Огненный ручей - Неизвестно

Облака были густые и белые, как молоко. Пропеллер врезался в них — мимо окон проносились белёсые струи,— и самолёт взлетал вверх. Потом проваливался.

И земли не было видно и неба. Летели как будто на авось.

Вскоре на окнах заблестели капельки дождя. Капельки падали на стекло, но, вместо того чтобы срываться с него, они почему-то ползли вверх.

Андрюша никак не мог определить своё состояние. Его не тошнило, нет. Когда самолёт взлетал вверх — на плечи наваливалась какая-то тяжесть и в ушах звенело; падал вниз — тело становилось лёгким-лёгким, словно его совсем не было, и что-то внутри сладко ёкало.

— Мозжит в голове,— наконец нашёл он нужное сло¬во.— А у тебя тоже или нет? Девочка рассмеялась:

— У тебя мозжит, а я Майка Можжухина. А ты кто?

— Андрей.

— Андрей — не гоняй голубей, да?

— А что ты всё время стихами говоришь? — спро¬сил Андрюша.— Тогда сказала про уши, а сейчас про го¬лубей.

— А я стихи умею писать…

— Честное слово?! — не поверил Андрей.

— Честное…

— А ну-ка, прочитай какое-нибудь своё.

— А про что — про природу или про жизнь?

— Давай про жизнь. И Майка вдруг прочла:

Петя с Колей начал драться,

Чтобы ногти тот не грыз.

Ну, а нам куда деваться?

Мы подняли женский визг!

— Смешные стихи, — сказал Андрюша,— хоть в «Пио¬нерскую правду» посылай. А теперь давай про природу.

— Пожалуйста.— Майка задумчиво подняла глаза вверх, пошептала неслышно и прочла:

Хорошо нам, пионерам,

По тропинке в лес шагать!

Мы хотим все дружно, вместе,

Где тут уголь, отгадать!.

Семён Петрович, до сих пор только прислушивавшийся к ребячьему разговору, вдруг взглянул на девочку:

— Твоя фамилия Можжухина?

— Да.

— Твой отец доменщик?

.->Ь о’

— Доменщик. А вы откуда знаете? Семён Петрович улыбнулся:

— Мы с твоим папой на один завод едем.— И он, протя¬нув руку, шагнул к Майкиному отцу, который сидел на¬против.

Взрослые тут же разговорились. Работая в разных го¬родах, но на заводах одного министерства, они, оказывается, знали друг друга по фамилиям. В их беседе замелькали сло¬ва «домна», «козёл», «каупер». Они нашли много общих знакомых и то и дело восклицали: «Слушайте, а как Гордей Васильич?» — «Он в Кузнецке!» — «А где Вакуленко?» — «Это какой Вакуленко?» — «Ну, помните — он сначала в Магнитогорске начальником цеха был, а потом в Моск¬ве…» — «А-а, припоминаю! Фёдор Фомич, кажется? Такой краснолицый? Так он, кажется, на фронте без вести про¬пал».— «Эх, жалко! Чудесный человек!»

Из пилотского отделения вышел лётчик.

— Город Жигачёв. Сейчас посадка,— сказал он.

И самолёт начал заваливаться на правое крыло.

Пол в фюзеляже поехал в сторону, горизонт в окне пере¬косился, и на секунду всем стало страшно.

«Что он делает?! — с ужасом подумал Андрюша про лёт¬чика.— Ведь надо тормозить! Так погибнем!»

Он весь напрягся, упёрся ногами в пол, будто хотел за¬держать падение самолёта, но страшная еила неотвратимо несла его к земле, . . ;

Глава III РЫЖИЙ АФОНЯ

Завод «Жигачёвсталь», заложенный в 1930 году на бе¬регу Днепра, за две пятилетки вырос в гигантский метал¬лургический комбинат. На растрескавшейся, морщинистой земле, на которой суховей гонял перекати-поле и шевелил метёлками горькой полыни, возник красавец завод и зады¬шал в небо жёлто-бурыми клубами дыма трёх доменных и десяти мартеновских печей. Будто огромные парниковые теплицы со стеклянными крышами, полные воздуха и сол¬нечного света, растянулись в степи длинные цехи. Если бы раскатать на земле рулоны тонкого стального листа, кото¬рые они вырабатывали за день, то длина этой дорожки пере¬валила бы за добрый десяток километров. Лист шёл на стро¬ительство автомобилей, пароходов и самолётов.

Вокруг «Жигачёвстали» зазеленели сады и парки, запе¬стрели цветники. Территорию завода и рабочие посёлки раз¬резали асфальтовые дороги.

А в шести километрах от завода по Днепру раскинулся колодой город.

В нём было всё: и клубы, похожие на дворцы, и биб¬лиотеки с широкими окнами и мягкими диванами, и бога¬тые магазины, и великолепный стадион, обнесённый чугун¬ной узорчатой оградой с каменными трибунами. Когда на стадионе в выходные дни шёл футбольный матч, то о заби¬том голе сразу же узнавал весь город — такой стоял крик болельщиков.

Но вот 18 августа 1941 года первый фашистский снаряд попадает в городской Дом пионеров, где идёт в это время экстренное заседание комсомольского актива, а вслед за ним артиллерийский и миномётный ураган обрушивается на «Жигачёвсталь». В домнах ещё кипел чугун, в мартенов¬ском цехе разливочный ковш наполнял формы огненной сталью.

