Обитаемый остров - Марина Дяченко

Проходят к пропускному пункту. Секретарша ставит штампы, разрывает пополам цветные бумажки и снова дает на подпись Фанку. Тот смотрит на часы: четверть десятого. Нервно барабанит пальцами по столу.

Наконец выходят из здания. Фанк раскрывает перед Максимом дверцу большого черного автомобиля с маячком на крыше. Смотрит на часы. Сам садится за руль. Включает мигалку. С диким воем машина срывается с места и несется, то и дело вылетая на встречную полосу.

Кабинет государственного прокурора — эстетский, с картинами и статуями, с великолепной антикварной мебелью, среди которой инородным предметом кажется кресло для посетителей, нелепое, неудобное. Прокурор завтракает — с кислой миной жует какие-то ягодки, крошечное диетическое печенье, пьет молоко из тонкой фарфоровой чашки.

На часах — без двадцати десять.

На цыпочках входит референт.

РЕФЕРЕНТ. Ваше превосходительство, информация о Страннике.

ПРОКУРОР (расстроенно). Массаракш, прямо с утра…

РЕФЕРЕНТ. Ничего особенного, ваше превосходительство. Странник забрал из Департамента информации дикаря, которого недавно поймали на южной границе.

ПРОКУРОР (брезгливо). Зачем ему дикарь? Массаракш… Собери мне информацию про этого дикаря, что такое, откуда взялся…

Звонит желтый телефон на столе. Прокурор меняется в лице. Референт поспешно выходит.

Прокурор быстро дожевывает, вытирает рот салфеткой.

ПРОКУРОР. Я слушаю.

ГОЛОС В ТРУБКЕ. Привет, Умник.

ПРОКУРОР. Здравствуй, Папа.

ПАПА. Сегодня в два. Не опаздывай.

ПРОКУРОР. Да, Папа. Конечно.

Фанк гонит машину. Мигает маячок на крыше.

МАКСИМ (Фанку, с надеждой). Контакт?

ФАНК. Что? Ах да. Контакт.

МАКСИМ (с приязнью, подбирая слова). А я думал, обо мне забыли… Много у вас тут таких, чужих людей, пришельцев сверху? Некогда с каждым разбираться?

Фанк смотрит на него очень внимательно. Кивает: Потом, одной рукой держась за руль, предлагает Максиму сигарету. Максим отказывается. Фанк закуривает. Максим кашляет.

МАКСИМ (с возмущением). Не надо!

Фанк выбрасывает сигарету в окно. Едут дальше. Максим с интересом разглядывает местный транспорт: здесь и колымаги с велоприводом, и заляпанные грязью тарахтелки, выпускающие клубы зловонного дыма, и огромные блестящие автомобили, и автобусы, доверху загруженные пассажирами и кладью…

Машина притормаживает на перекрестке, в это время из боковой улицы, рыча и дымя моторами, показывается колонна военной техники. Она запруживает собой всю улицу. Колоссальная пробка.

ФАНК. Массаракш!

Государственный прокурор вступает в ванную комнату, посреди которой исходит паром огромная ванна. Свет приглушен, звучит нежная расслабляющая музыка. Прокурор снимает халат, со стоном погружается в ванну, кладет голову на подушку… На часах — без десяти десять.

На часах — без десяти десять. Машина Фанка увязла в пробке. Фанк почему-то в панике. Выскакивает из машины, Максим видит, как он ругается с регулировщиком, показывает тому блестящий жетон… Как регулировщик беспомощно разводит руками, указывая на колонну… Фанк возвращается в машину.

ФАНК (стонет). Массаракш… Массаракш!

Выбирается на боковую улочку. Гонит изо всех сил, задевая машины. Стрелка подползает к десяти… Максим сидит, удивленный, глядя, как Фанк с выпученными глазами ставит рекорды скорости…

Впереди показывается здание Департамента специальных исследований. До него — рукой подать.

Государственный прокурор в ванной. Глубоко дышит, закрывает глаза… Мягкий свет, тихая музыка…

Стрелка часов — на десяти.

Прокурор вдруг выгибается дугой от страшной боли. Кричит, бьется, разбрызгивая воду, содрогается в конвульсиях…

До ворот Департамента специальных исследований — несколько десятков метров. Виден шлагбаум, эмблема над аркой…

По улице, запруженной народом, проходит будто волна. Люди переглядываются, улыбаются, вроде бы одновременно каждый услышал, как его окликнул друг.

Кто-то смеется, будто услышав радостную новость. Кто-то запевает песню, люди подхватывают, песня переходит в скандирование, но слов не разобрать. Взлетают в воздух кулаки, кто-то прыгает, кто-то размахивает шарфом — эти люди похожи на толпу фанатов, болельщиков, опьяненных победой родной команды.

