Исцеляющее безумие: между мистерией и психотерапией - Дмитрий Соколов

Он крайне мало со мной разговаривал после той ночи. На следующий день, кажется, он задал мне только один, но очень стоящий, вопрос: "Как это сохранить?" Любителей трансформационного эпоса я вряд ли порадую, когда расскажу, что через несколько дней, на еженедельных занятиях "сказочной" группы он вел себя вполне как обычно, хотя, конечно, от него "разило" силой и уверенностью. Я не тешу себя – и они могли пройти еще через несколько дней .( Через четыре года я встретился с ним, и не раз. На самом деле, изменения были, и были долгоиграющими. Помимо всяких "эффектов": чего стоит хотя бы то, что он считал эту ночь одним из самых ярких и счастливых моментов своей жизни… )Я не стал и не буду оценивать глубину "эффекта", не только потому, что это крайне субъективное и вполне бесполезное занятие, но и потому, что в рамках данной практики "эффект" берется в кавычки и почти не существует. Я хочу, чтобы это было ясно понято: в рамках мифа и процесса психотерапии эффект главенствует по значению; в рамках мистерии самое важное – "выйти", участвовать, приобщиться и вернуться, все это сделав хорошо и "правильно". Эффект здесь – скрытая от чужих взглядов "жемчужина" внутри. Или (я вспоминаю Лэйнга) снаружи, как знать? Одним из эффектов мистерий, если уж взяться о них говорить, является ежедневный восход Солнца, то есть, в частном случае этой великой метафоры, нормальное, размеренное, жизнетворящее, полное энергии функционирование психики. "Священное безумие" не для "этого мира", и Дионис берет человеческие судьбы под свое покровительство нечасто, даже в мирах запойных алкашей.

_______________________

Упоминание об алкашах задевают еще одну важную тему – в чем разница между мистерией и любой "нормальной" практикой, скажем, днем рождения или подзаборным пьянством. Любой пьяница может приобщиться дионисийства – да, это так. Но делая это "стихийно", он рискует вот по каким пунктам:

1. Велика вероятность, что он будет это делать плохо.

2. Не он будет двигаться "к" Дионису или "вместе с ним", но его будет "нести" энергия, неподвластная контролю, слепо и беспощадно. Разорванный менадами Орфей является суровым предупреждением. Очевидное говорит и та часть мифа, где менады, охваченные страстью к Дионису, бросали собственных детей, в том числе недокормленных плачущих младенцев.

3. Также вероятно, что не будут простроены компенсирующие отношения с другими богами, например, Аполлоном (ясным сознанием), Гермесом (правильно "сконструированным", упорядоченным действом), Гестой (домашним очагом). Это, опять-таки, ослабит возможность "удержания баланса" и сильно увеличит риск впадания в крайность (сумасшествия, деструктивности, асоциальности и т.п.).

_______________________

"И по-твоему, именно так должен поступать человек?" – спросил я сам себя, склонив голову влево.

"Да. Именно так, – склонив голову вправо, ответил я сам себе. – Не век же рассматривать "хуй" на запотевших стеклах и терзаться загадкою!.."

Как же нужно выстроить действо, чтобы встретиться с Дионисом достойным образом? Не обладая реальным знанием (опытом традиции) и не тщась, в любом случае, профанировать тайну, я могу, тем не менее, поделиться мыслями и примерами по этому поводу.

Итак, Дионис – нарушитель границ, Лисий, растворитель рамок и цепей, уравнитель. Служба ему, подражание его таинству, предусматривает поэтому ломку границ; прежде всего, конечно же, социальных. Социальные рамки укоренены во всех аспектах "приличного" и "нормального" поведения, об этом стоит помнить. Прежде всего, хранят их имена, разговоры, внешний вид, телесные позы, дыхание. Разрушьте их все! Другие имена, нечленораздельные крики, маски на лицах, необычные позы, сбивка дыхания кажутся мне вполне соответствующими действу. Бесконечен список "врагов", которых стоит победить ради выхода на свободу. Мочить ноги в лужах; пачкаться грязью; показывать обнаженные тела в совершенно не эротическом виде; кривляться; пукать; фальшивя, громко петь матерные частушки; и так далее, далее, далее. И наоборот, в процессы, обычно расслабленные и "открытые", можно вносить дисциплину, концентрацию, размеренность. Например, есть или курить очень медленно, по команде; запрещать болтовню или заставлять болтающих "отвечать за базар" действиями; гуляя по лесу, считать деревья и птиц…

Об этом можно сказать иначе: жертвоприношением, угодным Дионису, является "характер". Вся эта одежда, привычки, маски, уздечки, которые я напяливаю на свою душу, а потом считаю собой, – вот от чего требует отречься Дионис. Заметьте, что только у совсем "потерянных душ" он "берет свое" кровавым закланием (я расскажу об этом позже); обычно его вполне устраивает временное откладывание "характера" в сторону. Здесь уже один шаг до темы Театра, но я и ее отложу на потом.

