Отметатель невзгод, или Сампо XX века - Вадим Шефнер

– Новокаин Кодеинович, верните мне хоть мои документы, – взмолился я.

– Они будут храниться у меня. Ничего им не сделается. Вот вам три рубля на жизнь… А теперь идемте в бунгало.

– Аспирин Тимофеевич! Почему вы не убрали сетку? Я не могу жить согнувшись! – заявил я, едва вошли мы в отведенное мне помещение.

– Ничего, поживете сгорбившись. Небось перед институтским начальством еще ниже гнетесь!.. Здесь тридцать попугаев над сеткой жили, а под сеткой двадцать сиамских кошек. А вы здесь один будете обитать!

– Стрептоцид Тимофеевич! Не ставьте меня на одну плоскость с котами и попугаями. – Я – человек! Я – надежда Вселенной!

Сказав в ответ какую-то тупую колкость, Разводящий покинул хибару. Я же вынул из портфеля ножницы и попробовал разрезать сетку. Но тонкая сеточка не поддавалась! Виновата была Труба; глянув в окошко, я убедился, что она глядит в мою сторону. Тогда я решил примириться с неудобствами. Ведь в бунгало много времени проводить мне не придется; я могу гулять по лесам, загорать на пляже, знакомиться с пикантными дачницами… А здесь я буду находиться только в сидячем и лежачем положении.

Я поставил раскладушку, постелил на стол газету, сходил к колодцу за водой, включил электрочайник, вынул привезенные продукты. И вдруг – новая напасть: на стол полезли тараканы. Я стал смахивать их на пол и попытался давить ногами – да не тут-то было! Каждый таракан был окружен невидимой броней. Насекомые жили под защитой Трубы!

В ярости я выскочил из хибары и побежал к Разводящему. Тот сидел в своем доме у окна.

– Пантокрин Тимофеевич! Какая подлость! В бунгало полно тараканов!

– Отнюдь не полно, мистер Сморчок! – с садистской усмешкой ответил изверг. – Учтите, что в старину в гостиницах допускалась законная квота: не более восьми тараканов на квадратный фут. А в предоставленном вам жилище план по тараканам даже недовыполнен. И знайте, что они обитают на моей жилплощади, и потому вы не смеете посягать на их жизнь, ибо они являются моей движимой собственностью.

Терпеливо выслушав эту издевательскую тираду, я затрясся от гнева. Взгляд мой упал на клумбу, окаймленную бордюром из кирпичных половинок. Схватив такую половинку, я воскликнул:

– Вот как двину тебя по черепу, так узнаешь движимую собственность!

Я изо всей силы метнул смертоносный снаряд, нацелив его в голову негодяя. Но, не долетев до окна, кирпич вдруг распался, рассыпался, красноватым песком опал на землю.

– Явное покушение на убийство, – спокойно резюмировал Разводящий. – А теперь оставьте меня в покое.

Понурив голову, побрел я в хибару.

Надо бежать от Разводящего! – пришло мне на ум. Но куда? Те немногие сослуживцы, с которыми я в хороших отношениях, сейчас как назло в отпуске. Ключа от нашей квартиры ТТ мне не даст, как ни проси. Конечно, есть такой вариант; поведать ТТ о моих мытарствах и натравить ее на Разводящего. Она-то с мясом вырвет из него мой бумажник, она этого злыдня в дугу согнет! Но вот беда: явившись сюда, она, ясное дело, пронюхает о моей финансовой операции (120 – 70 = 50) и плохо, плохо придется мне. Это страшнее, чем все злодейства Разводящего!

Я направился на помойку, отыскал там четыре пустые консервные банки – и «обул» в них ноги стола; затем налил в банки воды. Это я сделал в порядке пассивной обороны от тараканов. На душе полегчало, блеснул робкий луч надежды на светлое дачное будущее, на встречи и знакомства… В душе моей тихо зазвучали фужеры и виолончели.

6. Гибель мечты лучезарной

Утро следующего дня в смысле погодных условий не оставляло желать лучшего. Я сходил в магазин, купил кое-какой еды, а после завтрака отправился на пляж. Раздевшись до плавок, я вошел в воды залива и долго брел по мелководью. Когда воды стало по грудь, и я уже готов был плыть, в пяти шагах от меня внезапно вынырнула миловидная блондинка в лиловом купальнике. На левом плече ее отчетливо синели слова татуировки; «Учти: измен я не прощаю!»

– Вы замечательно плаваете! – воскликнул я. – Совсем как русалка! Или даже как подводная лодка!.. Откройте мне ваше симпатичное имя!

– Ну, Марина. А вам-то что? – мелодично произнесла красавица.

– Для меня вы навсегда останетесь Субмариной. Вы вынырнули внезапно, как субмарина, и торпедировали мое сердце!

– Не подкрадывайтесь к моим чувствам! Знаю я таких!.. Вы, конечно, живописец?