Максим удивленно смотрит на них из окна машины…

Переводит взгляд на Фанка.

Фанк хватает воздух ртом. Ему плохо. Он выпускает руль, хватается за голову, кричит от боли…

МАКСИМ. Фанк?!

Фургон, идущий впереди, тормозит, машина Фанка врезается в него, а сзади врезается еще одна машина. Скрежет сминаемого металла.

МАКСИМ. Фанк! Что случилось?

Люди обступают машину со всех сторон, кричат, размахивают руками. Не то они возмущены аварией, не то без памяти радуются. Максим отрывает Фанка от руля — у того пузыри на губах, лицо искажено, его мучает нестерпимая боль.

МАКСИМ. Помогите! Человеку плохо!

Дверца рядом с Фанком открывается, двое в черных беретах выволакивают Фанка наружу. Тот пытается что-то вытащить из внутреннего кармана, но двое крепко держат его за руки. Максим тоже вылезает из машины и оказывается в толпе. Поверх голов видит, как двое в черных беретах ведут согнутого, скрюченного Фанка к закрытому желтому автомобилю, квадратному, как коробка.

Желтый автомобиль, сверкая мигалкой, протискивается через толпу и исчезает из виду.

Тесная комнатка, обтянутая красным бархатом. Пять золоченых кресел; пятеро мужчин в этих креслах. Это Неизвестные Отцы: в центре Папа, по сторонам Деверь, Шурин, Тесть и Свекор. Напротив стоят государственный прокурор, Странник и еще один человек — среднего роста, с залысинами, с бегающими глазами.

ПАПА. Как-то скверно здесь пахнет.

СВЕКОР. Правда? А я не чувствую.

ДЕВБРЬ. Пахнет, пахнет. Тухлятиной какой-то. Как на помойке.

ПАПА. Стены, должно быть, сгнили.

ШУРИН. Да все сгнило…

Папа бросает на него мимолетный взгляд.

ПАПА. Странник, а тебя где носило на прошлой неделе?

СТРАННИК. Научная командировка. Сбор материала.

ПАПА. Разберусь я с твоими командировками… Ты человек нужный, но знай же меру… Ладно. Есть у нас одно дело, неприятное, зато быстрое. Волдырь!

Человек с залысинами невольно вздрагивает.

ПАПА. Эх, Волдырь… А еще начальник Департамента общественного здоровья, глаза и уши Неизвестных Отцов, броня и секира нации… Столько людей положил, чтобы узнать одну маленькую тайну, и узнал, и… стыдно, Волдырь. Проболтался. Трепло ты и алкоголик.

Волдырь меняется в лице.

ПАПА. Эх, дети… Непутевые чада. «Если чадо твое ослушается тебя — сотри его с лица земли», так, кажется?

ВОЛДЫРЬ. Папа…

ПАПА (властно). Сотри его с лица земли!

Странник вскидывает тяжелый пистолет и стреляет в Волдыря — в упор, два раза. Тот обхватывает руками пробитую лысину и валится на пол.

Тишина. Государственный прокурор тщетно пытается сдержать дрожь в коленках.

ПАПА (устало массирует виски). Спасибо, Странник.

СВЕКОР (сварливо). Опять всю обшивку забрызгали… И без того воняет.

Государственный прокурор и Странник встречаются взглядом. Странник хищно ухмыляется. Прокурор пытается выдавить ответную улыбку.

Максим бродит по городу.

Город похож на гигантский часовой механизм, в котором нет повторяющихся деталей, но все движется, вращается, сцепляется и расцепляется в едином вечном ритме. Улицы с высокими каменными зданиями, улочки с маленькими деревянными домишками; кишение толп, величественная пустота обширных площадей. Автобусы и машины, колымаги и лимузины и закрытые ярко-желтые автомобили. Человеческий поток. Максим становится его частью, плывет в толпе — по течению, оглядывается, смотрит во все глаза и слушает разговоры прохожих.

Обрывки чужой жизни: тетка на задворках кафе чистит рыбу… На перекрестке старый, бедно одетый человек продает кукол-марионеток, его пальцы сложно двигаются, куклы танцуют, дети смотрят… Максим тоже останавливается посмотреть…

Разглядывает вывески, рекламные щиты. Местные буквы — странного, непривычного для землянина начертания. И надо всем — башня Департамента информации.

Кабинет Странника в Департаменте специальных исследований. Перед Странником стоит, повесив голову, Фанк.

СТРАННИК. Вы его упустили.