Сорок пядь дней советские войска обороняли «Жигачёв¬сталь», и все эти сорок пять дней и сорок пять ночей метал¬лурги поднимали завод на колёса.

Беспрерывно, под обстрелом, разбирались и грузились контрольно-измерительная аппаратура, тяжёлое прокатное оборудование, многотонные валы и моторы. В день уходило на Урал по пятьсот вагонов. Люди работали с таким само¬забвением и ожесточением, что, казалось, будь приказ по¬грузить на платформы и домны и коробки цехов, они и это сделают.

В ночь на 4 октября на «Жигачёвсталь» вступил враг. Два года хозяйничали фашисты. Они собирались снова пустить завод и привезли из Германии своих инженеров. Но у них не заработал ни один цех — они не нашли ни ра¬бочих, ни оборудования.

Четырнадцатого октября 1943 года войсками советской пехоты во взаимодействии с танками и артиллерийскими соединениями «Жигачёвсталь» была освобождена. В числе трофеев были захвачены бронепоезд, четырнадцать тяга¬чей, три дальнобойных орудия и директор завода — ин¬тендантский генерал Фридрих фон Зуппенпифке…

Дождь ударил сразу. Не успели пассажиры вбежать в одноэтажный домик аэропорта, как он уже зачернил сухую, бестравную землю аэродрома и пошёл, пошёл, переко¬шенный ветром. Синие, набухшие тучи плотно обложили небо, и в них не было ни одного просвета. Порывистый ветер подкинул белую курицу, гулявшую возле домика, и бросил на землю. Испуганно кудахтая и прихрамывая, она опро¬метью кинулась под соломенный навес.

Андрюша стоял у окна и смотрел на ровное, блестящее от дождя шоссе, уходящее за аэродром. Оно было пустын¬ным. Прошло уже полчаса, как Семён Петрович звонил в гараж и просил выслать машину — до «Жигачёвстали» было пятнадцать километров,— а машина всё не приходила.

Да, не таким, совсем не таким представлялся Андрюше прилёт. Ему почему-то казалось, что самолёт должна встре¬чать толпа ликующих людей. Как-никак, а пассажиры со¬вершили подвиг. Их обязательно нужно снимать для кино, поздравлять и удивляться их смелости: «Смотрите, все жи¬вы! И мальчик даже прилетел. Вот молодец!»

Впрочем, Андрюша примирился с тем, что самолёт никто не встречал, но зачем идёт этот дождь? И всего лишь четыре часа назад в Москве светило солнце и было очень празднич¬но, а тут… слякоть какая-то, и совсем не видно Украины.

Андрюша вздохнул и отвернулся от окна.

Настроение у него было очень плохое. Знал бы, как тут придётся, поехал бы к бабушке в Звенигород. Главное — по¬лёт окончился, а что дальше будет — неинтересно. Эка не¬видаль — завод! Пыль, дым, грохот… И ни одной знакомой души. Впрочем, побыть здесь можно, но недолго, а потом написать: «Мама! Приезжай за мной и увози!» И она обя¬зательно приедет. Пусть только путёвка в санаторий кон¬чится…

Андрюша мысленно представил себе обратный полёт и улыбнулся. Это приятное занятие — летать туда и обрат¬но. Как очень важный человек…

В зале ожидания, где сидели прилетевшие пассажиры, на выбеленных бревенчатых стенах висели плакаты с кар¬тинками — как надо стричь овец и как доить коров. В бу¬фете под стеклом лежали бутерброды с колбасой, папиросы, спички и стоял стакан фиолетового киселя.

Майка сидела на чемоданах и, водя пальцем по страни¬це, читала книжку.

Семён Петрович с Иваном Васильевичем, Майкиным от¬цом, сидели за круглым столиком и курили.

— А один раз, знаете ли, я даже бесплатно летел…— услышал Андрюша около себя вкрадчивый голос.

Рядом с полной женщиной в пенсне, у окна, сидел тот самый человек в шляпе и галстуке, который в полёте свер¬нул себе газетный кулёк. Он говорил:

— В такое положение в Одессе попал, что думал — уж не выкручусь. Отдыхаю я в санатории, и вдруг от жены телеграмма: «Срочно вылетаю с экспедицией на Дальний Восток». Она у меня специалист по рыбам. Что мне делать? Чтобы её застать и попрощаться, мне тоже надо на самолё¬те в Москву лететь, а денег у меня, признаться, уже мало¬вато. На билет не хватает. Вот я и пошёл к начальнику аэропорта: нельзя ли как-нибудь подкинуть? А он радуш¬ный такой, приветливый. «Пожалуйста, говорит, поможем». А как узнал, что я хочу лететь бесплатно, уставился на ме¬ня и не мигает. «Вы что, говорит, гражданин? Самолёт-то вам баржа, что ли?» Короче говоря, выхожу я от него и ду¬маю: что делать? Потом решил прямо к лётчикам пойти. И что же? Взяли сразу! Такие хорошие попались. «Са¬дитесь, говорят, подкинем». Ну, только мы поднялись мет¬ров на сто, как пошло нас…