие комментарии. Что же они не смогли поделить между собой? Безусловно, обе не пожалели сил, дабы изуродовать лицо недоброжелательницы как можно сильнее. Хочу заметить, что у них это здорово вышло. Их волосы превратились в стог сена, косметика размазалась по всему, как оказалось, небезупречному лицу, а школьная форма помялась везде, где только можно вообразить. На выходе из школы их ждут обеспокоенные родители и не по-доброму глядят на горе детей, которые опозорили свои семьи подобной выходкой.

Моё желание сходить в лес к концу учебного дня никуда не пропадает, а лишь усиливается, поэтому я выхожу во внутренний двор, который заполнен школьниками, дабы узнать, возможно ли покинуть территорию школы. Я прохожу мимо столиков и иду в сторону небольшого сада, который создан для того, чтобы заполнить огромный участок земли. Оглянувшись вокруг, у меня создаётся впечатление, будто я нахожусь не в какой-то школе, а в королевском дворце. Настолько всё выглядит потрясающе и сказочно. Но стоит мне зайти вглубь сада, как мне в сию же секунду хочется опустошить желудок от сегодняшнего завтрака. Боже правый, помимо обычных громких компаний друзей, здесь целая куча влюблённых парочек, которые едва сдерживают себя, дабы не съесть друг друга на глазах у всех. Некоторые даже позволяют себе бесстыдно залезть на своих парней сверху и присосаться к их шеям, звучно при этом причмокивая. Если вдруг у меня появиться парень, и моё поведение хотя бы отдалённо будет схоже с этим похабством, я себя никогда не прощу и навеки утрачу к себе уважение. Чем дольше я тут стою, тем сильнее завтрак просится наружу, потому я быстро прохожу этот элитный школьный бордель и выхожу из сада. И упираюсь в высокий кирпичный забор. Не знаю, на что я рассчитывала, но всё же мне хотелось прогуляться по лесу, вместо того чтобы в полном одиночестве сидеть в углу коридора, как какой-то лузер. Но школьная администрация посчитала это слишком опасным занятием для школьников во время перерывов от уроков. Действительно, лучше пусть они будут вылизывать рты друг другу, чуть ли не доставая языком до самых гланд.

Какое-то время я бесцельно брожу вдоль забора, надеясь найти небольшую лазейку, с помощью которой я смогу улизнуть с территории школы, но, увы, забор находится в идеальном состоянии. Когда я уже собираюсь вернуться обратно, то недалеко от себя замечаю старое деревянное сооружение, которое явно давно забросили и забыли. Стенки здания, которое сильно напоминает разваливающийся сарай, покрыты полопавшейся в некоторых местах тиоциановой краской, а развалившаяся прогнившая деревянная дверь находится под заржавевшим замком, который не трогали, наверное, уже несколько лет. Я подхожу ближе и присаживаюсь на хилую лавочку, которая выглядит не лучше, а на моих губах на секунду растягивается едва заметная улыбка. Я чувствую себя этим сараем. Может я и нахожусь в элитной школе, но от себя не убежать. Не люблю, когда в голову приходят столь пессимистичные мысли, но не могу с этим ничего поделать, ибо это правда. Ещё семь лет назад я жила со своей бабушкой по маминой линии в небольшом городке. Конечно, тогда меня не окружала прислуга, и все мои капризные прихоти не выполнялись по щелчку пальцев, как сейчас, ведь жила тогда я за чертой бедности. Однако с тем временем связаны мои самые душевные и трепетные воспоминания. Разумеется, как бы я не превозносила своё детство, я не смогу сказать, что никогда не стыдилась своей нищеты и не желала никаких благ в виде дорогих побрякушек. Но я, в конце концов, была на своём привычном месте. По сей день я, так и не свыкшись с окружающей меня роскошью, чувствую, что жизнь, которую я получила после смерти бабушки взамен, мне не подходит. Когда её не стало, органы опеки долгое время не знали, куда меня деть. Выбор у них был весьма скудным, так как дальних родственников, которым можно было меня доверить, элементарно не было. Кто-то сильно выпивал, у кого-то были проблемы с законом, а у других и без меня детей в семье было предостаточно. Поэтому меня в конечном итоге отправили в детский дом, где я провела около четырёх удручающих и страшных месяцев. А после меня удочерил неизвестно откуда взявшийся Ричард Джонсон, который только развёлся со своей женой и остался с одиннадцатилетним сыном.