Малый тезаурус - Астра

ЛИТЕРАТУРА

Старое недоумение — ненормальность как норма. Достоевский, Кафка. Опять «радость менее доказуема, чем бифштекс»?

Легкое скатывание на рассказ «о жизни» с рассказа — «живой жизни». Однажды увиделось, как мой герой сумрачно откачнулся плечом от стенки. Попробуй, сладь с таким!

Лермонтоведение продолжает благостное напутствие Ираклия Андроникова и делит черты поэта на «хорошие» и «не совсем». Владимир Соловьев знал поэта совсем иным, он повествует об этом, целомудренно обходя некие события, известные современникам. Разгулы, что устраивал Мишель в Петербурге, были настолько чудовищны, что, как упоминает Печорин, «моя петербургская история наделала, кажется, много шуму». Она докатилась и до Москвы, отчего и встретил Мишель ледяной прием у любимой девушки, которой эта «история» сломала жизнь. Он не мог не понимать этого, и все же ответил ударом: «Иль женщин уважать возможно, Когда мне ангел изменил?» Уничижительный взгляд на женщин проник и в судьбу Бэлы, о которой он бьется об заклад с Максимом Максимычем, и в судьбу княжны Мери, которая была растоптана и вовсе мимоходом. Гениальный текст пленил всех, и только Николай I единственный, кажется, нашел роман хорошо написанным безнравственным сочинением. Да Белинский сокрушался, что поэт ушел, не выкупив себя во мнении читателей. Личность потомка древнего шотландского колдуна Лермонта, наводившего ужас на всю округу, личность поэта Лермонтова, не дается нашему пониманию. Этот непостижимый человек промучился на земле двадцать шесть лет и оставил нас в оцепенении от всего, что сотворил.

«Герой нашего времени» — гениально-преступное произведение с нарушением нравственных законов и отвращением к самому себе. «Мастер и Маргарита» из того же ряда, но с ликованием от нарушения нравственных законов. Булгаков, как и Лермонтов, и Гоголь, пленяет обаянием своей прозы, и очарованный читатель не чувствует, какую жуть держит в руках.

При чтении Ходасевича словно крадешься на цыпочках между его стихов. Однажды взлетела душа его и увидела его сидящим внизу на диване с книжкой. Мне это внятно, у меня было и поинтереснее. Но вот он пишет:

Я не знаю худшего мученья,Чем не знать мученья никогда.

А будь под рукой современное снадобье от его язвы, или слабенькое успокоительное от хандры? Поэту надо обладать здоровьем Гете.

Некто убеждал меня в том, что русский язык примитивен и недоразвит, поскольку в нем обилуют глаголы типа светает, дождит, моросит, что-де в английском языке такого не встретишь. Я возразила, что в этих глаголах носитель отсутствует потому, что через это зияние русское осознание связано с неназываемыми космическими, часто роковыми, силами. И что Чехов почти весь построен на этой неопределенности, на этой беспомощности героя перед огромностью превосходящего. «И всю ночь по крыше грохотало и гремело, и в трубах отзывалось стоном, и Наде казалось, что….» Кстати, у чукчей, к примеру, есть более ста определений снега, среди которых имеется слово, означающее «снег, который не хочет, чтобы на него наступали». Прелесть!

А. Твардовский. «И все же, все же, все же…» Шесть строк беспомощных логических оправданий и одна-единственная строка — Совесть. Она и перевешивает.

«Свобода, свобода, пиши, что душа желает!» И осветили свои потемки, распахнули души, а там оказались не храмы, а серые пятиэтажки. Литература полна молодым плеском и корыстью, и все-таки ждешь, ждешь мессию, вот придет и все расступятся.

В «Слове о полку Игореве», если читать по древнеславянски с разной скоростью, неровно, как былину, открываются такие словесно-звуковые сокровища, перед коими современный стих бледнеет, как подделка. Ведь есть представление, что Пушкин загубил русское стихосложение… А сказовый лад перенял у Петра Ершова, поэтому «Конёк-Горбунок» сам звучит в душе, а сделанные сказки великого поэта — лишь на школьных уроках.

Какие темы у древних, какие темы! Войны с богами, спор с судьбой, исполнение предсказаний.

В метро, читая Олешу, охватилась наплывом счастья. Из строк поднялось.

