Выход на «Бис» (СИ) - Плетнёв Александр Владимирович

Согласно инструкции руководящего Центра, довести до старшего офицерского состава — «куда их Родина послала», должно было уже по факту успешного перехода.

«Вот именно что — перехода „успешного“! А судя по виду за пределами корабля — что-то пошло явно не так. И что говорить сейчас людям, когда сам пока ничего не понимаешь»?

— Радиация в норме, — уже по второму разу известил дежурный офицер. «Очень так, буднично, для слова „радиация“, с учётом ещё и странного окружающего пейзажа», — заметил по ходу Скопин.

Однако сам о последствиях ядерного взрыва не особо-то волнуясь. Сейчас его занимал эфир:

«Услышим ли на радиоволнах 'двадцать первый век»⁉

Радист гонял аппаратуру по диапазонам, растеряно сообщая о полном отсутствии каких либо сигналов, уже греша на выход из строя приёмных контуров. Даже «белого шума» как такового не было. Даже отголосков статики…

— Вы понимаете, — горячо зашептал на ухо учёный, — это же своеобразный тамбур межвременья! Пока мы здесь, а я полагаю это ненадолго, необходимо включить мои приборы в активное сканирование для замеров характеристик! Это место требует особого и отдельного изучения.

«Чёрта с два», — ответить не потрудился. Только отрицательно мотнул головой.

В рубке от людского присутствия тесновато, гудела вентиляция, гоняя неумолимо остывающий воздух. Но дышалось по-странному спёрто.

Жестом дав понять вахтенному матросу — тот споро разблокировал задрайки, командир двинул к двери, распахнул, выйдя…

Вперился, дёргая спичечный коробок, нашаривая сигаретную пачку — машинально, на привычке. Так и не закурив…

«Да тут до мата, етижи-пассатижи… рукой подать»!

Атмосфера снаружи показалась вообще какой-то безвкусной. Не освежающей, невзирая на холодок, а будто вытягивающей из тебя жизненное тепло. Визуально видимость простиралась всего мили на две и… те самые блеклые маслянистые волны.

От всего этого становилось жутковато, вызывая в памяти что-то ассоциативное.

Что-то похожее вертелось в голове.

Здесь и сейчас (если этому «здесь и сейчас» подходили такие понятия), ступив на территорию запредельную для человеческого понимания, рассудок бессознательно искал спасительное объяснение неведомому. Даже из области фантастики. Лишь бы обрести хоть какие-то точки опоры и избежать паники.

«Ага — вот! Вспомнил: будто бы мёртвый мир „Лангольеров“ [7]. Однако, как там Док сказал — „тамбур“? Буфер? Подозреваю, что всё наверняка прихотливей и сложней, и мы проникли в некие пространственные координаты, выходящие за измерения доступные человеческой науке». Последняя прозвучавшая мысленно формулировка вызвала ироническую улыбку:

'Начитался в детстве фантастики. Прихоть разума, несвойственная вояке-служаке с одной извилиной от фуражки. Да и непозволительная, когда ты, прежде всего командир боевого корабля и у тебя под началом семьсот с лишком душ.

…м-мда, без права отвлекаться на вольное воображение'.

Распределение полномочий в предстоящей миссии было чётко регламентировано штабом: полковник особого отдела, при всех его регалиях и статусе, по сути, начальник экспедиции.

'Наверное в Кремле не нашли никого поважней, — подумалось с ехидцой, — не нашлось шишки поважней или при больших погонах. Хотя, что я о нём знаю, в конце концов. Есть вещи, которые нельзя доверить исключительно военным. Дипломаты и политики порой смотрят на дело более гибко, а особист вполне может олицетворять собой разностороннего специалиста.

Научную часть двигал понятно кто.

И я… — «водитель телеги»: в моей ответственности корабль и вся мореходно-походная часть. Так или иначе, с правом на волевые решения в экстремальные, сиречь, военно-опасные ситуации'.

Последующая мысленная гримаса возникла импульсивно:

«Мы „пушечное мясо“ на острие науки, государственных доктрин и политических интересов. Всё в куче».

За спиной затопало, пыхтя — кто-то торопился.

