Снег идет 100 лет… - Вячеслав Малежик

Через 2–3 вторника кафе «Молодежное» превратилось в центр притяжения волосатых, «расклешенных» парней и девчонок и просто людей с гитарами. Не знаю, как там было в Ливерпуле у ихней «Каверн» («Пещеры»)[1], но в Москве от «Маяковки» до «Белорусской» через одного встречались субъекты, которые хотели припасть душою и устами к «родникам». Музыканты получили специальные «корочки» – членские билеты, позволявшие пройти через заслон в кафе. И мы не ломали голову, зачем нами заполнялись какие-то анкеты и сдавалось по три фотографии. Хотя наверняка процесс «упорядочивания» шел, думаю, успешно, но музыканты об этом не думали и кайфовали от того, что появился СВОЙ дом.

И «Молодежное» превратилось в лабораторию, в место, где можно было познакомиться друг с другом и обменяться свежими музыкальными идеями и приемами. А главное, все поняли, что, являясь королями своей подворотни, на уровне Москвы ты мог и не котироваться. Думаю, что этот «учебный» год многих подстегнул и научил играть. Правда, к следующему лету «Молодежное» для нас закрыли. Официальная версия – жалобы от жильцов дома, где располагалось кафе, на громкую музыку. Но год – целый год! – был наш. Там-то мы с Сергеем и встретились и в первый раз поговорили. После нашего выступления, а я тогда был в группе «Ребята», Соколов подошел ко мне и спросил:

– Слушай, откуда я тебя знаю?

Не узнать Сергея было сложно.

– А помнишь, ты в ДК МИИТа на барабанах занимался? – напомнил я.

– А-а-а… Вот откуда мне твоя фотокарточка известна… А ты прилично поешь.

– Да нет, прилично поет Коля Воробьев, а я подпеваю.

– Почему? В «Girl» ты меня убедил, а Воробьев был у тебя на подпевках. Поздравляю, пока лучше вас битлов здесь никто не пел.

– Еще не вечер…

– А чего я тебя к себе в группу не позвал? – вдруг спросил Соколов.

– Да я бы, наверное, и не пошел тогда. Ты был такой суровый и неулыбчивый. Думаю, что все произошло так, как должно произойти…

Мы остались довольны друг другом и разъехались по домам, не обозначив желания увидеться вновь.

Сейчас, размышляя о этапе нашего становления – как творческих личностей, так и мужчин, – могу сказать, что интуиция вела нас вперед, не давая заблудиться в лабиринте жизни или, наоборот, заводя в какие-то безвылазные болота. Серегин подъем как лидера «Горного Короля», судя по всему, пробуксовывал. «Gloria» и «Whiter shade of pale» собирали доброжелательные отклики, но голодная, всепожирающая публика требовала новых «хлебов» и «зрелищ». И если поклонники «Beatles» (а мы считали себя не только поклонниками, но и учениками легендарной группы) развивались вместе с ними, то быть поклонником, вернее, клоном группы «Them» было значительно труднее. «Them» не дотянула до авангарда британского рока и затерялась на бескрайних просторах. И скажите, как на них ориентироваться? Как играть? Что играть? Инерция, да, она позволяла еще пару лет успешно планировать над бывшими фанами, а дальше? Катапульта? Декларация, что все дураки?

И жизнь подсказала наименее травмоопасный выход – надеть на себя тогу борцов за чистую идею и предать анафеме всех, кто изменил канонам рок-н-ролла. Идея, в принципе, не нова, но до сих пор она служит спасительной гаванью для всех, кто в какой-то момент сошел с дистанции, а Серегин «Горный Король» определенно испытывал кризис жанра. Узурпация власти часто не приводит к положительным результатам, особенно если надо подкрепить успех. Первый успех. И вот уже Толик, ждущий сиятельных указаний старшего брата, что надо спеть, за рюмкой вина винит Серегу, что он связал ему руки, а то бы он… Вот уже гитарист и клавишник, привычно получая по рукам за проявленную инициативу, эти самые руки опускают. Но группа еще жива, хотя смрад процесса разложения все острее ощущается внутри коллектива и среди ближайшего окружения.

Не знаю почему, обычно на откровенность со мной тянет девушек и женщин, но однажды Серега Соколов решил со мной поговорить за жизнь и за музыку. Мы встретились в кафе, и он начал:

– Знаешь, мне в такой облом, что все предали рок-н-ролл и рванули в попсу зарабатывать деньги.

– Хлесткое слово ты употребил – «попса». Сам придумал? – поинтересовался я.

– Да не знаю, наверное, где-то подслушал. Ну так ты не уходи от ответа.

– А чего уходить? Я думаю, что застывшая и закостеневшая форма, не получающая развития, еще хуже, чем ревизия рок-н-ролла.

– Ты так думаешь?

– Посмотри, даже несмотря на всякие «Them», ты не откажешь в величии битлам? Так у них музыка каждый раз новая. Я думаю, что, если верить в провидение, то они должны «умереть», вернее, разойтись на своем пике и этот расхил битлов уже близок.