В рассказе Валерия Шашина живой напор жизни, волна с песчинками решений. Его герой все принимает, ищет выжить, в конце — нравственное свершение. Такая музыка, такая нормальность! Мягко, чувственно, размыто, туманно, а впечатление огромное. Всю бы жизнь читала его прозу, особенно, биографическую.

Вчера высоко прошли «Темные аллеи», до словечка, до печали, до восхищения.

ЛЮБОВЬ

Поговорила с С. и расплакалась от любви. И увидела, что любовь — таинство, сияющее, блуждающее, карающее, сродни непостижимым богам Востока.

Любовь похожа на небесный огонь, сходящий на землю в пасхальную ночь. Подобно ему в самом начале его земного бытия, она божественно легка, не обжигает и вселяет надежду на счастье. Но, попав во власть приземленного духа, страстей и стяжаний, как и небесный огонь, поживший среди нас, грешных, любовь обретает жгучесть, и начинает путь истребления.

МЫСЛИ

Мысль изреченная… прости меня.

Ни одной приятной мысли за день. А день хороший.

Существует воззрение, что муки и страдания есть подсознательное блаженство. Все есть организация чего-то. Вот и Россия который век корчится в спазме этого блаженства и длит, и длит свои беды. Нравится, и отстаньте.

Дефолт 1998 года был страшен не столько потерей денег, сколько прозрением людей во вдруг открывшейся бездне неопределенности и беззащитности. Это напоминает потрясение христианского человечества после открытий Николая Коперника, когда вместо уверенности, что все идет к лучшему в этом лучшем из миров, людей пригнуло понимание затерянности Земли в необъятных просторах Космоса.

Уважаю твою сложность, но отстраняюсь от нее. Сложность как основа простого — да, но как неперегоревшая путаница — ни в коем случае.

Светлое лицо в толпе — благодатная весть.

Будда вывел страдания из желаний. Но причина самих желаний — в жадном эротизме подсознания на объемной непрерывности бытия. Все наши «да-нет» сами себя кормят.

Жаль, что нашлась эта потерянная вещица, а я-то уверилась, что она дематериализовалась. Надоели объяснимые вещи.

НАБЛЮДЕНИЯ

Толкования о вечном нередко содержат милые посиделки на сладости мышления. Вместо отчаянного выстраивания себя из низкого несовершенства, идут обалденные всеохваты и всеполеты.

Увиделась конечность людей, вождей, учителей. Здесь и не дальше.

Трудоголики заменяют себя-постигающего на себя-вкалывающего. Необходимо пахать на общественной ниве, но совместно, а не вместо.

Читая толстую газету, упилила невесть куда от себя, от окружения. В эти газеты проваливаешься как в помойку, и, главное, часа на два.

Твердое суждение есть попытка выстраивания, против которой тотчас встает несогласная толпа явлений. И везде так. Невозможно объявить ничего однозначного, например, такого: никакой руководящей идеи нет и не будет, кувыркайтесь, как хотите. Надо предварить: я полагаю, ИМХО.

Воронья мафия уничтожила на гнездах всех певчих птиц, а старушки продолжают сыпать корки этим разбойникам. Святая простота. Между тем, согласно науке, в случае катастрофы выживут лишь крысы и вороны. И тараканы за компанию.

Сухая политическая логика хирургически острее чувственного художественного восприятия. В беседе на «Школе злословия» искушенная Ирина Хакамада шутя, словно котят, раскидала возражения двух писательниц — Татьяны Толстой и Дуни Смирновой. Что из этого следует? Можно ли владеть всеми уровнями сразу? Не завидовал ли политик Ульянов писателю Толстому, а писатель Толстой — политику Наполеону?

Как ошеломительно с размаху удариться о невидимую преграду! А мухе нипочем, она даже ползает по стеклу. Так выживают неразумеющие.

Болтливая сотрудница вышла, и в образовавшуюся тишину, точно в брешь, хлынули мысли.

Бездельник имел такой респектабельный вид, что хотелось подойти к нему и спросить о главном: «Как жить?».

Читая «Грамматику», увидела, что этой несметной дробности не существует. Есть смысл и речь в одном потоке, звук, дыхание. Все остальное — наука и ее сладострастные нужды, которыми все названо, определено, удобно, и это крошит душу на части, вытягивает силу. Дробление мира языком восхитительно-эротично, восхитительно-ясно: или — или, либо — либо… чего же боле? А по чувству-то и ошибиться недолго.

ОТКРОВЕНИЕ