Еще один аспект "нарушения границ": Дионис демократичен. Он не делает разницы между богатыми и бедными, мужчинами и женщинами, старшими и младшими. Никакого уважения к сединам, авторитетам и званиям (о, это я крепко прочувствовал, как ведущий!), никакого презрения к тупости, чужим классовым предрассудкам и "низким" качествам не предусматривает этот дикий бог. Все равны перед его лицом (карнавал!). Частным случаем этого мне кажется правило для ведущего: до самой последней возможности делать все, что задается "мистам", вместе с ними, рядом, наравне.

_______________________

Священное безумие! Перед входом в эти дверь давайте сотворим три поклона. Прекрасен ясный ум, который видит скрытое словно явное, помнит прошлое, предвидит будущее! Прекрасно спокойное созерцание, наблюдающее рождение и смерть, осознающее поток "десяти тысяч" событий! И наконец, прекрасен порядок, умный строй, выверенная иерархия, где каждый имеет свое место, и разные голоса, сливаясь, образуют гармонию! Но поклонившись им, давайте откроем эту дверь и войдем, ибо так велят нам и ясное "комбинаторное" сознание, и спокойное "буддистское" созерцание, и порядок человечьего мира. Другими словами, необходимость безумия известна нам из размышлений, из истории, и из осознавания своих душевных стремлений. А потому – не будем толпиться около, войдем!

И войдя, признаемся друг другу: нет безумия ни в одном отдельном движении, ни в одном поступке, ни в какой фантазии. Есть порядок, понятный нам – и там, где его нет, рисуется призрак безумия. Убийство и расчленение трупа? Галлюцинации? Глупость? Где оно? Поймите меня правильно: психоз существует, зло реально, распад личности безусловно возможен, белая горячка – за поворотом. Но вглядываясь в каждый отдельный феномен, приходится признать, что нет безумия как такового, в чистом виде, есть вмешательство одних сил в спектакли других. Любовь к женщине может быть безумием для бизнесмена, для ловеласа, для старика, для монаха и так далее. Безумие очень похоже на ту же ломку границ; а чаще всего – на социальную неадекватность. "Всего-то!" Вспомните сказку про дурака, который смеялся на похоронах и причитал на свадьбе.

На практическом уровне безумие прежде всего проявляется – является – выходом из социального заговора. Игра в "сумасшедший дом", кстати, обычно демонстрирует это очень зрительно: прежде всего все расходятся поодиночке.

Безумие: без – ума. Священное безумие: без – человеческого ума – во имя – божественного. Отказ от социальной логики во имя иной, высшей. Тут во мне просыпается дзэн-буддист и возмущается: какой такой высшей? И я поправляюсь: да нет, не высшей. Кто сказал, что один бог круче другого? Просто от одного, привычного, "разработанного" божества – в объятия другого.

Что чаще всего означает для моего современника и со-культурника: из объятий Мещанского бога ("социального заговора") в принимающие и подбрасывающие ладони Диониса.

В безумии прекрасна непредсказуемость. Конечно, можно создать множество сцен, которые будут казаться (или называться – кокетливо друг перед другом) безумием для их участников.

_______________________

"А ты мог бы: ночью, тихонько войти в парткабинет, снять штаны и выпить целый флакон чернил, а потом поставить флакон на место, одеть штаны и тихонько вернуться?.."

Громкие крики – безумие, дикие танцы – безумие, рвать сырое мясо на куски и сжирать – чистое безумие. Но я считаю, что из под ног участника стоит выбивать и ту табуреточку, которая образуется от того, что действие придумывается не им, а ему дается как задание; это уже сразу как бы не безумие, а выполнение упражнения. Я понимаю, что эту задачу можно решать по-разному, но сам предпочитаю отдавать время на свободное, непредсказуемое "безумие", сам внутренне готовясь ответить и по возможности поддержать все, что угодно. Обычно такая свобода (после нескольких дней дисциплинированных, заранее задаваемых практик) оправдывает себя шикарным всплеском творчества, причем чаще всего – личностно ценного.

В то же самое время, в ночь Дионисийской мистерии, в грозу, когда бушевал на крыше со своим барабаном парень из примера, описанного выше, другая участница, промаявшись полночи, что "ничего не получается" (никаких откровений, блин!), внезапно оделась удивительно красиво и изящно (а почти все вокруг были или голые, или уж во всяком случае пыльные и неброские), взяла зонтик и вышла в лес. Там, прогуливаясь вдали от всех, она принялась разговаривать со своими предками – умершими бабушкой и дедушкой. Они отвечали ей дождем и молниями – на каждый заданный вопрос и просто восклицание.