— Товарищ командир, там!..

Сунулся назад в рубку, и уже переступая комингс, почувствовал загулявшую под ногами качкой палубу. И ещё — затылком, боковым зрением!.. — оглянулся…

Накатило на миг (миги!) — отдалив перспективу за что цеплялся глаз… точно бинокль перевернуть и… колыхнув кровяным прибоем в голову, вернуло обратно, неповторимой оптической иллюзией.

Серые краски сменились на… серые. Но это был уже другой оттенок. Живой. Появились запахи, хлынув в ноздри морским — солёным, йодистым. Стылым.

Тело, наконец, взбунтовалось на резкое климатическое изменение — только теперь ощутил, как кожа в безрукавке форменной «тропинки» пошла мурашками.

Корабль подхватили серьёзные, бьющие в скулу накаты, горизонт раздался в стороны, явив неприветливый увитый белыми барашками волн океан.

— Вот значит как. Мрачная Дева Атлантика, — каким-то чутьём, но почему-то убеждённый, что это именно она.

Крейсер шёл, едва выдерживая пять узлов, соблюдая полное радиомолчание, РЛС в режиме пассивной локации — всё для мер предосторожности, в целях по возможности не «светить» себя… где бы они не объявились.

Единственное, что было в работе, это ГАС [8] — тоже на предмет безопасности — на случай подводных сюрпризов. Например, рифов или отмелей.

В каких водах — в море или в океане окажется киль корабля, оставалось только гадать (немного говорливая уверенность товарища учёного не внушала уверенности, скорей давала пищу для сомнений), но желательно, чтобы подальше от чужих и недружественных берегов…услышал:

— Товарищ командир, думаю, вам будет любопытно послушать радио! Не понимаю, ерунда какая-то…

«А вот теперь момент истины»!

Корабль обрёл опору. В настоящем. Он — нет. Уверенности, тем более спокойствия и до того не было, теперь и подавно. Прошли ли тут те три года, что прошли там в СССР? Или потоки времени рассогласованны? Или вовсе разнонаправлены, почему бы нет? То, что синхронизации по датам от Рождества Христова нет и в помине, так это уже было понятно по переходу «Петра», когда их из поздней осени — в весну. И по годам — никакой математической закономерности.

'Надо было всё же проинструктировать радиста более предметно. Лучше уж, какое-никакое плохонькое объяснение, чем никакое вовсе. Чтобы сразу имел представление, с чем предстоит встретиться.

Ну, да ничего. Сейчас разберёмся'.

Экивоки неизбежности

Скрепя сердце, сердцем скрипя — оно чуяло — «сердцем чую», стуча в груди…

Быстрые решения…

— Док! Мы можем обратно⁈ — первая реакция на услышанное в наушниках.

В наушниках: всё новостное поле радиоэфира акцентировалось на одной теме — войне!

Пойманный на устойчивой волне диктор национального канала США бравадной скороговоркой (трудно поддающейся быстрому переводу) разглагольствовал об успехах американских ВМС против Японии на Тихом океане и… ничего конкретного — боевые действия за атоллы и какие-то острова филиппинского архипелага с малоговорящими (кто не в теме) названиями.

Поиск дальше по шкале приёмника шипением и прорывами морзянки остановился на другом англоязычном, где, наконец, как само собой разумеющееся проскользнула так необходимая дата: «…сегодня на двадцатые числа октября 1944 года войска под командованием фельдмаршала Монтгомери ведут упорные бои общим направлением на запад и центр Германии…».

Тысяча девятьсот сорок четвёртый! И этим всё сказано!

За кормой не просто мили — годы… и извивы невообразимых путей-дорог — из реальности — к пугающим альтернативам. Мироздание сыграло по своим правилам, по бог знает каким законам неумолимой и безжалостной физики, клацнуло челюстью и осклабилось, спустив их по ветке времени ещё на… четыре десятка лет! Вот так!

Во как!

Быстрые решения… но выуживая из диапазона Москву со сводкой Советского Информбюро, первым был простой и честный посыл: «В ВОВ [9]? Но почему тогда не в „сорок первый“, по закону-то жанра»?