– Слушай, плачет по тебе инквизиция… Как ты можешь, вообще, говорить такое о битлах.

– Серега, да сними ты со своих глаз шоры… Да, они – великие, но они люди… Я думаю, что, как бы нам, их поклонникам, ни было горько, финал их где-то рядом. А потом, посмотри, песни пишутся ими и записываются в одиночку. Я уже чувствую, где Джон, где Пол, где Джордже… И это нормально. Ты же слышал «Let it be»? А что это значит? «Пусть будет так». Я думаю, они все понимают сами. Но посмотри, какой они прошли длинный путь… А ты связал своих цепью, как рабов на галере, и надеешься, что эта галера будет плыть долго-долго и прямо-прямо. Так не бывает. Дай ребятам глотнуть воздуха свободы… А то ты, с одной стороны, своим рок-н-роллом борешься, как говоришь, с большевиками, а с другой – устроил рабовладельческий строй.

– Не, старичок. Ты не прав… Рок-н-ролл я не предам, тем более что концертов у нас еще хватает.

– Да называй ты свою музыку как хочешь, только меняйся. «Yesterday» это – рок-н-ролл?

– Ну, это барокко-рок, – изрек Соколов.

– Угу, хреноко-рок. Серега, ну почему битлам интересны валторна и струнный квартет, а тебе втемяшился ритм энд блюз, сидишь в нем и хрюкаешь.

– Ладно, отстань.

И мы снова расходились и снова, встречаясь со мной, он терзал меня вопросами, ответы на которые он не хотел слушать, вернее, слышать…

V

Несмотря на то что московский рок-н-ролльный круг был весьма ограничен, встречались с Соколовым мы довольно редко. А время текло – менялась жизнь, менялись мы. Группа «Ребята», где я, да, впрочем, все мы неплохо жили и играли, распалась, оставив множество ссадин в душе и желание доказать всем вокруг и Воробьеву – нашему басисту и лидер-вокалисту, ушедшему в профессионалы, – в частности, что он не прав и что мы еще себя покажем.

Мы с барабанщиком Сашей Жестыревым объединились со Славой Кеслером и Юрием Чепыжевым из университета в группу и назвались «Мозаикой». Поскольку в «Ребятах» всей административной деятельностью, то есть устройством концертов, занимался я, а Слава и Юра в университетском «Спектре» были тоже лидерами, концертов и приглашений всякого рода хватало. Мы быстро завоевали свое место в московской иерархии рок-н-ролла и даже поднялись вверх по этой лестнице, ведущей к успеху. Думаю, то, что мы писали и пели свои песни, способствовало нашему продвижению. И если в «Ребятах» сочинительствовал я один, то в «Мозаике» «острая конкурентная борьба» трех авторов – Кеслера, Чепыжева и Малежика явно способствовала появлению качественного продукта.

А что Соколов? Да ничего… Старая песня о еретиках и невозможность сыграть каверы новых кумиров – зеппелинов, дип пёрпл и прочих грэнд фанков. А время поджимало… Надо было определяться, кем быть – музыкантом или кем-то там еще. Умения сыграть на барабанах «Twist again» явно не хватало, но не хватало еще и мужества признаться в этом самому себе. И случались какие-то выступления, и отсеивались неудобные мнения, и в очередной раз убеждал он сам себя, что все хорошо. Как там было на самом деле у «Горных Королей», я не знаю, но думаю, что мои соображения очень близки к истине. У нас, если быть корректным, проблемы возникали тоже и желание зарабатывать любимым рок-н-роллом деньги поднималось в полный рост. Тем более что все участники «Мозаики», кроме меня, были женаты, и, что там им втирали по ночам их жены, остается только догадываться. Но мы играли, сочиняли и откладывали до очередной весны вопрос: что же нам делать.

А Жестырев служил в симфоническом оркестре, и в очередной раз его не отпустили на все лето с нами играть в спортлагерь МГУ «Буревестник». И у нас встала проблема – с кем ехать играть на юг, кто сумеет заменить нашего Шуру, который не только профессиональный барабанщик, но еще и певец, на котором лежат все верхние голоса. Да и вообще Шура – наше лицо даже больше, чем я или Кеслер. Витя Дегтярев, который часто подменял Шурика, уже служит в «Голубых гитарах», а об остальных… Господи, да у всех свои планы… Не помню, кто первым вспомнил Соколова, но когда я ему позвонил, он сказал, что с радостью полетит с нами на юг.

– Знаешь, я тут развелся с женой, и мне неплохо бы сменить обстановку и зализать раны, – сказал мне Соколов.

– Серега, да мы тебе столько языков найдем для зализывания, что еще на заливное останется. Как тебе заливное из языка с хреном? И в уши тебе будем дифирамбы петь. Специально для тебя разучим «Down on the corner» и «Venus» – ваши коронки из «Горного Короля». А твои не обидятся?