– Субмарина, вы ошиблись. Я изобретатель. Конструирую самораскрывающиеся зонтики для северных оленей, чтобы в будущем эти ценные животные могли спокойно пастись и размножаться в южных широтах, не боясь солнечного удара.

– Странно, – задумчиво произнесла прекрасная дачница. – В первый раз такое слышу: мужчина – и вдруг не живописец… Вы меня прямо-таки заинтересовали.

– Приходите ко мне для личной разъяснительной беседы, – предложил я. – В своем скромном бунгало на Камышевской, семь, я расскажу вам, как в душе моей поют фужеры и виолончели.

– Послезавтра я очень занята, но завтра могу вас навестить, – скромно потупясь, ответила Субмарина. – Но чтобы никаких домогательств с вашей стороны! А как вас зовут?

– Зовите меня Шампиньоном.

– Шампиньоном? Это ж гриб такой… А может, вы, наоборот, из французов?

В тот день я проснулся с первыми лучами солнца и сразу вспомнил, что сегодня предстоит свидание с очаровательной Субмариной. И сразу же в моей чуткой душе зазвучал зуммер тревоги: ведь гостью нужно угостить, а денег у меня кот наплакал! Надо срочно идти на поклон к Разводящему.

Я нашел его на цветочной плантации. Разрыхляя грядку лопатой, он сыпал из ведерка в почву какой-то желтый порошок.

– Бороментол Тимофеевич! Буду говорить с вами как мужчина с мужчиной. Мне требуется десятка на шампанское и шоколад. Я познакомился с обаятельной дачницей, и во мне, как сказал один поэт, загорелось влюбленности нежное пламя…

– Переведите нежное пламя на хозрасчет, товарищ Сморчок!

– Любовь не знает финансовых границ! – с достоинством отпарировал я. – Нитроглицерин Тимофеевич, подбросьте хоть пятерку!

Разводящий воткнул лопату в грунт и показал мне кукиш.

– Вот, фигушка вам, а денег не дам! Это надругательство над высокими чувствами столь возмутило меня, что я схватил лопату и занес ее над головой оппонента. Но дальше дело не пошло: орудие святого возмездия завязло в пространстве.

– Еще одно покушеньице на мою жизнь, – бесстрастно констатировал Разводящий.

…Вместо запланированного шоколада я вынужден был купить четыреста граммов конфет «Старт», а взамен шампанского приобрел три бутылки кваса, – дабы количеством возместить проигрыш в качестве. Завтрак я сервировал на вольном воздухе под осиной, на столе, ножки коего были врыты в землю; здесь же стояла скамья. Рядом находилась грядка с цветами.

Субмарина явилась в полдень. На ней был строгий вечерний купальный костюм и шляпа типа сомбреро.

– Неплохая хавира! – мелодично произнесла красавица, указав ресницами на дом Разводящего.

– Я, собственно, живу не совсем здесь. Я выбрал вон то бунгало. Дружеское общение с северными оленями привило мне вкус к простоте.

– А какой там интерьер, Шампиньончик? Я хочу оценить стиль вашей мебели.

Я нехотя повел гостью к хибаре и попросил ее обождать меня у двери. Сам же вошел в помещение и, согнувшись, стал торопливо прыгать, дабы распугать тараканов.

– Чего вы тут скачете? – удивилась Субмарина, войдя в комнату. – Или это все французы так?

– Я танцую от счастья. Радость нашей встречи передалась в мои конечности.

– А сетка здесь для чего? Чтобы крышу головой не пробить?

– Сетка – в научно-экспериментальных целях. Это изверг-хозяин, чтоб ему помереть без поминок, натянул ее, – дружески признался я.

– А моя змея-хозяйка поклонников моих чернит: мол, не живописцы они, а лживописцы, самозванцы. Когда уезжать буду, я мыла настрогаю и в колодец высыплю. Это будет моя скромная месть.

Вскоре мы покинули бунгало, и я пригласил изящную гостью к пиршественному столу, где нас ждали милочки-бутылочки и сладкая закуска.

– Но при чем здесь квас?! – в каком-то мистическом испуге прошептала Субмарина. – К чему нам эти иностранные замашки?!

– Скромный пикник в духе ретро, – пояснил я. – Интимное квасопитие на фоне сельскохозяйственного пейзажа, неторопливая задушевная беседа под сенью старого дуба.

– Ах, какие изящные продукты природы! – пропела гостья, глядя на цветочную грядку. – Хотела бы я быть лилией!

– Вы вполне тянете на лилию! – заверил я. – А для меня лично вы ценнее всех лилий и хризантем!

– Ах, не говорите! Живописцы за мной лучше ухаживают, они буквально утепляют меня в роскоши. А с вашей стороны уход плохой. Хотя бы цветочек подарили!..

Я кинул взгляд в сторону Трубы. Она смотрела в нашу сторону. Предчувствуя недоброе, я все же нагнулся к грядке. Тотчас же пальцы мои ощутили незримую, но непреодолимую преграду.