Помост у реки Роны - Дарья Алексеевна Ивановская

В кафетерии нельзя было сесть куда тебе захочется. Все столики были поделены между собой как государства, и за нарушения границ ногу чужака могла сожрать сумка Биркин по умопомрачительной цене из кожи кровожадного крокодила. Поэтому, держа кофе в руках, прежде всего нужно было найти своих.

Отдельно друг от друга обитали азиаты, европейцы, русскоговорящие, арабы и стол № 4 – там был микс отовсюду. К азиатам никто не совался, у них обычно происходило нечто странное. Всегда просто одетые европейцы снобливо фыркали в сторону расписанных лейблами русских и украинских див. Те же сидели у леса за большим столом и курили тонкие сигареты. К ним было разрешено подсаживаться: русскоговорящим мальчикам, отобранным по статусу, и арабам. Среди последних выбирать достойных не было нужды, Саудовская Аравия в целом внушала доверие.

Русско-арабская туса с четверга по субботу продолжала отдыхать вместе в самом крутом клубе города – «Ява», Java Club. В вип-секторе, разумеется. Европейцев там почти не было, они зависали на огромных террасах швейцарских друзей в старом городе, и тусовщиков в Java с презрением называли «недавние богачи». В Java у арабов стирался раздел памяти, отвечающий за исламские правила целомудренности, и они весело брызгали шампанским Moet на головы русским подружкам, а потом срывались вместе с ними на автопати, например в Париж. Валю тоже приглашали за русский стол. Дабы не играть с огнем, она иногда соглашалась, но больше ей нравилось сидеть совсем в другом месте.

Это был стол № 4. Здесь не делили по языку: все говорили на английском. За этим столом собиралась самая большая, разношерстная и дружная компания в универе.

Особенно Валя любила Мусти. Он был ей вроде старшего брата. В лаундже она просила его сыграть ей на гитаре, а еще он зачитывал крутые стендапы. Даже было трудно поверить, что в жилах этого простодушного арабского мальчика текла голубая кровь.

Всегда рядом с Валей садился Август. Валя ему очень нравилась, и сама она знала об этом. Он был сыном какого-то страшного человека из Сибири, разбогатевшего на нелегальных делах. О своей семье Август почти ничего не рассказывал, но все относились к его тайнам с уважением и любили его за оригинальный ум и хоть и скрытное, но доброе сердце.

Красавчик Алекс был красавчиком. Будучи американцем, он знал английский лучше всех, поэтому девочки текли по нему не только из-за смазливого личика, но и потому что он всегда умел сказать им что-нибудь этакое. Но это были девочки не четвёртого стола, где Алекса воспринимали просто как «бро», своего в доску, или как «эй, бро, заебал, выходи из образа». Всегда с кайфом можно было поржать вместе с Сельмой – аппетитной бразильянкой с секси-хрипотцой в голосе. Алекс иногда вкрадчиво шептал ей: «Всё неважно… Поехали разъезжать в Рио на кабриолете и попивать коктейльчики. Просто сиди рядом, Сельма, и рассказывай что-нибудь…»

Когда стол № 4 собирался весь целиком, за ним насчитывалось десять человек. И конечно, если Чёрный принц из Нигерии, японка Мария, чья мама прославилась своими романами с якудза, парочка испанских торчков и другие невероятные персонажи собирались вместе, всегда могло случиться что-то невообразимое. Как в тех анекдотах, которые начинаются с фразы: «Заходят они как-то в бар…» И все они жили в Les Berges, но среди всех совершенно необъяснимо Валю завораживала Сэм.

Полное имя Сэм – Саманта Норд. И несмотря на связь с Чили, по происхождению она американка.

Валя перевела взгляд на мрачное дерево, такое старое, что, возможно, вокруг него построили весь университет… Сэм… Сэм… Сэ-э-эм… – шуршали листья под ветром. Вдруг из коры дерева, пенясь, полилась вязкая жёлтая жидкость. Это была текила. Гигантский ствол закачался и стал со скрипом разделяться на две части. Из середины ствола вышла Сэм в рваных джинсах из H&M и с картонным стаканчиком из кафетерия в руках. Она налила текилу в стаканчик и сорвала крупный жёлтый лимон с ветки. «Лимонно-текиловое дерево… как же я раньше этого не замечала», – удивилась Валя.

За спиной Сэм ствол со стуком захлопнулся, дерево снова стало целым.

Ветер развевал короткие пламенные волосы Саманты, на больших пальцах сверкали чёрные кольца.

– Эй, Валентино, чё зависла? Держи кофе. – Сэм поставила стаканчик под носом у Вали.

Валя заморгала часто-часто и пришла в себя.

Сэм обратилась ко всем присутствующим за столом:

– У меня для вас супер новость. Помните, учитель по экономике постоянно нервничал, если на парту во время урока кто-то выкладывал свой блэкберри[4]? Ха-ха, я всё думала, почему именно блэкберри его так злят, а не айфоны, например? И вот я случайно выяснила: он так бесится, потому что его жена ушла от него к какому-то чуваку по фамилии Блэкберри! Не спрашивайте, откуда знаю! Охренеть, правда?

– No wa-a-ay! А если мы все купим себе по блэкберри, с ним случится паническая атака, и нам отменят экономику? – подхватила новость Сельма.

– Бедный учитель. Блэкберри здесь так популярны, ему, наверное, непросто, – сказала Валя.

– Валентина, да это же смешно! Подбери сопли. Короче, сегодня в десять p.m.[5] собираемся в «Этносе». Не забываем, что у Фрэнсиса сегодня дэрэ. Я заказала тортик, официанты его вынесут в полночь.

Сэм часто брала на себя инициативу организовать чей-нибудь праздник. Она была сердцем стола № 4, и, в отличие от большинства в Webster, одевалась как безнадёжная распиздяйка. Ей было глубоко плевать на брэнды, их сочетания и ценники, несмотря на то, что ее родители занимались добычей драгоценных камней в Чили, то есть эта девочка могла позволить себе очень многое. В Швейцарии она жила одна с семи лет. Ее отправили в местный пансионат, потому что дела ее семьи влекли за собой множество опасностей – это во-первых. А во-вторых, с ребенком строить крупный бизнес не так уж и удобно. Хотя с самого детства в альпийской стране жили многие студенты Webster. Август, к примеру, тусовался здесь с двенадцати. Такие дети с большей вероятностью получали швейцарские паспорта, а своих родителей видели довольно редко, в основном ощущая их присутствие лишь из «непонятно откуда» падающих на карту денег.

Детское одиночество сделало Саманту похожей на бесстрашного злобненького койота, страстно полюбившего шумные компании. Сэм знала в Швейцарии всех и все: подноготные учителей, нужного дилера, чтобы достать лучшую в городе травку, и кто в университете бесстыжая лживая шлюха. Как и почти все остальные за столом № 4, Сэм была старше Вали на три года и выступала в роли сестры, которую та слушалась.

На следующих парах в этот день в Webster