Мэррилэнд: ледяная принцесса (СИ) - Марианна Красовская

class="p1">— Это здесь зима. А сто шагов пройди — там уже весна будет. Возле озера никогда зимы нет.

— Тогда я туда пойду, — решилась девушка.

Конечно, приличные принцессы не говорят о таких низменных вещах, но многолетнее заключение в одной камере с братом отучило Гейну стесняться естественных позывов. Хотя, конечно, она все равно оглядывалась.

Ближе к воде росли вполне густые зелёные кусты. Интересное место. И лето, и зима, и снег, и трава — с маленькими синими цветочками в ней.

— А почему дом не построен ближе к озеру? — вернувшись, спросила она Торина, который уже разжег камин и сунул туда чёрный от копоти чайник. — Там ведь теплее. Можно не топить.

— Весной здесь снег растает и стечёт в озеро. Оно каждую весну из берегов выходит. Здесь безопасно. Хочешь кролика? Есть травяной чай с сушеными ягодами.

— Чай, пожалуй. Хлеба здесь нет?

— Чего нет, того нет, — развёл руками Торин. — Но осталась ещё маисовая мука. Я нашёл дикий маис несколько лет назад, немного посеял. Выросла ерунда какая-то, но я все же смолол что смог. В похлёбку добавляю, лепешки слишком горькие выходят.

— Так тут и лето есть? — Гейна приняла из его рук деревянную кружку с ароматным горячим взваром.

— Не слишком длинное, но благодатное. Ягоды, грибы, орехи, дикий мёд. Мне хватает. Травы вон сушу, — он кивнул на веники в углу. — Мясо вялю, рыбу копчу. Корешки всякие собираю. Говорю же, чистый рай.

Гейна хмыкнула. Рай она себе представляла по-другому.

— Не скучно тут одному?

— А я и не один. У меня целый мир вокруг. Книг очень не хватает, конечно. И инструментов. А так — тишина и покой.

— А поговорить?

— Вначале тосковал сильно и завёл скотинку себе. Волчонка в лесу нашёл, вырастил.  Хороший зверь, толковый. Околел год назад. Больше не стал никого приручать, жалко их, когда уходят. Да и зверю в лесу место.

Интересно, а Гейну можно считать зверюшкой? Будет ли он ее приручать, или побрезгует? Она и сама знала, что не красавица. Худая, нескладная, с сухими тусклыми волосами. Но тут других женщин нет. Должно быть, и она сгодится? Думает ли об этом Торин? Наверняка. Не может не думать, живой человек ведь.

А что ей самой хочется?

Гейна давно смирилась, что эта часть жизни не для неё. Во-первых, она не красавица, а во-вторых… слишком интимно. Это ведь придется подпустить человека так близко к себе, открыться ему, привязаться, полюбить. И желательно — взаимно. Она с удовольствием оставалась наблюдателем, замечая, как развиваются отношения в семейных парах. Рядом с властным и жестким Дэймоном, князем Барсы, Астория становилась беспомощной и мягкой кошечкой, во всем мужу подчиняясь. Такая модель отношений самолюбивой Гейне никак не подходила, но младшая сестра, кажется, была абсолютно счастлива. У Андреа с Регнаром была, скорее, дружба, чем любовь. Они постоянно шутили друг над другом, толкались, хихикали, но при необходимости становились серьезными и строгими. Впрочем, и ссорились нередко — с криками, битьем посуды и хлопаньем дверями. Нет, спасибо. Гейна хотела бы, чтобы ее супруг не только относился к ней с уважением, но мог и на место иногда поставить, а не терпеть женские истерики. А у Ольберта с Кэтрин и вовсе был не брак, а безобразие, основанное лишь на физической страсти. Кэтрин мужа не любила и не особо уважала, зато с радостью пользовалась своим статусом принцессы, бесконечно заказывая наряды и проводя время в праздности. А Ольберт отчего-то не желал этого замечать, пару раз довольно резко посоветовав сестре не лезть третьей в его постель. И это — самый близкий в мире человек!

Кажется, именно после этого разговора Гейну и начали мучить кошмары.

Одной было проще. Одиночество не предаст. Не будет заглядываться на других женщин. Не оскорбит и будет насмехаться. Давит порой, это да. Но привыкаешь.

— Я могу прогуляться к озеру одна? — спросила девушка о чем-то задумавшегося Торина. — Не опасно?

— Далеко не уходи. Здесь могут быть дикие звери. Волки, правда, меня боятся и сюда не приходят, но кто знает. Если что, кричи, я услышу. И вещи без присмотра не оставляй. Я достану шкуры и попробую соорудить тебе что-то более подходящее, но пока это все, что у меня есть.

Кивнула, принимая его условия. Ушла.

***

Торин поглядел ей вслед. Горничная? Как бы не так. Он не дурак. Видел и жену Роланда, и его малолетних дочек, помнил их фамильные голубые глазки. Тонкие пальцы его новой знакомой никогда не знали работы. Она принимала то, что он готовил и подавал еду, с непринужденным достоинством. Ей в голову не пришло предложить помощь с посудой. Принцесса, значит. Интересно, за какие такие заслуги ему послана эта странная барышня? И почему она выглядит так, будто болела несколько лет? И стоит ли ее вообще удерживать?

Если она уйдет далеко, то ее и вправду могут заприметить волки. А еще она может заблудиться и замерзнуть насмерть. Или пойти купаться и утонуть. Или упасть в одну из ям-ловушек, которые Торин ставил на хищного зверя.

Что ж, остается надеяться, что она достаточно благоразумна, чтобы быть послушной. Что-что, а мозги у дочерей Роланда Дикого должны иметься от рождения. Их отца можно назвать гадом, гордецом и мерзавцем, но дураком тот не был никогда.

Забавно, конечно. Женщина! Сколько лет он тут — и ведь никогда не тосковал по противоположному полу! Зачем? Ему и одному замечательно. Отвечаешь сам за себя, ничего не боишься, ничего не ждешь. Не нужно никому нравиться. И вдруг — женщина, да еще малахольная принцесса-белоручка. И все, начались проблемы. Спать на лавке неудобно, повернуться страшно. Мысли всякие в голову лезут. Пришлось на рассвете вставать. Зачем-то бороду ножом подровнял, волосы расчесал деревянным гребнем и завязал в хвост. Спину после ночи ломило, пришлось брать в руки топор и разминать мышцы. И снова — она выползла и оглядела таким взглядом, что привычного ко всему Торина аж дрожь пробрала. Ну да, дикарь. Варвар. Так барсельцы никогда комнатными собачками не были. А гляди ж ты — смотрит, как на чудовище какое. И сбежала еще. Видимо, поплакать в одиночестве решила.

Демоны и духи, а ведь теперь все изменится! Не